Идеологическое пространство между социал-демократами и либералами уменьшилось

утверждает член центрального офиса АНК, профессор университета Лихай, доктор политологии Арман Григорян  

— Около двух месяцев назад Вы заявили, что Армянский национальный конгресс, в конечном счете, станет левоцентристской силой, в которой будет превалировать социал-демократическая идеология. Как и следовало ожидать, это заявление удостоилось неоднозначных оценок. В частности, было высказано мнение о том, что это признак раскола АНК.   

— Сегодня в Армении есть группа людей, для которых пространные пустопорожние разговоры о политике стали профессией, и они заняты тем, что видят признаки раскола и развала Конгресса. Эти люди даже дождливую погоду считают признаком раскола и развала АНК.   

— Тем не менее это заявление Вы сделали в контексте определенных процессов, происходивших в Армянском общенациональном движении. И уже не секрет, что эти процессы создали определенную угрозу отношениям АНК-АОД.

— После более тщательного ознакомления с ситуацией я пришел к выводу, что идейные разногласия были мало связаны с этими процессами. Однако мое основное утверждение о том, что АНК постепенно становится социал-демократической силой и что это объективный процесс, а не проявление желания и воли тех или иных личностей, остается в силе. Что касается указанных Вами угроз, то мы можем считать их полностью нейтрализованными. А АОД и сегодня остается одним из наиболее прочных и загруженных звеньев АНК.    

— Из реакции на Ваше заявление следует, что во всяком случае некоторые разногласия касаются определений, а не содержания. Вы вскользь коснулись вопроса о том, что Вы понимаете под социал-демократией. Можете рассказать об этом чуть более подробно? Каковы основные, принципиальные различия между социал-демократической и либеральной  идеологиями?  

— Вы правильно заметили. Я сам коснулся этого факта в ходе некоторых бесед, которые состоялись после публикации моего интервью. Принятое в Армении определение социал-демократии радикально отличается от моего определения. Наиболее важные разногласия, предопределяющие данные различия, на мой взгляд, касаются института частной собственности и роли государства в экономике, точнее, вопроса о том, совместима ли социал-демократическая идеология с институтом частной собственности и рыночной экономикой. В Армении склоняются к тому, чтобы считать социал-демократию учением или идеологией, не совместимой как с частной собственностью, так и с рыночной экономикой, и тем самым отождествляют ее с социализмом или даже коммунизмом. На самом деле современное восприятие социал-демократической идеологии, во всяком случае на Западе, состоит в осознании двух основных реалий. Во-первых, уже не представляется возможным принимать утверждение классического либерализма о том, что рынок – саморегулирующаяся система и что без внешнего вмешательства рынок всегда стремится к самому оптимальному в экономическом отношении балансу. Во-вторых, еще труднее согласиться с утверждением о том, что общества, в которых рынок полностью или максимально освобожден от государственного вмешательства и регулирования, нацелены на наиболее оптимальный социальный баланс.  

— А что конкретно вытекает из осознания этих реалий, и разве не на них был основан также социализм?  

— Вы абсолютно правы, однако решения, которым отдавал предпочтение социализм, были не только крайне радикальными, но и качественно другими. Социализм не совместим с принципами частной собственности и рыночной экономики. Сегодня на Западе с большим трудом можно найти социал-демократа, отвергающего идею частной собственности и выступающего за плановое хозяйство. Вытекающие из осознания этих реалий социал-демократические решения предполагают не устранение рынка, а создание таких механизмов, которые защитят рынок от некоторых самоликвидирующихся тенденций, присутствующих именно в рыночном механизме.  

— В таком случае не совсем понятно, в чем именно состоит различие между описанной Вами социал-демократией и современным либерализмом. Недавно Марине Петросян защитила либерализм от Ваших «посягательств». Она сказала, в частности, следующее: «Рынок не всегда может саморегулироваться. Время от времени бывают периоды стагнации и кризиса, и миллионы людей оказываются в бедности. Исходя из этого опыта, современные либералы, в отличие от либералов классических, взяли на вооружение совершенно новый подход: государство обязано вмешиваться в финансово-экономические вопросы и рабочие отношения в той мере, в какой это необходимо для обеспечения человеческих условий для всех граждан… Поэтому в сегодняшних процветающих европейских странах либеральная экономика обеспечивает социальную защиту всех без исключения граждан». Разве вы говорите не об одних и тех же вещах?   

— Это тоже пример того, что иногда разногласия касаются определений, а не содержания той или иной идеологии. Если госпожа Петросян хочет навесить ярлык либерализма на то, что она описала, то может и меня считать убежденным либералом. В конце концов, о «процветающих европейских странах» г-жа Петросян сказала то же самое, что и я в своем интервью, опубликованном в вашей газете 31 июля. Но если я представил эти страны как социал-демократические, то она их представила как «новые либеральные». Однако одно принципиальное различие в наших позициях тем не менее есть. По мнению г-жи Петросян, в западных странах указанные системы социального обеспечения создали «новые либералы», так как увидели, причиной каких катастроф становится нерегулируемый рынок. Ничто не может быть столь далеко от истины, как эта мысль. Эти системы – результат непрекращавшейся на протяжении десятилетий борьбы упомянутых обществ с собственными клептократиями и «старыми либералами». Если бы все это зависело от воли либералов или еще кого-то, то сегодня те же процветающие и справедливые европейские страны мало чем отличались бы от нашей страны. Я уверяю, что эта борьба осуществлялась и продолжает осуществляться не под флагом либерализма. Сомневающимся я бы посоветовал изучить подробности борьбы которая идет сегодня в США вокруг проблемы всеобщего страхования здоровья.   

— Разногласия этим ограничиваются?

— Отнюдь. Несмотря на то обстоятельство, что со временем идеологическое пространство между социал-демократами и либералами действительно уменьшилось, несмотря на то, что на Западе различия зачастую тоже носят риторический, а не содержательный, характер, тем не менее серьезные различия в плане содержания имеются. Возьмем хотя бы различия между экономическими и социальными последствиями той или иной политики. Рефлекс либерализма всегд состоит в концентрации на экономических последствиях, а рефлекс социал-демократа – в концентрации на социальных последствиях. То есть если какая-либо политика приемлема с точки зрения экономического роста, но чревата определенными социальными последствиями, то для либерала эти последствия станут более слабым тормозом, нежели для социал-демократа. Между подходами либералов и социал-демократов к вопросу социально-экономического неравенства имеются принципиальные различия. Если большой или увеличивающийся разрыв в распределении доходов в обществе, особенно если доходы всех в какой-то степени увеличиваются, а обогащение происходит не преступным путем, либералы не считают проблемой, то у социал-демократов подобные тенденции вызывают серьезную тревогу, поскольку указанный разрыв обычно приводит к концентрации экономических возможностей, а это, в свою очередь, — к искажению политического поля. Более чем риторический характер носят и различия в вопросе социальных функций и обязанностей государства. Наконец, либералы считают, что свобода и правовая защищенность личности не только необходимы, но и являются достаточным условием построения справедливого общества. Социал-демократы относятся к этому утверждению с определенными оговорками.   

— А почему они считают это условие недостаточным?

— Потому что если завтра мы проснемся и увидим Армению свободной страной, то дети моего соседа Амо не будут иметь такие же возможности, что и дети, скажем, Самвела Алексаняна или Гагика Царукяна.