Тезисы-ликбезисы.
1. Запад, цивилизация, Россия.
Культура есть уникальность. Социально организованная культура—это объект, предметом которого мы считаем все случаи уникальных продуктов, ею создаваемых.
Цивилизация есть тиражируемость. Тиражируемость должна быть инициирована—мягкой или жёсткой силой, и быть адаптируема, т.е. продукт тиражирования будет принимаем или отталкиваем. С одной стороны адаптируется тиражируемое (например, английский язык), с другой—получатели (так возникает, к примеру, армянская пицца).
Читайте также
Постепенно в мире стала побеждать одна, единая цивилизация. Если назвать её западной, то тем самым мы совершаем метафорическую референцию к её культурным истокам. Но, учитывая, что порох изобрели в Китае, она не западная, а всемирная. При этом, когда мы говорим о противостоянии востока и запада, мы имеем в виду что? Рационализм и права человека запада? И обратное? Мистицизм, эзотеризм и коллективизм—отсутствие прав индивидуума, личности—востока? Справедливость, права меньшинств запада? Принятие единоличных решений от имени коллектива, общества, отрицание прав и свобод востока?
Надо понять, что есть успех цивилизации, человечества, глобализма, и к чемУ следует стремиться, чтобы решить, поддерживать ли единую всемирную цивилизацию или нет.
Попытка путинской России провозгласить себя отдельной цивилизацией есть попытка претендовать на глобальность, глобальную тиражируемость своих (и своих союзников?) ценностей. Что это за ценности? Мистицизм, эзотеризм, коллективизм, отрицание западного упора на рационализм, науку, свободы и права индивидуума? Такие ценности и правда (тоже) глобальны. Говоря, что ценности цивилизации возобладали в западном варианте, мы даём западу (и ценностям науки и прав человека) фору, мы верим в его (их) проект, в его (их) успех. В реальности, пожалуй, больше людей верит в мистицизм и суеверия, в теории заговоров, чем в рационализм, и, наверное, больше стран и людей, которые отрицают права человека, чем тех, которые реально, не риторически их принимают. И они просто не могут понять, почему же запад такой успешный, и думают, что благодаря награбленному, и ищут соринку в его глазу…
Но успех и сила запада (и для себя, и для мира) всё же заставляет нас задуматься и принять хотя бы риторику этих ценностей—рационализма, демократии и прав человека—даже если немножко прожектов, нежели полностью восторжествовавшей реальности всей глобальной цивилизации.
Надо, значит, объяснить, чтО есть рационализм и наука—и чтО есть права человека (начиная с прав частной собственности?). Такой—«западный» путь имеет смысл только если у человечества есть консенсуальная цель—познавать мир, чтобы познать себя, чтобы мир через человечество познавал себя. Развиваться, чтобы познавать, и познавать, чтобы развиваться. Делать жизнь всех людей удобнее, дольше, интереснее, чтобы познавать и развиваться.
Запад немножко подзабыл собственную миссию? Пора напомнить. Другие в неё не очень верят? Необходимо заново убедить. И это не миссия запада—а миссия всего человечества. Просто запад наилучшим образом её выполнял в последние века (правда, и ставя под серьёзную угрозу, в частности, породив нацизм).
Запад наезжает на Россию почему? Потому, что не верил, что Россия пойдёт по пути принятия ценностей рационализма, свобод и прав человека, науки (по «западному» пути); и потому, что убеждался за двадцать лет, что она и не идёт по этому пути. Отклоняется всё значительнее от магистрального пути в цивилизацию. И поэтому запад наезжал на Россию. Потому что если она не идёт по этому пути—то она есть угроза западу и следовательно—тому проекту цивилизационному, который он (запад) развивает и пытается осуществить. Россия же что говорит? Пусть внутри меня бардак, но не трожь! Люблю себя такую. Буду делать, что хочу. А запад говорит: всё ведь взаимосвязанно. Ты нас заразишь, и уже заражаешь. Ты должна включиться в общецивилизационную игру, приняв всю систему ценностей, а не одну только или другую ценность, и не по видимости, а по существу, чтобы мы тебя зауважали. А она: бояться будете, а значит уважать! А он: а бояться не значит уважать. И уважать мы хотим, чтобы с тобой вместе великие дела делать. Мир, человечество, цивилизацию развивать, познание, чтоб всем жилось лучше. А как делать великое с тем, кого боишься? Реально великое—невозможно. А она: тогда оставьте меня в покое, и я стану кем надо. А он: а ты не становишься, впадаешь во всё больший иррационализм. Вред сама себе и нам наносишь. И всему человечеству. Тактически, эгоистически—от тебя есть мелкая польза (нефть и газ), а стратегически, альтруистически—вред (проекту цивилизации). А она: так это же ты меня обставил ракетами! Поэтому я и не развиваюсь. А он: ты не развиваешься, это создаёт угрозу твоим соседям… И т.д.
Это на большой картине. Картинка же малая осложняется тем, что многие и на западе и на востоке пытаются конкретно друг друга перехитрить, облапошить, ради своих частных выгод. Или просто делают неправильные шаги, ради сиюминутных выгод. Но чтобы эти случаи не преподносить как проявления того, что, скажем, «западная» цивилизация «плоха» или «не наша», нужно исходить из всей системы ценностей глобальной («западной») цивилизации, скажем, не обобщать поведение одного человека; не делать на отдельных примерах выводов про целые нации или этносы; т.е. быть грамотным; не пытаться преподносить перекосы как сущность; быть толерантным; не верить в теории заговоров; отражать облапошивание точечно, а не гуртом; т.е. применять детализованную справедливость, а не риторическую; предоставлять права человека людям, индивидам, личностям; чтобы вся наука развивалась, а не просто государством сверху вниз создавать временные привилегированные области для некоторых частей науки, шарашки, тогда как другие вообще отсутствуют или запрещены. Запад стремится преодолеть конфликт между человеком и государством, создавая синергию интересов и правления, где личность (гражданин) есть суверенная часть государства, и наоборот, государство—суверенная часть личности. Цивилизация—это система, в ней если большинство шестерёнок плохо работает—она ломается.
Россия так и не смогла изобрести для себя мягкую силу. Жёсткая сила, «государство сверху вниз» («вертикаль власти») логично действует недолго: только пока хватит ресурса и сознательной фокусировки на цель. Притом, так как она зиждется на заставлении, её приказы сверху донизу искажаются, система портится, коррумпируется. Что делает жёсткую силу иногда, если она не абсолютно тоталитарна, выдерживаемой. Но малоэффективной. Так как непредсказуемо: какие приказы будут исполнены, а какие—нет, и когда.
Мягкая сила действует долго и незаметно: её влияние абсорбируется. Она меняется под влиянием тех, на кого влияет. Права и свободы человека—естественны, как и мягкая сила. Они помогают великому проекту цивилизации. Человек рождён для счастья. Если счастье одного невозможно вне счастья многих, то система должна быть такой, чтобы рачительно всех одаривать немного счастьем—если они постараются для этого.
Жёсткая сила вызывает противостояние, отталкивание, сопротивление. Успех запада в том, что она «свою» культуру превращает в глобальную цивилизацию более мягкой силой, нежели жёсткой (хотя бы в последнее время), т.е. естественным путём. Рационально—коллективное принятие решений, а не авторитарное, так как коллективно можно больше решений принять и более верных, через обсуждение (свободу выражения), которое снижает степень ошибочности решений. Это вначале замедляет принятие решений, затем ускоряет. Разрушить можно одним авторитарным решением, а строить надо многими коллективными. Рационально «овластнение» общества сверху донизу, так как в таком случае, если будут иметь право, все и каждый будут делать что-то путное, и сетка путного заполнится. А когда общество «обезвлащивается», только отдельные, точечные действия по его развитию происходят, санкционированные одним Путиным, и они не сливаются в систему, количество не переходит в качество. Свобода—сила! Ельцинские времена ругают сегодняшние властители, но не забудем, что именно свобода ельцинских времён создала такие мощные СМИ, которые обезвластив, ими теперь можно так убедительно некоторое время болванить народ. Советской программой «Время» бы этого не получилось. Но их ресурс скоро исчерпается, если и дальше затыкать свободу выражения. Только лишь за немногочисленные, ругаемые ельцинские годы российское общество накопило такой ресурс упругости, что, несмотря на все события последних десяти лет, всё ещё сопротивляется политике полного оболванивания.
Рационально открытое общество, а не автаркия: открытое общество увеличивает рынок товаров, услуг, идей, так называемый человеческий капитал, т.е. поле возможностей. Рациональны плюрализм, многоцветье, вариации, мультикультурность, а не единообразие. Также потому, что последнее просто невозможно, это—фикция. Рационально—использовать реальность, мировые тенденции для развития, для решения проблем человечества, а не пытаться их оглоушить временно через тоталитаризм. Волюнтаризм в принятии решений есть иррациональность и приводит к наихудшим решениям. Поэтому необходимы развитые системы сдержек и противовесов, правовое государство. Коррупция позволяет эффективно и быстро решать кратковременные проблемы: взятка гаишнику избавляет от многих головных болей. Но она делает неэффективными планы развития общества: если все победители конкурсов получают свои призы благодаря взяткам, а не в честном состязании, прощай меритократия, т.е. господство таланта, и значит, прощай развитие науки, культуры, общества, государства и т.д.
Только если и когда Россия вновь примет эту систему ценностей и целей, у неё будет шанс позитивно и критически влиять на эксцессы «западной» цивилизации. А это очень надо. Многое надо менять. Нужен доброжелательный, но твёрдый внешний взгляд. Сейчас же, когда внутри России царят несправедливость, необеспеченность индивидуума, неравенство, её критика запада воспринимается лишь как желание выпендриться, поквитаться, разгромить, победить частным образом, за счёт общечеловеческой пользы, т.е. как ложь и эгоизм. И вызывает в ответ отторжение и враждебные чувства.
2. Мировой порядок, геополитика, безопасность, доверие.
Система ООН, сложившаяся после 1945-го года, из-за того, что мир ужаснулся последствиям второй мировой войны и решил более не допускать такого, была и остаётся важным компонентом проекта единой мировой цивилизации. До недавнего времени, несмотря на все отклонения от сложившегося после 1945-го года мирового порядка, казалось, что порядок этот, олицетворённый в системе ООН, нуждается в усовершенствовании, но консенсуально принимается всеми странами, кроме некоторых стран-парий (которые, однако, тоже согласны быть членами ООН). В эту картину входила также—не очень-то хорошая—система постсоветских стран: у них свои проблемы, быть может, СССР не стоило так разрушать, как это произошло в Беловежской Пуще, но в целом пятнадцать стран строят свои независимые государственности. По-разному. К сожалению, не все они строят свои системы на основе демократии и прав человека, да и те, что провозглашают эти ценности, часто далеки от успеха, но в общем и целом рамочный проект ясен и пересмотру не подлежит.
Вначале акцией 3-го сентября 2013 г., когда Путин заставил Сержа Саркисяна отказаться от евроинтеграции, а затем событиями в Украине и в Крыму путинская Россия заявила, что она не признаёт результатов распада СССР. А это где-то означает также непризнание результатов сложившегося с 1945 года миропорядка. В момент распада, в 1992 году, была угроза того, что этот миропорядок разрушится. Однако скорейшим признанием независимости пятнадцати республик мир быстренько постарался аннулировать эту угрозу. Важно было то, что, не считая спорных вопросов и территорий, в целом сами республики тоже признали друг друга.
Ещё со времён проблемы незаконнорожденных категория признания—одна из ключевых на западе, да и в мире. После 1945 года, когда сложилось мировое вече—она стала вообще важнейшей на международной арене. Не признают—тебя нет. Поэтому признание независимости было так важно. Поэтому армяне жалуются, что геноцид и Карабах мир не признаёт. А не признаёт—так как это может иметь необратимые геополитические последствия. А они нецелесообразны, если план—тот, который был изложен выше. Глобален и альтруистичен. Потому что одностороннее признание может вызвать такие негативные последствия, предпринятые со стороны тех, кто считает себя несправедливо обиженным и не является рациональным, что большой проект может оказаться под угрозой. Значит, будем обижать тех, чья обида, как бы глубока ни была, не повлияет негативно на большой проект, так как они—сами реализаторы большого проекта, одни из самых древних. Терпи и страдай ради общего блага. Притом, что вместо терпения и труда ты выстроил олигархическую систему и фактически сводишь на нет государственность своей нации, заменяя идею государства идеей этничности, и только. Т.е. ты и не помогал своими действиями западу и миру, чтобы те от чистого сердца признали твои, где-то даже если и справедливые, надежды.
Понять, так ли это или нет—в спокойной обстановке—стоило бы. Однако спокойной обстановки нет, и если Россия решит в одностороннем порядке предпринять шаги по признанию этих двух болезненных проблем—то только ради собственных мелкоэгоистичных геополитических интересов, и вероятно будет это признание не ради армян, а против них.
Малые и слабые страны обычно следуют в фарватере сильных и крупных. Если эти последние, в свою очередь, следуют в фарватере проекта построения всеобщей мировой цивилизации, то всё в порядке. Если же они отклоняются от этого проекта, то начинает происходить поляризация мира, слабые страны теряют суверенитет или раскалываются. Мир поляризуется. Многоцветье заменяется двуцветьем. Проект цивилизацции замедляется вновь на неопределённое время. Есть принципиальная разница между альянсной формой объединения и инклюзивной. Объединение путём построения альянсов—антант—всегда против кого-то, исключает кого-то из клуба. Оно временно и эгоистично. Инклюзивные, всеобъединительные проекты—а приори ЗА всеобщий проект цивилизации, работают на него. НАТО—альянс, Евразийский Союз—тоже, а ОБСЕ или Европейский Союз—объединительные проекты.
Что происходит с миром, зиждущимся на признании, когда эта категория перестаёт действовать? В отдельных случаях—мир покачается и вернётся на место. Устаканится. А вдруг категория признания исчезнет вместе с уважением по отношению к тем, кто его культивировал? Категория признания—одна из ценностей всемирной цивилизации последнего периода. Не признали—делай, что хочешь, но полноценным актором ты не будешь. А если она перестаёт действовать как великий уравнитель, то мир начинает трястись. Признание Косово и события августа 2008 года покачали маятник мира. Но события 2013-2014 годов показывают, что это не было случайным качанием. Что путинская Россия, пользуясь мелкими ошибками запада и по причине того, что решила не создавать внутри себя правовое государство и систему прав и свобод человека, а ломать их—готова идти на тектонический взрыв мирового масштаба. Количество односторонних признаний переходит в качество девальвации категории признания. Мир до 1914 года отличается от мира после 1945 года именно этим—консенсуальной системой признаний. Нет системы признаний—и всё можно. Мы оказываемся в мире до первой мировой войны. Или до второй. Это на вкус. Маргинальность существует только благодаря категории признания, т.е. иерархизации того, что можно, а что нельзя. Убери категорию признания с карты мира—и маргиналов нет. Все—мейнстрим. Кроме либерализма (т.е. идеи равенства всех, кроме криминала), который становится маргинализованным (криминализованным) и просто невозможным. Криминальная маргинальность, иррационализм становятся мейнстримом. И уже маргиналы прошлых лет, националисты, неоевразийцы, нацисты и фашисты имеют право голоса по главным каналам СМИ, и консультируют власть имущих, громогласно пропагандируя криминальные идеи. Воспевают смерть, нарушение прав, величие иррациональной силы, готовность превратить «часть мира» в ядерную пыль. Особенностью фарсово-оруэлловского данного момента истории является обстоятельство постмодернизма, при котором воспевающие фашизм и нацизм обвиняют в оных своих выдуманных противников и принимают законы против воспевания фашизма и нацизма, продолжая, при этом, хором их воспевать—словом и делом.
Но под постмодернистской, несколько карнавальной оболочкой скрывается подлинная проблема: теперь Россия фактически объявила, что она не воспринимает страны, отпочковавшиеся от СССР, полностью суверенными, и считает себя вправе, иногда очень глубоко, вмешиваться в суверенитет этих стран, заставлять их поступать так, как они в ином случае не поступили бы. Причём, используя далеко не мягкую силу. Когда так начинает действовать страна-лидер, одна из сильнейших стран мира, член Совета Безопасности—это, мягко говоря, опасно.
До того были Югославия и Косово, 11 сентября и Ирак, августовская война 2008 года—но ни одно из этих событий не колебало систему миропорядка так сильно, как события сентября 2013-весны 2014 г. Россия говорит, что она вмешивается во внутренние дела этих стран легитимно—и приводит какие-то доводы. Говорит, что запад делает то же самое (расширение НАТО, движение НКО, «иностранных агентов» и «пятых колонн»). Путинская Россия фактически приравнивает военно-альянсное давление—расширение НАТО—к цивилизационному проекту—идее развития гражданского общества. Чтобы справиться с первым, Россия уничтожает проект цивилизации в себе самой. Унтер-чекистская вдова. Выдать её замуж, что ли?
Но выше я уже объяснил, что запад вмешивается по большому счёту—мягкой силой—и в Россию тоже—по причине того, что считает, что иначе эти страны отклоняются от всемирного цивилизационного процесса. А это означает угрозу цивилизационному проекту. Ценности и интересы у запада едины. А у России они в противоречии: риторически-то она якобы тоже за всё хорошее. Иногда, и хотя это нечасто слышится и артикулируется. Обычно, в последнее время, она за всё хорошее только для «своих», то ли русских, то ли русскоязычных, то ли советских, то ли беркутовцев—сама не знает. Ну не за плохое же, в самом деле. А поступает не так. В мелких случаях, конечно, возможны иные мотивации вмешательства запада, но вот как раз эти-то случаи и не должны затмевать большую картину. Как раз чтобы противостоять таким случаям, и необходимо договориться о большой картине, выработать общий концептуальный язык.
Своими действиями Россия объявляет фактически, или грозит, что такого языка больше нет. Если идея суверенитета пятнадцати бывших советских республик пересматривается, то пересмотреть можно всё, и картина построения всеобщей мировой цивилизации, где демократия, права человека, процветание, благосостояние, свобода личности являются ценностями, предназначенными для того, чтобы обеспечить неуклонное развитие, решить проблемы человечества и двигаться вперёд, к новым открытиям, изобретениям, новой культуре, новому познанию мира—картина эта отбрасывается. И тогда господство чистогана, эксплуатация, признание того, что у некоторых больше прав, чем у других, так как первые ограбили последних, макиавеллиевские хитрости и интриги, кафкианский замок, войны, погромы и временные эгоистичные альянсы, браки по расчёту, иррационализм, бескультурье, безграмотность из явлений, с которыми необходимо бороться, превращаются в единственную реальность. Они легитимизируются обратно, признаются доминантной картиной бытия, становятся всеобщей картиной мира, т.е. мир откатывается, возвращаясь к ситуации, больше напоминающей начало первой мировой войны.
Когда возможно всё, действительно всё возможно, и каждый сам за себя. Возможен раскол Украины, и не только: и Грузии, и Казахстана. Возможно присоединение Приднестровья и Армении к России с сухопутными границами. Возможно возобновление русско-турецких войн. Возможно задаться вопросом: что есть Евразия? Пан(восточно)славянское ли единство, панрусское, пансоветское, славяно-тюркское, славяно-китайское, или, может, пантюркистское? Дуга Дугина, курган Кургиняна, жуир Жириновский… Все древние геополитические проекты становятся активно заново спекулируемыми. Владимир Сорокин многое вообразил, но даже ему не угнаться за реальностью геопроектов! История понеслась вскачь?
Но возможно ли это в эпоху глобальной цивилизации и интернета? Возможно ли это в, казалось бы, постъядерную, фактически, эпоху? В эту эпоху осмысленна только та геополитика, в которой интересы сочетаются с ценностями мировой цивилизации. Остальные геополитические проекты являются всего лишь разрушением систем безопасности, балансов сил.
Худо ли, бедно ли, эти страны строили свою—часто, если не как правило неожиданно на них свалившуюся—независимость. Старый проект надо менять: строим демократию, боремся с коррупцией, решаем локальные конфликты, утверждаем права и свободы человека, устанавливаем связи со всем миром, движемся к счастливой и осмысленной жизни для граждан, чтоб они участвовали полноценно в построении мирового цивилизационного проекта.
А на какой проект менять? Нет проекта вне личной жизни и семьи? Работай на дядьку, ни во что не вмешивайся, молчи в тряпочку, развлекайся в инете, кивай и голосуй, как и когда приказывают? И не надейся, что чаша сия минует тебя? Иногда посылай детей на смерть и получай гробы? И умирай, чтоб быть забытым? Копи копейки, поезжай летом в отпуск, куда партия или санкции пустят? И старайся не возвращаться, будь мигрантом или хотя бы Мигранянтом?
Почему же вдруг оказалось всё это вновь возможным? А потому, что многие жители этих стран—а также всего мира—и не верили, что они живут в безопасном мире. Ежедневная реальность их в этом не убеждала. Они ежедневно встречали эксплуатацию, право сильного, отсутствие справедливости и правового государства. Они не встречали уважения к правам и свободам людей, меритократии, чести, честности, справедливости. И постепенно СМИ и системы образования, создаваемые этими же людьми, перестали даже говорить, что трудности—временные. Постепенно вся система образования и внушения начала преподносить эту негативную реальность как единственную. Мир, в котором нет справедливости, нет права, сильный всегда прав, и это единственная правда, а все посылки к ценностям лицемерны и служат, опять же, для услащения проглатываемых несправедливости и права сильного.
Картина мира раскачалась, стабильность находится под угрозой. Важно остановить это качание, вернуть мир к стабильной картине, где плохое—случайность, безграмотность и преступление, хорошее—цель, наука и часто—ощутимая реальность. Иначе действительно возможно всё, кроме неуклонного, неостановимого, успешного развития всего человечества.
Доверие зиждется на предсказуемости партнёра. Когда можно всё—нет предсказуемости поведения партнёра, а значит, нет и капли доверия. И тогда действительно возможно всё. Так что, мой совет: возвращайтесь к старой доброй картине мира.
Обновив её, да. И в этом—в шансе обновления, переобдумывания идей, благодаря встряске, которую Россия учинила—и польза от последних действий России. Уж слишком сам собой разумеющимся, безысходным выглядел мир до последнего времени. Энтузиазм построения совместной глобальной цивилизации иссяк на огромных кусках земли. Страны якобы независимы, а прогресса нет. И перспективы нет, и цели. Запад совершает мелкие ошибки, вместо того, чтобы постоянно концертно действовать в направлении укрепления проекта цивилизации. Россия своими иррациональными действиями позволила, заставила всерьёз задуматься мир, встряхнуться—а куда движемся, господа и дамы? Да, конфликт—это шанс обновления, только не надо жертв, не надо восхвалять бессмысленную смерть, дамы и господа. Это—против проекта цивилизации.
Подтвердите заново суверенитеты бывших республик СССР, дамы и господа, или же стройте индивидуальные бомбоубежища. Без консенсуальной картины мира есть два варианта: ограниченная, но долгая, если не постоянная война, иногда с многочисленными жертвами, иногда с меньшим количеством—но жертвы тел если и будут ограниченны, то жертвы душ будут наблюдаться повсеместно и бессчётно, в массовом масштабе. Или—война большая, всеобщая, когда из-под сверкающих копыт—ядерная пыль. При любом из этих вариантов—война всех против всех, анархия. Антицивилизационный проект.
Геворг Тер-Габриелян
24 апреля 2014
https://www.youtube.com/watch?v=FgTRk9hiUUs