Бывший высокопоставленный офицер СНБ «предсказывает» судьбу министра юстиции Грайра Товмасяна.
«Когда 1 марта арестовали меня и моих друзей, в «Красной колонии» — УИУ Вардашен, почти два месяца сточные воды заливали камеры первого этажа. В этих камерах было 8 кроватей, на которых помещались 12-14 человек. Спали по очереди. Когда заключенные свешивали ноги с кроватей, то попадали в дерьмо – «африканскую яму». Сидеть было невозможно. Людям приходилось кушать стоя», – такие подробности из «тюремной жизни» вспомнил в беседе с «Аравот» бывший политзаключенный, бывший высокопоставленный офицер СНБ Гурген Егиазарян.
В целом, наш собеседник считает, что самые жестокие уголовно-исправительные учреждения бывают в развивающихся странах, в таких, как Армения: «В африканских странах исправительных колоний, как таковых, нет. Выкапывают глубокие ямы, и бросают в них людей. Они просто задыхаются там от газов. Наши уголовно-исполнительные учреждения не африканские, и люди не в ямах. Но я бы сказал, что армянские УИУ – «африканские ямы». По его мнению, именно уровень уголовно-исполнительного учреждения, уровень жизни, обслуживающий персонал являются наилучшим показателем данного общества. И он считает, что на УИУ РА надо смотреть через призму проживающих в РА в бедности 1 млн. 200 тыс. жителей. В этом контексте наш собеседник рассказал некоторые подробности из тюремной жизни: «В каждой камере, в каждом бараке свой «смотрящий». А в УИУ свои главные «смотрящие» – «начальник отдела, начальник управления». Параллельно с властью – внутри создана новая система, которая находится под контролем «смотрящих». А «смотрящие» признают не Закон РА, а «воровские» законы. И это преследует простые цели: такая система управления приносит астрономические деньги тем, кто ее контролирует, и тем, кто контролирует контролирующих.
У каждого заключенного ежемесячно взимается 100 долларов, чтобы он имел право пользоваться телефоном и вообще – обеспечить свое существование в тюрьме как человек. Заключенный всегда загнан в угол между «правдой» и «неправдой». А «правда» и «неправда» остаются на усмотрение «смотрящего». И если заключенный оказался «неправ», то кроме ежемесячных 100 долларов, он обязан делать другие «взносы» – «включают счетчик», «набегают проценты». В противном случае его жизнь превратят в кошмар. То есть, 10 тысяч заключенных в месяц платят минимум 1 миллион долларов. И это – за счет семьи, детей заключенного, чтобы разбогатели несколько пиявок, покупали за границей дома и острова».
Читайте также
Наш собеседник подтвердил, что постель, мыло, одежда и любые предметы для жизни заключенного приносятся «извне» – родственниками. Местный – только хлеб. И звучит риторический вопрос: если в РА доход 1 млн. 200 тысяч граждан не превышает 35 тысяч драмов в месяц, то как семьи заключенных могут давать в месяц 100 долларов на «посылку» в тюрьму? Он заверяет также, что за счет мест заключения содержатся свинофермы и птицефермы, так как эту баланду, называемую обедом, которую никто не ест, все равно варят. «Для тех, кто внутри, все равно, как живут родственники другого. А последние вынужденно продают даже квартиры, лишь бы обеспечить родственников, оказавшихся в тяжелых условиях. Эти деньги тратятся этим «вскормленным собачьим выменем» учреждением – министерством юстиции. Во время одного из интервью я так и сказал – плевал я на них. Бросая людей в крайние условия, некоторые жрут огромные деньги. В местах заключения не может ничего происходить без ведома Контрольного управления.
Если в министерстве не пожелают, никто не будет брать процент с тюремных посылок и места заключения не превратятся в «гостиницы». В этом смысле он считает ситуацию в некоторой степени хорошей в УИУ «Кентрон», бывшем изоляторе СНБ, и в УИУ «Вардашен», где отбывают срок бывшие работники правоохранительной системы. «Воровские» законы, институт «смотрящих» здесь действуют на 1-2 процента, так как проявляется то внутреннее воспитание, которое люди получили, работая в разных правоохранительных органах. В конце концов, в этих местах заключения грамотная масса», – сказал Гурген Егиазарян, посоветовав жаждущим бороться против коррупции чиновникам «перейти к делу».
И именно вышеуказанным Гурген Егиазарян обуславливает то, что заключенный, выйдя из мест заключения, возвращается в общество особенно ожесточенным, зная, какие лишения терпели его родные, когда он был в «неволе». Кстати, как заверил наш собеседник, «50 процентов заключенных – люди невиновные, и их дела надо немедленно пересмотреть». Если человек сидел за воровство, то после выхода на свободу обязательно совершит разбойное нападение, чтобы вернуть свои долги, обеспечить для своих детей крышу над головой. Если сидел за разбойное нападение, то на этот раз совершит разбойное нападение с убийством. Мы имеем дело с огромной массой, которая каждый день «проходя через эту «кузницу», возвращается в общество волком». Согласно бывшему должностному лицу СНБ, для исправления ситуации потребуется всего три дня. И рассматривая в этом контексте последние события, произошедшие в тюрьмах РА, вплоть до отрезания мизинца, зашивания ртов и век, наш собеседник приравнивает их к крику: «Зашивание век, нанесение увечий самим себе говорит об аде. Невинного человека сажают в тюрьму. Спустя время он узнает, что его квартиру продали, чтобы эти получили свою долю. Это ужас, крик души».
Проводя параллели между нашими событиями и известными грузинскими событиями, Гурген Егиазарян приходит к следующему выводу: «Для того чтобы пустить пыль в глаза обществу, Саакашвили создал прозрачную полицию, в подвалах которой калечили, обесчещивали. Всего две съемки в УИУ и общество разгневалось. Иванишвили победил не своей программой. Свободный грузин разозлился и дал понять Саакашвили, что он должен уйти, иначе будет хуже. Министр юстиции РА сделал заявление, сравнил губы заключенного с теми, кто делает пирсинг. Общество смолчало, не восстало, никаких отставок не последовало, даже прощения не попросили у заключенных. Более того, еще и оправдывается, что его мысль неправильно поняли. Потому что общество тоже в заключении, обществу мы ничего нового не сказали, не возмущаются. Когда находящийся на свободе гражданин под «колпаком» прав этих самых, заключенный вообще не существует, ходячие трупы, и не имеет значения, ухо зашьет или нос. Или имеем психологию манкуртов, и наше первое и последнее желание поцарствовать, а не достоинство и честь, и жить по-мужски.
Я так, абстрактно представляю, что если Грайр Товмасян в один прекрасный день окажется в какой-нибудь тюрьме, то уверяю вас, что в течение первых пяти минут ему сделают пирсинг обоих ушей, и спать будет он у параши (у туалета – Н. Г.). Не говоря уж о желании остальных заключенных исполнить низменные сексуальные потребности».
На вопрос «Аравот», что даст в смысле решения проблем посещение депутатами мест заключения, Гурген Егиазарян ответил: «Представьте, что идем в УИУ и спрашиваем: как вы, чем помочь, питание плохое, вас бьют? Стоит «смотрящий», и, хорошо зная, что ночью будет самосуд – изнасилуют или задушат, остальные заключенные в один голос ответят – о чем речь, здесь лучше живем, чем у себя дома. А если заключенного приглашают на отдельную беседу, он все равно не один, его будет сопровождать сотрудник тюрьмы, который также хорошо знает, что и стены имеют уши, все дойдет до «смотрящего». Для того, чтобы исправить ситуацию, наш собеседник предлагает следующее: тюрьму рассматривать как место лишения человека свободы, а не место для сведения счетов.
Осознавать, что заключенные являются чьими-то отцами, матерями, братьями и сестрами и завтра вернутся в общество – как мы к ним относимся, вернется к нам в многократном размере: «А сегодня реалии состоят в том, что мы к заключенному относимся хуже, чем к скотине».
Нелли ГРИГОРЯН
газета «Аравот»
