который 25 ноября официально “передадут” общественности
— Господин Манукян, учредительное заседание основанной вами и Раффи Ованнисяном гражданской инициативы уже в который раз откладывается. И каждый раз Вы ссылаетесь на технические причины. В чем состоят эти “технические причины”? Может, власти мешают?
— К переносу заседания с 12-го на 25 ноября власти не причастны. У нас проблемы с залом, подготовой списков, приездом людей из областей страны. Кроме того надо решить некоторые финансовые вопросы.
— 25 ноября – это окончательная дата проведения заседания?
— Да, если не будет форс-мажорных ситуацией. Плохо то, что сразу после этого начинаются выборы. Мы планировали начать работу в сентябре, чтобы до выборов движение набрало силу. К сожалению, дошли до конца ноября. Потом предстоят праздники, выборы, так что, возможно, влияние этой инициативы будет не так велико, как мы рассчитывали вначале.
— Предполагает ли создание инициативы, что вы примете участие в парламентских выборах совместно с Раффи Ованнесяном?
— Вся странность в том, что это ничего не предполагает. Наша партия даже не приняла решения по выборам. Пока непонятно, стоит участвовать в выборах или нет. Мы готовимся к съезду, который, наверное, состоится в феврале. Тогда мы и примем решение, идти на выборы или нет. Если мы решим в них участвовать, то, естественно, с Раффи Ованнисяном. За последние месяцы мы с ним уточнили нашу позицию и убедились, что в отличие от многих оппозиционных сил придерживаемся единого мнения как по карабахской проблеме, так и вопросам внутренних свобод и демократии.
— Говоря “ в отличие от многих оппозиционных сил”, конкретно какие силы вы имеете в виду?
— Не буду их называть. Но если судить по заявлениям, то я иногда замечаю, что если за оппозиционером стоит какая-либо мощная сила – американская или европейская, то они могут подчиниться диктату этой силы, а в некоторых случаях — сотрудничать с Россией. Мы же выступаем за сотрудничество со всеми. В вопросе Карабаха у нас с Раффи общие подходы, а ведь это фундаментальный вопрос.
— Ваша с Раффи Ованнисяном позиция по Карабаху совпадает с позицией правящей силы?
— Если вы обратили внимание, в вопросе Карабаха я подверг критике власти только тогда, когда Серж Саркисян заявил о возвращении территорий. Я считаю, что министр обороны не имеет права выступать перед международной общественностью в качестве кандидата в президенты, чтобы получить “добро”. Мне не нравятся многие заявления властей, но поскольку заявления содержат также дипломатическую игру, то я учитываю только результат. А он состоит в том, что территории не сданы, Карабах не сдан. Я расцениваю это положительно. Сегодня я не вижу решения, которое устраивало бы народы Карабаха, Армении и Азербайджана. Поскольку такое решение пока не наметилось, то сохранение ситуации я расцениваю как более или менее положительное явление.
— Если к вашей инициативе присоединятся и другие оппозиционные силы, не получится ли нечто наподобие блока “Справедливость”?
— Вы правы, получится то же самое. Поэтому я предложил не приглашать на первое заседание другие партии. Я и Раффи решили создать этот орган, чтобы передать его обществу, а не держать как свою собственность. В Армении сотни тысяч умных людей, с интеллектом, со способностями, но они разочарованы, они в отчаянии и ни в одной партии не видят перспективу. Наша цель – активизировать их, объединить в организованную силу в политическом поле, которая будет не стремиться к власти, а выполнять функции судьи и вести борьбу за будущее страны.
— Вы коснулись выдвижения министра обороны кандидатом в президенты. Как вы к этому относитесь?
— Это совсем другой разговор. Наверное, об этом не стоит говорить, поскольку сейчас неясно, что может стать реальностью, а что – нет. Я в отличие от очень многих не готов на сто процентов утверждать, что Серж Саркисян выдвинет свою кандидатуру на президентских выборов, а если выдвинет, пройдет или не пройдет. Я лишь считаю, что министр обороны не имеет права проявлять такой подход. В государстве, помимо всего прочего, существует распределение ролей. Когда Левон Тер-Петросян был президентом, я занимал пост министра обороны. Мы по многим вопросам придерживались одинакового мнения, но при общении с внешним миром моя позиция была жесткой, а позиция Левона Тер-Петросяна – более компромиссной. И это естественно.