\»МОЖЕТ, ВСЕ-ТАКИ ТЫ ПОДЖОГ\»НИВУ\»?\»

В таком духе ведут допрос отечественные полицейские

Газета «Аравот» уже сообщала о том, что 5 мая в полицию столичной общины Шенгавит был доставлен член Консервативной партии Карен Экимян. Он бывший журналист и бывший депутат районного совета Шенгавитской общины. Все, что Карен рассказал нам о проведенных в полиции семи часах, в советское время печатали под рубрикой «Нарочно не придумаешь». Мы просто приведем его рассказ, который, на наш взгляд, в комментариях не нуждается.
«Утром 5 мая, когда я еще спал, в мою квартиру ворвались трое сотрудников полиции. Ворвались в буквальном смысле, поскольку я пригласил лишь одного, остальные двое сперва не показывались, а потом толкнули дверь и сами вошли в квартиру. Представились сотрудниками уголовного отдела полиции Шенгавитской общины, сказали, что их начальник хочет «по-дружески со мной поговорить». Я поинтересовался, есть ли у них повестка. Повестки не оказалось, но мне сказали, что если я откажусь пойти с ними, они позвонят в отделение и оттуда им прикажут, как поступить. По всей видимости, подвергнут приводу.
Мне надо было одеться, так как дверь полицейским я открыл полуодетым. Решил одеться в другой комнате, смотрю, они втроем идут за мной. Спрашиваю: почему? А они говорят: может, у тебя пистолет, и ты начнешь в нас стрелять, одевайся при нас. Пришлось одеться в их присутствии. Потом мне надо было позвонить по домашнему телефону, но они отобрали у меня аппарат. Посоветовали не брать с собой и мобильный — все равно, говорят, не разрешат звонить. Мы вышли, сели в «Жигули» и поехали в Шенгавитское отделение полиции. По дороге рядом увидели журналиста Гагика Шамшяна. Полицейские начали крыть его матом. К 10 часам мы подъехали к зданию полиции, поднялись на третий этаж. Меня ввели в кабинет какого-то сотрудника. Свою фамилию он не назвал, сказал только, что зовут его Овик. Я попросил воды, а мне говорят: не положено. Захотел пойти в туалет. Нет, говорят, сейчас нельзя. Предпринял еще одну попытку позвонить, сказали, пока не полагается. Сиди, говорят, и жди. Пришлось сидеть и ждать.
Человек, назвавшийся Овиком, все время спрашивал меня, где я был 1 марта. Я объяснил, что был у своего друга. Он опять спрашивает: а ты хорошо подумал? Да, говорю. Потом он меня спрашивает: может, это ты разбил тот зарешеченный «вилис»? Нет, говорю, я не разбивал. А может, ты поджог ту белую «Ниву»? Нет, говорю, я не поджигал. А арматуры у тебя в руках не было? — спрашивает он. Нет, говорю. А палки не было? — продолжает Овик. Нет, отвечаю. Ну ладно, говорит он, посиди. Куда-то уходит, возвращается и снова спрашивает: «Браток, хорошо подумай, может все-таки ты поджог ту «Ниву»?» Говорю, нет. И вот так одни и те же вопросы. Я так устал, что под конец отказался отвечать. Кстати, по ходу Овик спросил меня, бывал ли я здесь раньше. Я ответил: да, 26 марта меня с Северного проспекта подвергли приводу сперва в отделении полиции столичной общины Кентрон, а потом сюда, взяли отпечатки пальцев. Как только я об этом сказал, Овик воскликнул: «Слушай, да ты оказывается подготовленный!» Честно говоря, я не понял, что значит «подготовленный». Попытался уточнить, но он мне в ответ: подготовленный и все. Затем Овик сказал: «В общем, мне некогда с тобой возиться, я сейчас занят, у меня полно дел. Я ухожу, а ты посиди, пока я приду». Некоторое врем меня оставили в комнате одного, дверь закрыли. Потом пришел Овик и сказал, что мне нужно пройти в другой кабинет. Меня отвели в другую комнату, где я бессмылсенно просидел до 15 часов. Наконец пришел мужчина, представившийся начальником уголовного отдела Эдиком Вардересяном. Я его спросил: это вы хотели дружески со мной побеседовать? Оказалось, что он. Говорил нормально, без грубостей, в отличие от Овика. Но он тоже интересовался тем, что я делал 1 марта. Истории про «вилис» и «Ниву» не рассказывал. Просто хотел уточнить, где я был 1 марта. Я рассказал, чем занимался в течение всего этого дня. Даже сообщил, у кого был. Начальник ушел, а через полчаса пришел и говорит: 1 марта тебя видели, сейчас проведем очную ставку, лучше расскажи всю правду. Я ему говорю: «Даже если Господь спустится на землю, все, что я говорю, правда». Минут через десять привели молодого парня с неприятной внешностью и толстой шеей. Я не знал его, возможно, это был их сотрудник (после того, как меня отпустили, я видел, как он с сигаретой околачивался по этажам). Увидев меня, этот парень заявил: «Да, да, это он, я его знаю». Затем он меня спросил: «Ты ведь Экимян Карен, так? У тебя есть парикмахерская, правда? Я подтвердил и в свою очередь решил выяснить, кто он. Но мне сказали, что я не имею права задавать такие вопросы.
После очной ставки опять появился начальник и говорит: назови имя друга, у которого ты остался ночевать. Я говорю: это журналист телекомпании «Кентрон» Геворк Эмин-Терян. Он фактически был моим единственным алиби. Пойдем, говорят, позвоним и вызовем сюда Геворка. Позвали. Геворк пришел. Он не знал, что я нахожусь там. С ним долго беседовали отдельно. Я сидел и ждал. Потом пришел начальник и говорит: «Геворк хороший парень. Ты тоже хороший парень». Я говорю: что ж, это ваша оценка. «Геворк, — говорит, — подтвердил, что ты был у него дома. Иди». И это после того, как меня продержали семь часов. Он мне также сказал: «Приходи завтра в 11, опять посидим, поговорим по-дружеским. Приглашаю». Я попытался выяснить, о чем мы будем говорить. Просто, говорит, посидим, побеседуем. Я не пошел. Не было смысла».

P.S. Может возникнуть вопрос: почему Карен Экимян не обратился к Защитнику прав человека? Оказалось, что у него богатый опыт обращения с подобными заявлениями. Но об этом в следующий раз.