Искренняя беседа о языке кинолент Арутюна Хачатряна и «подтексте» его фильмов
Для известного режиссера Арутюна Хачатряна 2015 год – юбилейный. Девятого января ему исполняется 60 лет. Говорит, что боится только одного: «А если перестанут любить женщины, как человек искусства сможет прожить без любви». В беседе с «Аравот» именитый режиссер говорит, что 60 лет – это всего лишь промежуточный год, и ничего необычного в нем нет. «Кажется, что возраст значительный, но с другой стороны, у меня полно проектов, например, сценарий про Ваана Теряна, и я должен это снять, до 65 лет у меня полно дел, а потом посмотрим…», – говорит режиссер, привезший с собой в Армению с известных кинофестивалей около 50 призов.
Буквально на днях первый фильм из авторского цикла «Бесконечное бегство, вечное возвращение» Арутюна Хачатряна – «Айк: бегство», удостоился главного приза в номинации «Лучший документальный фильм» 33-го Туринского международного кинофестиваля. Мировая премьера фильма «Айк: бегство» состоялась в апреле этого года на кинофестивале Vision du Reel в швейцарском городе Ньон. До сегодняшнего дня фильм принял участие в примерно 10 международных кинофестивалях, на Косовском кинофестивале удостоился специальной премии жюри.
Читайте также
«Ньонский фестиваль один из лучших в мире среди фестивалей документальных фильмов. На нем были показаны 4-5 моих фильмов. «Серебряного сестерция» удостоился «Белый камень», а фильм «Конд» – специального приза жюри… Правда, руководители фестивалей меняются быстро, но они следят за теми режиссерами, которых любят… Сделали мировую премьеру «Бесконечное бегство, вечное возвращение», и когда узнали и моем 60-летии, то выразили желание организовать ретроспективный показ. Кстати, ретроспективы моих фильмов провели в Уругвае, Мексике, Аргентине, Испании, Италии, Израиле, России, Грузии… Может, прозвучит несколько высокопарно, ретроспективы Параджанова и Пелешяна провели 1-2 фильмами… Наверное, они не были такими нахальными, как я, чтобы заполучить так много ретроспектив», – говорит Арутюн Хачатрян.
Он также отмечает, что ретроспективный показ многих его фильмов был осуществлен еще тогда, когда он был молод и не столь знаменит: «Началось со Страсбурга, показали 3-4 фильма, потом Япония, Музей искусства Австралии, и так все время… Что-то такое есть в этих фильмах, удивительно, что они не стареют, это для меня большая гордость, потому что сохранился дух времени, атмосфера, и кто их смотрит, привязывается к этим фильмам. Я безмерно горд, у меня есть дети, внуки, которым дал хорошее воспитание и образование, и фильмы, в которых сохранил атмосферу моего времени. Спустя годы будут смотреть, и будет интересно, потому в них нет лжи. Вот возьмем «Бесконечное бегство, вечное возвращение». По моему мнению, замученный, но умный фильм, у нас почти нет умных фильмов, вместо этого у нас много эмоциональных фильмов… Армянское кино не имеет реального настоящего героя, все придумано, сказочные герои… И потому такое положение».
Мы спросили, видел ли герой «Бесконечного бегства, вечного возвращения» законченный фильм? «На Московском кинофестивале я сам присутствовать на показе не смог, но ему отправил пригласительный билет. Зал узнал его, аплодировал как артисту, но он не артист, он не играл, все было реально, правдой… Он был взволнован, кланялся зрителям, потом позвонил и сказал: может еще раз снимешь фильм. Я пошутил – уже 25 лет снимаю, устал уже от тебя, и еще 25 лет снимать?», – с улыбкой рассказывает наш собеседник. Что касается этого фильма, то он говорит, что фильм этот измученный, в него было вложено много терпения, снимать было трудно».
«Режиссеры в основном амбициозные люди, хотят быстро снять фильм и показать его, каждый раз у них возникает желание покрасоваться, но хвалиться нечем, просто будто создает новое колесо, зная, что это колесо покатится, и оно будет катиться своим путем. Теперь вот это мое колесо – «Бесконечное бегство, вечное возвращение», катится своим путем. В этом цикле будет 4 фильма. Например, второй фильм я снял в Америке. Нет таких людей, которые сняли бы фильм в Америке, и этот фильм был бы столь же важен для японца или аргентинца, как это важно для армянина из Армении.
Второй фильм из цикла «Бесконечное бегство, вечное возвращение» об общине, в нем показана реальная жизнь… Расскажу один эпизод: группа наркоманов из 30 человек выпущена из тюрьмы на свободу на поруки священнику. И в этой группе из 30 человек 28 армян, из них 26 – из Армении. Каждый говорит, может быть на самом или внешне, о том, как попал туда и как он сейчас сожалеет … Я снял Лос-Анджелесскую тюрьму, куда приходят поздравлять арестантов с Новым годом священник и консул. Осужденные армяне сидят, на голове одного из них написано Армения… Часто в ненаписанных словах скрывается значимый сценарий, есть та история, которую снимаю я. Ты 25 лет работаешь, люди смотрят, будто так и должно быть, думают: ну что это за фильм. Это очень хорошо, потому что все в нем идет так же правильно, как и сама жизнь, так просто и правильно, что им кажется, что ты так и снимал его, а в действительности каждый кадр продуман.
… Второй фильм я в свое время назвал «Грин-карта», или «Левон: тупик». Левон был автомехаником, а герой моего третьего фильма – художник, четвертым будет Рубен Ахвердян. Живя в городе, он человек, сбежавший от своего искусства, от правды всеми возможными способами – хитрый, ловкий, талантливый, гибкий… То ему этот фильм нравится, то он ругает его… Но ведь это Рубен….», – отмечает режиссер.
На вопрос «Аравот», когда режиссеры начинают становиться высокомерными, Арутюн Хачатрян отвечает: «Когда не уверены в себе. Режиссеры – дети, любящие игрушки. Как только находят игрушку, то есть, приз, начинают хвалиться. Я такие вещи прощаю всем, понимаю, пусть получают премии и хвалят себя, сколько хотят, но я не люблю, когда это делают за чужой счет. Чтобы чувствовать себя лучше, они начинают пинать чужие фильмы, чужой труд.
Раньше боялись наших великих, а великие притесняли молодых, расстраивали их премии, чтобы всегда оставаться на своих высотах, сейчас молодежь начала идти вровень со старшими. Сейчас легко дать подножку, написать, выступать, какой-нибудь желторотый дурень, который получил премию в какой-то деревне, может раздуть историю, что обошел всех – это нормально, но он не должен пытаться унижать людей… Мудрые люди никогда не зазнаются, мудрые люди сжимаются и остаются наедине с собой, комплексуют даже если фильм талантливый. Страх самое важное для человека искусства, правильное искусство ты создаешь с боязнью.
Армянское кино, имея серьезную основу, не вырастает в вид, потому что оно настолько эмоционально, что сметает профессионализм. Есть режиссеры, которые снимают профессионально, но это тоже не для всех времен. Если фильм о общечеловеческой печали или общечеловеческой радости, то он будет жить долго, но если о том, что сегодня обокрал одного, избил другого, потому что силен, мускулист, это не пройдет. Политические фильмы тоже устаревают очень быстро, остаются человеческие проблемы, сам человек».
Какие свои фильмы он может отметить? Как говорит режиссер, есть 3 фильма, которые сделаны в его любимой форме. Это «Белый город», «Возвращение на землю обетованную», «Возращение поэта»: «Все, что есть во мне, все точно поставлено в этих фильмах, это мой почерк, мое мышление…».
Во время нашей беседы основатель кинофестиваля «Золотой абрикос» Арутюн Хачатрян свой юбилей особо не подчеркивал, говорил, что годы не связаны с ответственностью, одаренностью и чем-то другим: «Есть люди, которые рождаются как отцы, как папы. Я изначально был отцом для своих родителей, для старших сестер, родственников, для всех таким и остаюсь. Независимо от возраста, я всегда был папой для всех, и это нелегко, потому что это предполагает серьезную ответственность… В юношестве я работал почтальоном в Ахалкалаки, вешал на плечо полную газет и писем сумку, сильно болели плечи, было страшно холодно, у меня мерзли руки и ноги. У меня до сих пор болят плечи, мне кажется, что это боль, оставшаяся с детства от сумки… Ахалкалаки был полубуржуазным мещанским городом, и если ты был почтальоном, ни одна девушка не могла в тебя влюбиться, стыдились, думали, как можно влюбиться в почтальона, и мои плечи болели именно из-за этого. Я уже более 40 лет живу в Ереване, а плечи все еще болят.
Мне кажется, что приезжающих в Ереван людей не любят, очень трудно, когда приезжаешь впервые в Ереван, и сейчас все еще говорят – ереванцы другие… Не думаю, что кто-то сделал для Еревана больше, чем Ваан Терян, Егише Чаренц или Мартирос Сарьян, из тех людей, которые губили Ереван всю свою жизнь и не уважают чужой труд. Например, я не родился в Ереване, но в Ереване организовал два фестиваля – Фестиваль дебютов и «Золотой абрикос», создал памятник ашугу Дживану, который из Еревана уехал в Ахалкалаки, провел в Ереване 11 фестивалей «Золотой абрикос», более 10 передач о Ереване – по «Евроньюс». То есть, думаю, что в финансовом, моральном и интеллектуальном плане никто не сделал больше, чем я. Но, несмотря на это, я чувствую себя словно изгнанным из Еревана, порой чувствую себя настолько плохо, что сбегаю за границу, чтобы почувствовать себя человеком, и потом снова возвращаюсь в Ереван…
Одиночество в Ереване ужасно, ты не такой, как они, ты не их сорта. В Ереване у них есть один странный сорт. Раньше был сорт КГБ, были кинематографисты, говорили: я являюсь также и сотрудником КГБ, будь осторожен, или, скажем, я из друзей учащихся Пушкинской школы, которые чужих к себе не впускали. Очень грустно… может сделать самое лучшее, но все равно, тебя не будут любить, не будут ценить сделанное тобой… Порой некоторые говорят: как вы позволили этому провинциалу совершить столь наглую вещь. А наглость – это фильмы и организация фестивалей…».
