утверждает
Давид Шахназарян. — Вас приглашали на все приемы в честь зачастивших в
последнее время в Ереван чиновников Госдепартамента США. В чем, на ваш взгляд,
заключалась первоочередная цель этих визитов – в обсуждении ситуации, сложившейся
после Рамбуйе, проблем энергетической безопасности или вопросов, касающихся демократии?
— Все эти три вопроса не только органично взаимосвязаны, но и являются составными
частями одного общего вопроса. Я убежден, что после Рамбуйе в переговорах по мирному
урегулированию карабахского конфликта начался качественно новый этап, который
отличается несколькими особенностями. Во-первых, Россия, являющаяся страной-сопредседателем
Минской группы ОБСЕ, уже не скрывает, что урегулирование нагорно-карабахской проблемы
противоречит ее планам, связанным с регионом, и не вытекает из ее интересов. Для
подобных утверждений более чем достаточно тех заявлений, которые сделали в Баку
Иванов и Путин. Добавьте к этому ироничные оценки российской официальной прессы
переговорам в Рамбуйе, а также оценки, которые российские официальные и неофициальные
круги дали активности, проявленной Соединенными Штатами после этой встречи. Второй
важной особенностью является то, что впервые за 14 лет проведения переговорного
процесса США публично проявляют инициативу в одиночку, хотя до этих визитов официальные
представители Госдепартамента США встречались с остальными сопредседателями Минской
группы ОБСЕ и проинформировали их о своих планах и самостоятельных инициативах.
Я высоко оцениваю усилия Соединенных Штатов. По сути, США не позволили, чтобы
Кочарян и Алиев добились своей цели – прекращения переговоров и мирного процесса.
США придали переговорам новый импульс, благодаря чему переговорный процесс в очередной
раз не зашел в тупик. Примерно два года назад я заявил в прессе о том, что политика
неурегулирования конфликта приведет к тому, что решения будут изыскиваться не
в рамках карабахского конфликта, а на региональном уровне. Третьей особенностью
этого качественно нового этапа является то, что перспективы урегулирования нагорно-карабахского,
абхазского и осетинского конфликтов рассматриваются в контексте иранского “досье”.
Из заявлений представителей Госдепартамента США прямо следует, что замороженное
состояние неурегулированных конфликтов превращается в серьезную геополитическую
угрозу для большего региона. Логика переговорного процесса в достаточной степени
отличается от предыдущих этапов именно в геополитическом смысле. К сожалению,
я не уверен, что власти Армении хорошо понимают и представляют такое изменение
ситуации. — Аналогичная оценка, согласно которой власти Армении и Азербайджана
проводят политику по неурегулированию карабахского конфликта, содержится и в недавно
подписанном вами заявлении. Однако в официозных СМИ появились упреки в том, что
в заявлении на “скамье подсудимых” оказался только президент Армении. Они также
напомнили, что сторонам не удалось согласовать всего один вопрос – о проведении
в Карабахе референдума по независимости. Обоснованны ли, на ваш взгляд, обвинения,
которые изложены в заявлении? — Не хочу касаться этих публикаций, поскольку
их политический, интеллектуальный, а тем более логический уровни крайне низки.
Серьезную озабоченность вызывает атмосфера войны, которую создали после Рамбуйе
Кочарян и его команда. Армянскому обществу уже пытаются навязать атмосферу, в
которой любое мнение об установлении посредством компромиссов достойного мира
рассматривается по меньшей мере, если говорить их же языком, как “национальное
преступление”. Власть, особенно после Рамбуйе, толкает подчиняющиеся себе партии,
организации и деятелей на экстремистские заявления. Понятно, что обвинения мы
должны были адресовать действующему в Армении режиму и его главе Кочаряну, который,
по сути, публично признал провал своей политики последних восьми лет. Если эта
политика привела к тому, что сегодня Кочарян уже готовится к войне, значит он
явно потерпел политическое поражение. — Не сгущаете ли вы краски, утверждая,
что власти Армении готовятся к войне? Основанием для подобных высказываний послужили
заявления, прозвучавшие на митинге 28 февраля? — Не только. Также телевизионное
выступление Кочаряна, в котором он выразил готовность в случае, если переговоры
зайдут в тупик, юридически зафиксировать территории вокруг Нагорного Карабаха
и так далее. От телевыступления Кочаряна у меня сложилось впечатление, что именно
он провалил встречу в Рамбуйе. Он говорил обо всем, что происходило вокруг переговоров,
кроме их сути. До Рамбуйе я несколько раз заявлял в прессе, что идет борьба за
то, кто отклонит мирный процесс. Возможно, звучавшие до этой встречи жесткие заявления
Алиева и официальных лиц Азербайджана успокоили Кочаряна, внушив ему уверенность,
что обязанность отклонить мирный процесс возьмет на себя Алиев. Но этого, видимо,
не произошло, и Кочарян оказался в ситуации, когда ему пришлось стать инициатором
шагов по прекращению данного процесса. Если Кочарян принял вариант “общего государства”,
который предусматривает для Нагорного Карабаха всего лишь автономию в составе
Азербайджана, согласился на Ки-Уэст, то есть на урегулирование за счет Республики
Армения, возникает вопрос: почему сейчас он не идет на урегулирование? Известно,
какой вариант сегодня лежит на столе переговоров – логика поэтапного урегулирования
1997 года плюс референдум. Однако Кочарян критикует и выдвигает какие-то требования,
через несколько дней Осканян по телевидению заявляет, что мы поддерживаем этот
вариант урегулирования… То есть политика сводилась и продолжает сводиться к неурегулированию
проблемы, а это будет чревато тяжелыми последствиями. Я несколько раз заявлял,
что если власти Армении пойдут на урегулирование на основе нынешних предложений,
их надо поддержать. К сожалению, ради сохранения своей власти они не только продолжают
свою политику отказа от урегулирования, но даже готовы к войне. В этом плане Кочарян
и Алиев, по сути, партнеры. После каждой встречи они выступают с экстремистскими
заявлениями. После визита американцев Алиев сделал очередное воинствующее заявление.
Завтра-послезавтра Кочарян ему ответит… Таким образом, их задача состоит в том,
чтобы пропагандой войны показать, что наши общества якобы не готовы к миру. В
действительности наши общества гораздо ближе к миру, чем власти. — После заявлений
Кочаряна и митинга 28 февраля продолжаете ли вы считать, что в Армении осуществляется,
как вы говорите, пропаганда войны? — Конечно. Если предыдущая власть заявляла,
что проблема Нагорного Карабаха урегулирована и не надо больше об этом говорить,
а потом заявляла: нас не запугать изоляцией, то сегодня коалиционные силы утверждают:
нас войной не запугаете. Эта пропаганда зачастую приводит к ксенофобии в Армении.
В этом плане ситуация в Азербайджане, несомненно, хуже. Но в первую очередь обидно,
что это явление пытаются приписать нашему обществу. Вместе с тем очевидно, что
эти попытки осуждены на провал. — Не являются ли проявлением ксенофобии и
звучащие в последние дни заявления по поводу Джавахка? Судя по пропаганде, наши
националисты, пожалуй, решительно настроены на то, чтобы в лице Грузии открыть
для Армении новый фронт. — Да, это так. И поскольку Кочарян оказался в тупиковой
ситуации, не исключено, что в какой-то момент для удержания власти ему будет выгодно
обострение ситуации также в Джавахке. Ответственность за это будут нести националисты,
власти Армении, а также России и Грузии. Отношение последних к происходящим в
Джавахке процессам достойно серьезной критики. Шаги грузинских властей неадекватны
нынешним процессам в Джавахке. Если со стороны России это политика, со стороны
властей Армении – по меньшей мере попустительство в отношении призыва националистов,
то Грузия как минимум совершает ошибки. — В этом конктексте как вы оцениваете
подходы к отношениям с соседями, которые изложены в документе “Направления стратегии
национальной безопасности Республики Армения”, принятой в качестве основны для
концепции? — Во-первых, этот документ трудно назвать проектом концепции национальной
безопасности. Это всего лишь доклад министра обороны Сержа Саркисяна. Мне кажется,
документ слишком слаб для того, чтобы быть принятым в качестве основы доктрины
национальной безопасности. Отмечу, что в рамках программы НАТО “Индивидуальное
партнерство” Армения взяла на себя обязательство в ближайшее время разработать
концепцию национальной безопасности. Не думаю, что наши власти когда-нибудь примут
такую концепцию. В международных политологических рамках приняты два термина –
концепция и доктрина национальной безопасности. Этот документ точно не концпеция,
но даже как доктрина он достаточно несовершенен. Большая часть документа носит
сугубо декларативный характер. Это касается вопросов, связанных с демократизацией,
европейскими ценностями и так далее. Есть ряд непонятных формулировок. Скажем,
Россия указана как ведущая страна. Непонятно, с каких это пор она стала “ведущей”.
Пункты об отношениях с соседними странами, на мой взгляд, выходят за рамки здравой
политики. А об энергетической и экономической безопасности Армении вообще нет
ни слова. В положениях, посвященных отношениям с Ираном, Россией и Европой, много
взаимоисключащих формулировок. Приведу один пример. В разделе “Отношения с Ираном”
сказано: “Отношения Армении с Ираном имеют важное значение с точки зрения общего
стремления к военно-политическому балансу и стабильности в регионе”. Далее говорится:
“Отношения Армении с Ираном носят главным образом экономический и культурный характер”.
И подобных противоречий очень много. Национальная безопасность Армении должна
зиждется на утверждении в нашей стране необратимой демократии и реалистичной,
вытекающей из интересов граждан РА внешней политике. Беседовала АННА
ИСРАЕЛЯН