утверждает член политсовета партии “Республика” Сурен Суренянц, которому 18 апреля мера пресечения в виде ареста была изменена на подписку о невыезде
— Те депутаты Национального Собрания, к которым Вы обратились с письмом, сообщили, что Вы предложили ходатайствовать об изменении Вам меры пресечения, основываясь, в частности, на принципе солидарности представителей одного поколения. Между тем, по словам Вашего защитника Овика Арсеняна, в письме говорилось о том, что с некоторыми из упомянутых депутатов Вы в свое время участвовали в митингах и даже вместе проводили голодовку, но не подвергались за это репрессиям. Что на самом деле было написано в письме?
— Я обратился к тем депутатам парламента, с которыми прошел определенный путь – Эдуарду Шармазанову, Армену Ашотяну и Карену Авакяну. Я написал им, что подвергаюсь репрессиям из-за одного выступления, призвал своих товарищей к политической толерантности и выразил надежду, что они выступят с ходатайством об изменении меры пресечения. В действительности просьбы не было, поскольку, как мне кажется, друзей не надо просить. В последние годы, несмотря на политическую ситуацию, с Эдиком и Арменом я поддерживал нормальные человеческие отношения. Да, я им напомнил о том, что политическая толерантность и присущая деятелям нового поколения терпимость гораздо важнее. Я также напомнил пройденный нами путь – годы студенческого движения.
— Вы сказали, что подверглись репрессиям из-за одного выступления. Появились также утверждения, что в основу выдвинутого Вам обвинения лежало скандирование лозунга “Борьба, борьба до конца!” Так ли это на самом деле? Пожалуй, стоит также пояснить, как, находясь в тюрьме во время мартовских событий, Вам удалось узурпировать власть, в чем Вас обвинили позже?
— Когда следователь представил суду первое ходатайство о моем предварительном аресте на 20-дневный срок, мне было выдвинуто обвинение только в организации публичного мероприятия с нарушением установленного порядка, что предусматривало выплату штрафа и до 2 месяцев тюрьмы. В этом ходатайстве действительно было написано, что в числе прочих лозунгов я выкрикивал лозунг “Борьба, борьба до конца!”, что является абсурдом. Однако судья Гагик Аветисян не учел ни мои аргументы, ни аргументы моего защитника Овика Арсеняна. 14 марта стало очевидно, что если мне не выдвинут новую статью, я могу оказаться на свободе. И мне выдвинули сразу три новых обвинения, в том числе обвинение в узурпации власти. Это свидетельствует о том, что один государственный орган предпринимает действия, которые ставят под угрозу репутацию другого государственного органа. То есть, если 1 марта, находясь в уголовно-исполнительном учреждении “Нубарашен”, я мог узурпировать власть, значит прокуратура ставит под сомнение компетентность Министерства юстиции. Это означает, что в тюрьме я мог иметь средства связи и так далее, что, конечно, является абсурдом. В обоих случаях одним из тех, кто несет ответственность, является судья Гагик Аветисян, который доказал, что в Армении нет судей и что он – всего лишь инструмент в руках прокуратуры, следователей и власти.
— За эти слова Вам могут выдвинуть новое обвинение — в оскорблении представителя власти.
— Во всех случаях во время закрытых судебных слушаний 14 марта я ему сказал, что он выносит незаконный приговор. Я не жалею о своих словах. Я также заявил, что когда в Армении начнет действовать закон, он обязательно будет привлечен к ответственности за вынесение подобного приговора.
— Как к Вам относились во время проведения голодовки?
— Прежде всего хочу выразить особую благодарность администрациям изолятора временного содержания “Эребуни” и уголовно-исполнительного учреждения “Нубарашен”, которые проявили ко мне нормальное человеческое отношение. Для объявлявших голодовку заключенных они создавали все необходимые условия. Я думаю, что все, кто содержится в УИУ “Нубарашен”, не должны иметь поводов для жалоб. Скажу больше. Я проводил голодовку на 5-ом этаже, где содержатся приговоренные к пожизненному заключению. Там условия намного лучше, чем в камере на 1 этаже, предназначенном для проведения голодовки. Хочу лишь отметить поведение Артура Меграбяна, начальника полиции столичного муниципалитета Кентрон, куда меня привезли, фактически похитив с территории рядом с площадью Свободы. Физическое насилие не применялось, но я думаю, что Артуру Меграбяну следовало воздержаться от проведения со мной нравоучительной беседы, тем более, что это не входит в его обязанности. Он пытался отождествить себя с государством, убеждал, что с государством нельзя вести себя таким образом. Я ему ответил, что боролся и буду бороться во имя свободной Армении и не думаю, что мне нужно читать подобные нотации.