Если вы армянский мужчина среднего и старшего возраста, то весьма вероятно, что вы сохранили такое воспоминание. Когда вы в юности или в молодые годы встречались с какой-нибудь девушкой, то ваша мать всячески к ней придиралась. Затем, когда вы переставали встречаться с этой девушкой, и у вас появлялась новая подруга, ваша мать говорила, что прежняя была хорошей, а эта новая хуже. До тех пор, пока и эта девушка не становилась «бывшей», и вновь приобретала в глазах вашей матери неоспоримые позитивные качества. И так без конца. Проблема, конечно, в том, что на подсознательном уровне «среднестатистическая» армянская мать не хочет, чтобы ее сын с кем-то встречался, а также вступал в брак, поскольку она убеждена, что ее сын принадлежит только ей. Но в этой подсознательной убежденности она не признается даже самой себе, и поэтому на рациональном уровне ей необходимы «разъяснения», в том числе и «ностальгические воспоминания» о прежней – «ну, я же не вообще против, я против этой конкретной девушки, а прежнюю я даже любила».
Примерно тот же психологический механизм действует в отношениях между гражданами и властями Армении. Большинство граждан не хотят иметь каких-либо местных властей, но не сознают этого и свое подсознательное чувство на уровне рассудка формулирует так – якобы они против теперешних властей. Я не знаю, что люди говорили об Антоне Кочиняне (я тогда был маленьким), но начиная с Карена Демирчяна, обо всех властях Армении говорили все то, что произносится в адрес нынешних – грабители, воры, бандиты и т.д. Но говорили это во время пребывания в должности этого «царя», а когда заканчивался срок его правления, спустя некоторое время «выяснялось», что «народ его очень любил». Люди искренне забывали, что он им «не нравился», и такая забывчивость помогала им «рационализировать» свои подсознательные стремления.
Теперь история с омбудсменом. Пока Карен Андреасян (и его предшественники) занимал свой пост, он, по мнению оппозиции, был прислужником властей, который не осмеливался быть «на стороне народа», а депутаты от оппозиции требовали, чтобы он подал в отставку. А как только его сняли с работы (давайте называть вещи своими именами), он стал руководителем чуть ли не единственной нормальной действующей структуры и вообще «лучом света в темном царстве». Иными словами, выяснилось, что «народ любил и его тоже».
Теперь я сделаю свой прогноз. Кто бы ни был назначен на должность омбудсмена, сперва начнут говорить – ну, понятно, обслуживающий власти. Но поскольку у нас действительно существует общественное мнение, которое влияет на занимающего эту должность, четвертый омбудсмен рано или поздно начнет проявлять определенную самостоятельность. Власти вновь скажут ему, «ты чего это, дружище, мы тебя не для того назначили, чтобы ты пренебрегал нашими словами», и снова вынудят его подать в отставку. После этого выяснится, что «народ его любил».
