В начале этой недели были официально отменены международные санкции в отношении Ирана, а цены на нефть Brent опустились ниже 28 долларов и оказались на самом низком за последние 12 лет уровне. Сейчас мы переживаем «глубокие» последствия женевского соглашения. Об этом в статье под заголовком «Большая игра: что должна делать Турция?» в турецкой газете Milliyet пишет колумнист Джемиль Эртем и продолжает:
Эпоху, начавшуюся после Второй мировой войны и продолжавшуюся до конца холодной войны, можно разделить на два исторических временных отрезка.
Первый из них можно назвать «золотым» бескризисным периодом политического и экономического лидерства США (1946 — 1971 годы), второй — кризисным периодом, он стартовал с войной во Вьетнаме, а при кризисе 1973 года гегемония США пошла на спад.
Одну из ключевых ролей второго периода играл Иран. Нефтяной кризис 1973 года и несогласие иранского шаха с объявленными ценами на нефть стали двумя важнейшими факторами, которые и определили дальнейший путь Ирана. Шах выступил не только против цены. На самом деле он возразил против формируемой США системы международной торговли на основе доллара.
Читайте также
Иран мог провести реформы и стать открытой либеральной экономикой, которая определяла бы ситуацию на мировом энергетическом рынке, но такая страна не интересовала США. Все должно было быть с точностью до наоборот. Иранская карта более 30 лет позволяла США посредством Ближнего Востока регулировать балансы мировой политики и экономики. Иранской стратегией «экспансионизма» аргументировались, например, воинственная политика Израиля и его военная мощь.
Нетаньяху неоднократно подчеркивал, что главная угроза безопасности Израиля — не столько независимое палестинское государство, сколько присутствие Ирана и «Хезболлы». Все это время Запад использовал Иран в качестве тарана для обеспечения безопасного потока энергоресурсов в Персидском заливе и сохранения желаемого уровня цен на нефть. Санкции в отношении Ирана и блокада на самом деле были направлены на то, чтобы препятствовать коммерциализации энергоресурсов всего региона (включая Мосул — Киркук). Ирано-иракская война и поддержка Саддама Хусейна, а в дальнейшем устранение саддамовского режима, были обязательными пунктами долгосрочного плана, подготовленного в начале семидесятых. Шиитская революция 1979 года и возвращение Хомейни из эмиграции в Париже тоже были результатами этой стратегии.
Все это время иранские и иракские энергоресурсы оставались в стороне.
Сохранялись высокие цены на нефть, и эта энергетическая рента, превращаясь в доллар, финансировала дефицит США через страны Персидского залива.
Турция — Россия — Иран
После 2008 года стало ясно, что так больше продолжаться не может. Прежде всего, высокие цены на нефть и энергоресурсы выделяли Россию как новую силу. Но, что еще важнее, для того, чтобы изолировать и контролировать такую страну, как Иран, а также разделять и властвовать в Ираке, от США требовалось устойчивое военное присутствие на Ближнем Востоке. После кризиса 2008 года Соединенные Штаты не могли себе его позволить. Китай сделал в Тихоокеанском регионе то же, что сделал Иран в начале семидесятых на Ближнем Востоке, но в этом регионе невозможно военное решение вопроса. Именно этому региону США отдали приоритет и сосредоточились на экономических балансах в нем.
Сегодня на повестке дня Ближнего Востока — новая война за передел энергоресурсов этих территорий… Цель проводимой стратегии — не позволить ни одной стране в регионе обладать силой, достаточной для того, чтобы самостоятельно определять энергетическую и рыночную сферы, и ослабить государства региона через изнурительную борьбу друг с другом. Возможно, это и есть самое емкое объяснение тому, что происходит сегодня в треугольнике Турция — Россия — Иран. Иран осторожно и контролируемо открывается внешнему миру. Делая это, он так или иначе начинает соперничать с Турцией за завоевание рынков и привлечение капитала. Этот неявный конфликт в экономике проявляется как политический конфликт на почве Сирии. Ведь для превосходства в энергетике и транзита средиземноморских ресурсов жизненно важное значение имеют сирийские порты с выходом в Средиземное море и сирийско-турецкая граница. С другой стороны, выход иранской нефти на мировой рынок сохранит низкий уровень цен на нефть и окажет еще большее давление на Россию.
Единственная альтернатива
Для того, чтобы помешать активности Турции в регионе под контролем Барзани (Barzani) на территории Ирака, сейчас задействуется Рабочая партия Курдистана, которая представляет собой такую же военизированную террористическую силу, как ИГИЛ, а на востоке Турции создается видимость «гражданской войны». Ажиотаж вокруг декларации (обращение турецких ученых под названием «Мы не будем частью этого преступления», в котором выражается призыв к властям Турции прекратить насилие против курдов на юго-востоке страны — прим. пер.) — не что иное, как попытка легитимировать новый проект «балканизации», который пытаются реализовать в отношении Турции. Экономическая интеграция Турции и регионального курдского правительства в Ираке, а главное, превращение ими энергоресурсов этого региона в надежный источник прибыли не только нарушает статус-кво, сохранившийся на Ближнем Востоке с прошлого века, но и усиливает влияние Турции в Южном газовом коридоре, меняет энергетические балансы и открывает Турции новый путь в ЕС.
В этих условиях у Турции есть только одна альтернатива: продолжать свой путь и ни в какой форме не идти на уступки тем, кто задействован в этой игре.
Мы должны пересмотреть все экономические механизмы, которые навязывали нам начиная с восьмидесятых годов. За это время конкуренты Турции в регионе создали сильные, опирающиеся на государство экономические институты. Именно такая институциональная структура, которая, с одной стороны, опирается на государство, а с другой, работает на основе логики рынка, и определит наше ближайшее будущее. Но здесь у нас колоссальный пробел. Мы продолжим обсуждать эту тему.
Источник – издание Иносми.ру
Фото – The Jerusalem Post
