Выступление в оперном представлении Моцарта «Волшебная флейта», состоявшемся 10 лет назад в Ереване, для одной из ее участниц – Рузан Манташян, стало переломным моментом в жизни. В наши дни, когда Рузан Манташян выступает в Парижской национальной опере и других высоких сценах, когда ее имя известно как специалистам, так и широкому кругу ценителей классической музыки, 22-го января снова выступила в Ереване и снова спела Моцарта. На этот раз в сопровождении Государственного филармонического оркестра Армении в ее исполнении прозвучали арии из опер «Волшебная флейта», «Свадьба фигаро» и «Так поступают все женщины». Представляя яркие оперные персонажи композитора, Рузан с легкостью преодолевала трудные переходы, дарила зрителям незабываемые мгновения душевного полета. Светлый, прозрачный и одновременно теплый и близкий стиль Моцарта парил и в увертюрах под чутким и проникновенным управлением Эдуарда Топчяна.
Совсем другой – близкой к трагическому дух напряженной драматической борьбы царил во второй части концерта во время 10-ой симфонии Д. Шостаковича, в которой осуществляя принцип «из тьмы к свету», композитор постепенно утверждает символ музыкального «я» — тему D-Es-C-H.
Стоит отметить, что в годы своего творчества Э. Топчян выявил много молодых исполнителей, посоветовав им усовершенствовать свой талант. Рузан Манташян – одна из тех певиц, которая последовала совету и поступила в Академию бельканто Миреллы Френи в Модене (Италия) и до сих пор продолжает учиться там, совершенствуя свое мастерство. Воспользовавшись случаем, мы побеседовали с певицей о том, как в 2006-ом году она приняла судьбоносное решение стать певицей, что предшествовало и что последовало этому?
Читайте также
– Рузан, известно, что вы родились в музыкальной семье. Расскажите, пожалуйста, о ней.
– Мой дед – Шаварш Манташян, живший в Дилижане, имел особый талант и пел в церкви. Помню, когда я была маленькой, мы с мамой посещала литургии, на которых пел дед. Я тоже пела вместе с ним, не осознавая, что делаю. Кроме этого, моя тетя – профессиональная пианистка, и для меня было большой радостью петь, когда она играла. Может, по этой причине я в самом начале выбрала фортепиано.
– Помните Вашего первого педагога?
– Да, безусловно. Я всегда благодарна моей первой учительнице – Людмиле Папикян, в школе имени К. Сараджяна. Она давала мне не только уроки музыки, но и закаляла мой характер, научила меня работать, быть последовательной и упорной, не сдаваться и не сбиваться с пути, который ведет к высоким результатам.
– Без подобного подхода к делу и в самом деле невозможно достичь успеха. Не сомневаюсь, что вы окончили школу с отличием, и потом, наверное, поступили в консерваторию…
– Да, школу я окончила хорошо, но тогда у меня были другие интересы, я занималась живописью, графикой, изучала математику, собиралась стать архитектором. Одновременно я любила ходить в школу, где работала тетя, наблюдать, как она занимается с певцами. И однажды она попросила, чтобы Валерий Апресович (профессор Валерий Арутюнян – Н.А.), послушал меня. Он сказал, что у меня певческий голос, и мы начали параллельно заниматься. Но сначала я не относилась к этому серьезно, и даже после поступления в консерваторию сильно сомневалась, что это будет для меня основной профессией. Хочу сказать также, что мои родители не поощряли мой выбор, хотя я очень люблю музыку. Просто они предпочитали профессию архитектора. Я не противилась им, поскольку уважала мнение родителей. Но когда я выступила в «Волшебной флейте», произошло что-то необъяснимое, можно сказать, произошло чудо. Музыка всецело поглотила меня, и я почувствовала, что это дело столь же интересно и серьезно. Правда, у меня была довольно скромная роль, но мой голос занимал свое особенное место в музыкальном представлении, и это было удивительное чувство.
– Интересно, что в отличие от других композиторов, Моцарт признался, что его музыкальные идеи, несмотря на свой объем, в его мыслях появлялись сразу, в виде уже завершенных произведений, и ему оставалось только записать их на бумаге. Его симфонии, оперы и в самом деле являются монументальными произведениями и как таковые, требуют глубоко, всецелого вовлечения, как от музыкантов, так и от зрителя. Возможно, Вы были готовы к этому, хотя тогда еще не знали ….
– Возможно. По крайней мере, после этого я отказалась от мысли стать архитектором уговорила родителей серьезно отнестись к моему выбору.
– Рузан, известно, что Вы в дальнейшем учились у несравненной Миреллы Френи. Как это стало возможным? Сегодня многие мечтают учиться у нее.
– Все получилось очень случайно. Друг моего отца узнал, что в одном из маленьких городов Италии – в Модене есть школа CUBEC Accademia di Belcanto di Moden, в которой значительную роль играет Мирелла Френи. Я ознакомилась с условиями и отправила им свои записи. Когда этому последовало приглашение посетить Италию, я приехала и спела для госпожи Френи – в эти минуты я видела только ее. Я спела одну из арий Чилеа — Io son l’umile ancella из оперы «Адриана Лекуврёр», которую очень люблю, особенно в исполнении Миреллы Френи. Это был смелый шаг…
– Да, но можно сказать, что Фортуна снова улыбнулась Вам?
– Представьте, так и было. Когда она, слушая меня, начала улыбаться, это был самый счастливый момент в моей жизни. Невозможно забыть эту улыбку. Но в то же время, когда мы начали заниматься, я поняла, что она очень требовательна, даже жестока. Дипломатический словарный запас был чужд ей, она всегда и всем говорила правду, независимо ни от чего. Своим правдолюбием она приобрела много врагов. И в наш адрес она выступала с жесткой критикой. Я помню ее слова: «Если вы думаете, что я должна поднять трубку и замолвить за вас словечко, то сильно ошибаетесь». Каждая мелочь обсуждалась, ничего не ускользало от ее внимания.
– Вам, фактически, представилась возможность сравнить две школы пения – армянскую, в формировании которой значительную роль сыграла русская, и непосредственно школу итальянского бельканто. Какую разницу Вы заметили?
– Наша школа развивалась в сторону открытого пения, где звук распространяется по широте, если можно так сказать, горизонтально. А М. Френи последовательно собирала мой голос, направляла его вертикально вверх. Она помогла мне овладеть моими верхними нотами, а над средним регистром я работала уже в Германии, мне помог Хедвиг Фассбендер.
– В Италии Вы увидели какие-то армянские следы?
– Я жила в Модене, это очень красивый маленький город, там делают отменный уксус, которым город известен не только в Италии, но и во всем мире. Но даже в этом городке был итальянец, который серьезно изучал грабар (древнеармянский язык). Я была очень удивлена. Кроме этого, я побывала в церкви Saint Minias во Флоренции, она находится на холме, это очень впечатляюще… В Париже я также посещаю армянскую церковь Saint Jean Baptiste или Сурб Ованнес Мкртич. К сожалению, по причине занятости это бывает только по праздникам, просто участвую, до пения дело не доходит…
– Насколько мне известно, кроме классического репертуара, Вы исполняете и современные оперы.
– Да, я пела в современных операх. Первая — «Проклятие невинных» — проект Национальной оперы Франции, в здании оперы Бастиль, в театральном сезоне 2014-15 гг. Представление было посвящено трагическим событиям 1212 года, которые известны как Крестовый поход детей, когда тысячи детей оставили свои дома, и, следуя за своими духовными лидерами, направились в Иерусалим для освобождения христианских святынь. Я изучила разные источники, хотела понять, что же произошло на самом деле. Я хотела понять, были ли обманщики и шарлатаны среди предводителей, которые скрывали свое подлое намерение – продать детей рабовладельцам Алжира под красивой идеологией о том, что только невинные души могут освободить могилу Христа. Или предводители сами стали жертвой обмана? Сегодня довольно трудно понять это. В музыкальном спектакле я играю мать одного из детей, и когда я осознавала, что даже молитвы матери не помогут ребенку в этой ситуации, мне становилось очень тяжело. Музыку написали четыре разных молодых композитора, это была их совместная работа в рамках проекта, и, учитывая тему, она был очень депрессивной. Кроме того, в этом сложном представлении принимают участие дети — хор известной школы Mastrise des Hauts-de-Seine. Их чистые голоса делают представление более трогательным.
– Либретто этой оперы, если не ошибаюсь, написал лауреат Гонкуровской премии, известный французский писатель Лоран Годе. Как французы сегодня комментируют события 1212-го года, видят, какие страсти сегодня кипят на религиозной почве и к каким последствиям они могут привести? Чувствуется ли это в работе с режиссером-постановщиком Дидье Сандром?
– На французской сцене режиссеры ждут, как актер выразится, чем диктуют. В этом смысле есть определенная свобода и ответственность одновременно. Зрителю идей не навязывают, мы просто показываем ситуацию, а зритель имеет право сам сделать выводы.
– А вторая работа?
— Это опера современного композитора Джоанны Ли Vol retour, это совсем другое. Я там играю инопланетянку с Марса. Очень интересная работа. Опера представлена в нынешнем театральном сезоне.
Беседу вела Натали Арутюнян
Газета «Аравот»
27.01.2016
