Уже прошло не мало времени с того дня, когда В. Пермяков, солдат-срочник российской военной базы, расположенной на территории Армении, совершил невероятно жестокое преступление: расстрелял семью Аветисянов, пробравшись к ним домой ночью, и смертельно ранил шестимесячного младенца.
Реакция армянского общества была гневной, эмоциональной, требующей справедливости и правосудия. Она была вызвана как непосредственным характером преступления, так и недостаточно внятными ответными действиями и информированием со стороны как армянских, так и российских властей.
Трагедия в Гюмри имеет три аспекта – криминальный, политический и социально-психологический. Все они, очевидно, переплетаются и влияют друг на друга. Но при этом последний, третий, аспект играет в данном случае особую роль. Дело в том, что в нашем этносе свежи травмы истории. Я имею в виду геноцид 1915 года и землетрясение 1988 года. И характер общественного отклика был во многом обусловлен этой исторической судьбой армян. Порой мы очень остро реагируем на события, которые поднимают из глубинных пластов нашу боль. Погибла семья, убиты три поколения.
Именно в связи с характером нашей общественной реакции на трагедию в Гюмри я хочу обратиться к теме самого преступления и ожидаемого наказания для преступника.
Читайте также
Немотивированность этого преступления, некоторые особенности поведения, наружность и факты биографии убийцы говорят о весьма возможном психическом расстройстве. Далеко не всегда психическое расстройство бывает заметно для окружающих. Между тем внешне ничем не привлекающий к себе внимание человек может быть психически неадекватным в тех или иных ситуациях. И многие, очень многие тягчайшие преступления совершаются психически больными людьми. Психиатры, имеющие отношение к судебной психиатрии, сталкиваются с подобными фактами постоянно. И в данном случае, наверняка, будет назначена судебно-психиатрическая экспертиза. И тут встает вопрос. Вопрос, который волнует меня как врача. Как будет реагировать наше общество, если окажется, что Пермяков действительно психически болен?
Мы слышим и читаем: «кара должна быть суровой», «наказать предельно сурово» и т.д. И ни слова о болезни. Близка к этому и позиция официальных органов, как Армении, так и России, хотя нередко говорят и пишут, что «здоровый такого не совершит». Но если преступник болен, то его надо лечить.
Между тем на примере других резонансных преступлений возникает подозрение (или даже уверенность), что официальным органам скорее не выгодно представлять Пермякова больным. Ведь чем более суровым будет наказание, тем в большей мере власти сумеют, так сказать, угодить общественному мнению, успокоить возбужденные эмоции. Но как тогда быть со справедливостью? Сможем ли мы принять болезнь и лечение, или мы хотим лишь «тяжелой кары» для самоудовлетворения? И это не риторический вопрос и не нравственная поза – это очень непростая задача для разума и совести. Ведь мы действительно переживаем горе, психологический удар. Однако от того, насколько достойно мы сумеем принять этот удар, зависит наше духовное здоровье, а, стало быть, и наше будущее. Ибо от того, насколько высоким уровнем сознания, выдержки и культуры обладает общество, зависит его самостоятельность, его способность противостоять попыткам манипулировать им (со стороны самых различных сил, преследующих свои собственные интересы).
Между прочим, у этого вопроса есть и еще одна сторона. В значительной мере этот вопрос – вопрос о смысле произошедшего. Был ли смысл в действиях Пермякова, были ли они подчинены какой-то вполне рациональной цели? Если да, то тогда его действия далеко не случайны, что значит, что следственные органы и суд должны выявить их смысл, а Пермяков должен быть жестко наказан. Но если свершившееся является совершенно случайным событием, и смысла в нем нет, то мы имеем дело просто с «несчастным случаем» – чем-то вроде наводнения или обрушения скалы. Однако ведь общественное мнение сегодня не выбирает между этими двумя возможностями, оно упорно пытается найти Смысл-Умысел, перебирая самые различные, но понятные варианты – говорят и пишут о «турецком следе», или «американском следе» и пр. Потому что иначе произошедшее не укладывается в рамки логики сознательных действий. Но ведь этой логики, этого смысла может и не быть. А между тем эти упорные поиски создают условия, в которых признание Пермякова человеком неспособным отвечать за свои поступки может быть затруднено.
Вменяемость или невменяемость, с одной стороны, и психическое здоровье, с другой, – понятия разные. Человек может быть психически больным, но вменяемым; он также может быть психически больным и невменяемы. Все зависит от того, в каком психическом состоянии он совершил преступление. Если он не давал отчет своим действиям по причине психического заболевания, то он классифицируется как невменяемый. В этом случае преступник проходит бессрочное принудительное лечение в больнице специального типа.
Вменяемость – понятие юридическое, а психическое здоровье – психиатрическое, медицинское. И в этой связи вызывает удивление высказывание печально известного адвоката, который должен был защищать Пермякова, о том, что «он не оставил впечатления психически нездорового».
Здоров он или нет, могут решить только врачи-психиатры. И сделать это они могут только после проведения тщательной психолого-психиатрической экспертизы. Но во многих официальных заявлениях мы видим лишь желание угодить эмоциональной реакции армянского общества и стремление снять угрозу армяно-российским отношениям. И я понимаю это стремление. Однако я думаю, что армяно-российские отношения выдержат и этот болезненный случай. Более того, я считаю, что куда больший вред отношениям между нашими народами нанесет как раз несправедливое решение наказать больного человека. И именно поэтому я, практикующий психиатр, делюсь своими сомнениями. Несправедливость не принесет пользы никому.
Конечно, преступление тяжкое, и наказание должно быть суровым. Но его должен понести лишь психически здоровый, вменяемый преступник. Здесь я не говорю о тех виновных, которые дали ему оружие, допустили дезертирство. Вопрос же о здоровье Пермякова может решить, повторюсь, только объективная психиатрическая экспертиза. И мы не должны позволять себе нагнетать атмосферу, в которой такая экспертиза окажется столь же невозможной, сколь невозможным оказалось выполнение юридического долга адвокатом. Каким бы ни были наш гнев и негодование, больной, если он больной, должен лечиться. В противном случае человек, жертвой которого стала мирная армянская семья, станет жертвой армян, которые, не сумев справиться со своими страхами, допустят нецивилизованное и несправедливое судилище.
Что в таком случае будет с нашей совестью, и какими мы сами будем после этого? Вот в чем вопрос.
Врач-психиатр,
доктор медицинских наук,
профессор Степан Матевосян
Как врач-психиатр не могу не согласиться с моим коллегой — только профессиональная, тщательная и кропотливая психолого-психиатрическая экспертиза ответит на вопрос о вменяемости-невменяемости Пермякова. Хотелось бы, чтобы экспертиза была не политизированной ни в угоду армянским»интересам», ни в угоду российским. Но, как-то не верится в это. Наша жизнь слишком уж политизирована, и слишком уж сильно мы армяне, скорее армянское государство зависит от всех и вся.
Учитывая наш этнический характер, заинтересованные стороны будут «тянуть лямку», пока спадет напряжение, когда быт возмет свое, и, гласит армянская поговорка, «имеющий ноготь будет чесать лишь собственную голову»