Радио Свобода. Андрей Пионтковский. Один известный практикующий раб на галерах назвал распад Советского Союза крупнейшей геополитической катастрофой XX века. На мой взгляд, распад этот вызвал прежде всего крупнейшую психиатрическую катастрофу в головах людей, скромно называющих себя российской политической элитой, включая и означенного страстотерпца. Если есть сегодня какая-то одна сверхидея, объединяющая ушибленных катастрофой персонажей, то это «доминирование на постсоветском пространстве», создание «зоны привилегированных интересов», восстановление в том или ином качестве ордынско-российско-советской империи.
Постимперские мессианские комплексы всегда были характерны для российского политического класса. Но запредельные дозы крымнашистского наркотика, безумные глюки «Русского мира» и «Новороссии» резко обострили состояние Русского пациента.
В опубликованном недавно докладе Совета по внешней и оборонной политике «Стратегия для России» Федор Лукьянов и его коллеги горделиво докладывают urbi et orbi и прежде всего самим себе, что им «удалось частично остановить и даже, возможно, повернуть вспять распад постсоветского и исторического российского имперского пространства». Во как распоясались – уже не какие-то там «зоны влияния», а прямо так, по-нашему, по-риббентроповски: российское историческое имперское пространство, выходящее, заметьте, даже за пределы постсоветского.
Россия не будет «доминировать» на постсоветском пространстве и не восстановит никакой «империи». И не потому, что на этом пространстве появляются новые игроки, обладающие большими экономическими или информационными ресурсами. В создании империй ресурсы далеко не самое главное.
Читайте также
Российская империя распадалась дважды. Первый раз в 1917 году. Перезахороненный несколько лет назад с почестями на Родине Антон Иванович Деникин и вместе с ним большинство русских образованных людей того времени переживали этот распад как национальную катастрофу. Они совершенно искренне считали Украину частью Большой России. И не только Украину, но и Кавказ, и Прибалтику, а возможно, и Финляндию с Польшей. Не случайно центральный лозунг белого движения был таким: «За единую и неделимую Россию!» Верность этой идее не позволяла белым даже ради победы над большевиками идти на компромиссы с национальными движениями на территории бывшей Российской империи. Эта позиция заслуживает уважения. У нее был только один недостаток: она не поддерживалась ни украинцами, ни кавказцами, ни прибалтами, вообще ни одним из нерусских народов России. В лучшем случае кто‑то мог с ней смириться. Но увлечь, тем более заставить за себя сражаться и умирать идея Великой России никого из них просто не могла. Это элементарная истина, но на осознание ее у «титульных» наций бывших империй уходят обычно десятилетия.
Непонимание ее было одной из главных причин поражения белого движения. Победили красные, обещавшие всем все и вступавшие в любые тактические союзы. Одолев Деникина и других белых генералов, большевики довольно быстро реализовали их программу «единой и неделимой», восстановив почти целиком Российскую империю. Как же произошло это чудо и почему оно не произойдет сегодня?
Да потому, что Ленин и его товарищи никому из народов бывшей Российской империи не пытались навязывать абсолютно чуждую и пустую для тех идею Великой России. Красная армия несла им на своих штыках (а ее комиссары – в своей пропаганде) вдохновляющую коммунистическую идею социальной справедливости и освобождения угнетенных трудящихся. Неважно, что идея эта оказалась ложной, а ее реализация преступной. Это выяснилось позднее. А тогда она увлекала миллионы людей независимо от их национальности и не просто была квазирелигиозной, а играла роль самой настоящей новой религии.
Прав был гениальный Андрей Амальрик, еще в конце 1960-х годов предсказавший распад Советского Союза, когда утверждал: «Как принятие христианства продлило на 300 лет существование Римской империи, так и принятие коммунизма продлило на несколько десятилетий существование Российской империи». СССР мог распасться немного раньше, немного позже, по тому или по другому сценарию (например, по югославскому), но когда коммунистическая религия умерла в душах сначала своих жрецов, а потом и паствы, советская теократическая империя была обречена.
А что сегодняшняя российская «элита», страдающая фантомными имперскими болями, может предложить бывшим собратьям по строительству платоновского котлована? Ничего, кроме помпезных разговоров о своем величии, о мессианском имперском предназначении русского этноса, о сакральном Херсонесе. Но это никому, кроме нас самих, русских, неинтересно. Максимум, на что некоторые соседи готовы – снисходительно выслушивать эти фантазмы за крупное финансовое вознаграждение.
Вороватая и бездарная, чванливая и трусливая, мечущаяся между Куршевелем и Лефортовом, российская политическая «элита» никак не может понять, что никому она не нужна на постсоветском пространстве в качестве учителя жизни и центра притяжения. Не потому, что американка гадит. А потому, что путинская Россия ни для кого не может быть привлекательной – ни для миллионов украинцев, жаждавших избавиться от собственных бандитов во власти, ни для донецких уголовников, которым не нужен альфа-пахан в Кремле. Ну, может быть, нашлись бы на постсоветском пространстве какие-нибудь социально близкие братья по разуму, если бы хрипящая от ненависти к Западу российская «элита» предложила бы им последовательный Большой Антизападный Идеологический Проект. Но всем известно, где эти «новые дворяне» встающей с колен великой державы хранят свои сокровища, отдыхают, лечатся, рожают наследников и платят за их образование.
Неспособность нарциссирующей в своих мегаломанических фантазиях «элиты» не формально на бумаге, а внутренне, психологически воспринимать всерьез независимость стран СНГ, ее поразительная глухота к возможной реакции соседей, духовная лень и имперская спесь, не позволяющие попытаться взглянуть на себя их глазами, – все это порождает саморазвертывающийся цикл отчуждения и вражды на всем постсоветском пространстве. Еще в 1997 году все эти фантомные державные комплексы были артикулированы в печально известном документе «СНГ: начало или конец истории». С тех пор рекомендации этого опуса красной нитью проходят через бесконечные публикации «экспертов»по ближнему зарубежью и воплощаются в реальную политику Кремля на постсоветском пространстве:
Украина: «Принуждение Украины к дружбе, в противном случае – постепенное установление экономической блокады по образцу блокады Кубы со стороны США».
Закавказье: «Только угроза серьезной дестабилизации Грузии и Азербайджана, подкрепленная демонстрацией решимости России идти до конца по этому пути, может предотвратить окончательное вытеснение России из Закавказья».
«Принуждение к дружбе», этот великолепный оруэлловский оксюморон, – беспощадный самодиагноз психического состояния российского политического класса. Принуждение к любви во всех правовых системах рассматривается как исключительно тяжкое деяние, влекущее за собой серьезную ответственность. В обыденных человеческих отношениях принуждение к дружбе гарантированно оказывается приглашением к ненависти. Почему же столь очевидная глупость выдается за образец государственной мудрости, когда речь идет не об отношениях между людьми, а об отношениях между народами? В сегодняшнем конфликте с Украиной принудители к дружбе, путины-прилепины, исторически обречены на жалкую роль насильников-импотентов.
Другие центры притяжения оказываются сегодня гораздо более привлекательными для наших бывших братьев меньших. Украина, Молдавия, Грузия видят свое будущее в европейском экономическом и политическом пространстве. Рванул бы туда и циничный харизматический батька, но хорошо понимает, что ему‑то лично во всей Большой Европе светит только Гаага. Ханства Средней Азии постепенно становятся ближним зарубежьем набирающего экономическую мощь Китая. Мы своими руками создали там замечательный механизм – Шанхайскую организацию сотрудничества – по рейдерскому поглощению этого пространства Поднебесной империей.
Сегодня российский политический класс испытывает жесточайшую геопсихологическую ломку, гораздо более острую, чем в 1991 году. Тогда все казалось временным, а сегодня стало очевидным, что – навсегда. Слова «ближнее зарубежье» потеряли обнадеживающе амбивалентный смысл. «Ближнее зарубежье Китая» – вот новое словосочетание, которое пока еще осторожно пробует на вкус, примеряя его к себе, российская политическая «элита», объединенная неукротимой ненавистью к Западу. Мы просто не заметили, как, отчаянно пытаясь собрать хоть каких-нибудь вассалов в «нашем ближнем зарубежье», сами превращаемся в ближнее зарубежье Китая.
Вот и доклад СВОП полон бесконечного заискивающего помахивания хвостиком перед Срединной империей, жалкого, упорного и бесплодного самонавязывания в стратегические союзники. Вообще все российское евразийство идеологически вторично, является функцией обиды на Запад и выполняет для российской «элиты» роль психологической прокладки в критические дни ее отношений с Западом. Все эти мотивы великолепно артикулированы в знаменитом блоковском стихотворении. Страстное объяснение в любви к Европе при малейшем сомнении во взаимности сменяется угрожающим » а если нет, нам нечего терять, и нам доступно вероломство… мы обернемся к вам своею азиатской рожей». Эти обороты необходимы российской «элите» для выяснения отношений с вечно ненавидимым и вечно любимым Западом. Не к случайному собутыльнику, а к небесам Запада обращен экзистенциальный русский вопрос: «А ты меня уважаешь?»
Нет ответа.
В Китае, кстати, все это прекрасно понимают и поэтому относятся к российским спорадическим заигрываниям скептически и с неизбежной дозой снисходительного и высокомерного презрения. Выстраивая свою внешнюю политику, Пекин будет руководствоваться чем угодно, но только не комплексами российских политиков, мечтающих воскликнуть: «Нас с Великим Китаем – полтора миллиарда человек» – и погрозить сухоньким кулачком Америке из китайского обоза. Но, похоже, не очень-то и берут в этот обоз кремлевских нефтегазотрейдеров.
Конфронтация с Западом и курс на «стратегический союз» и коалицию с Китаем неизбежно ведут не только к маргинализации России, но и к подчинению ее стратегическим интересам Китая и к потере контроля над Дальним Востоком и Сибирью — сначала de facto, а затем и de jure.
Тяжелая душевная болезнь Русского пациента заметно прогрессировала в последние годы. «Обида на Запад», «конфронтация с Западом» постепенно переросли в полномасштабную гибридную войну с декадентским англосаксонским миром. Самое время оценить, в какой степени сбылись наши оценки евразийских фантазмов этого по своему несчастного племени. Прекрасную возможность для такого анализа дал появившийся год назад документ «Российско-китайский диалог: модель 2015-го», подготовленный Российским советом по международным делам совместно с Институтом Дальнего Востока РАН и Институтом международных исследований Фуданьского университета. В своем докладе ведущие российские и китайские околоправительственные эксперты представили результаты аналитического мониторинга ключевых процессов в российско-китайских отношениях.
Эта работа совместная, но за исключением введения и заключения действительно построена в форме диалога: в каждой главке даются отдельно российская оценка и китайская оценка. Именно эта стереоскопическая перспектива и сделала доклад намного более информативным, чем подписываемые на саммитах совместные заявления глав государств.
Мне казалось, что своим разбором этого уникального документа по горячим следам я надолго закрыл тему российско-китайских отношений. Но, очевидно, я оказался неуслышанным. Вынужден в терапевтических целях повторить свой диагноз – прежде всего для российского внешнеполитического бомонда, потому что и майские тезисы СВОП, и новая российско-китайская конференция Российского совета по международным делам, состоявшаяся 30–31 мая, в мельчайших деталях подтвердили, к сожалению, тяжелейшее состояние Русского пациента. Как вы сами сможете убедиться, российская сторона в ходе диалога все время старается встать на цыпочки и дотянуться до стилистики пафосных деклараций двух высоких договаривающихся сторон, в то время как китайская сторона вежливо, но последовательно указывает младшенькому партнеру на его заслуженное место.
Начнем с первого раздела «Российско-китайское глобальное и региональное взаимодействие». С робкой надеждой, преданно заглядывая собеседнику в глаза, российская сторона забрасывает свой первый пробный шарик: «В «Совместном заявлении», которое В. В. Путин и Си Цзиньпин приняли в Шанхае, фактически просматриваются элементы договора о военно-политическом союзе, правда, без его юридического оформления«. Китайские товарищи отвечают холодной и снисходительной отповедью: «В теоретическом плане некоторые китайские эксперты допускают возможность формирования российско-китайского союза, однако в существующем международно-политическом контексте реалии отношений Москвы и Пекина отражает принцип неприсоединения. Иными словами, Россия и Китай должны соблюдать этот принцип. Создание военно-политического союза нецелесообразно, так как это может сопровождаться большими затратами и рисками. Военно-политический союз предполагает создание единого фронта в сфере политики и безопасности, оказание взаимной поддержки в случае войны. Однако ни Россия, ни Китай не готовы безоговорочно платить большую политическую, экономическую или военную цену. А невозможность выполнения союзнических обязательств неизбежно приведет к разрыву союза и нанесет удар по взаимному доверию«.
Обескураженные россияне пытаются зайти с другого боку, рекламируя себя в качестве могучего тыла Срединной Империи, отвлекающего ее врагов своими дерзкими союзническими вылазками: «Усиление противостояния между Россией и НАТО осложняет продолжение американской стратегии «азиатского разворота». Вашингтон вынужден вновь сосредоточить внимание на европейском направлении, укреплять военно-техническую инфраструктуру НАТО вблизи российских границ, отвлекаясь от стратегической задачи военно-политического сдерживания КНР в Азиатско-Тихоокеанском регионе. Опасения по поводу дальнейшего сближения Москвы и Пекина могут заставить США пойти на более значительные, чем это предполагалось ранее, уступки КНР в политических вопросах и в сфере безопасности«. Тогда Китай напоминают соседу о его истинном месте уже почти брезгливо: «Пекин и Вашингтон могут полностью избежать противостояния и конфликтов, эффективно контролировать возможные кризисы. У КНР и США нет причин для столкновений. На обе страны возлагается ответственность за сохранение международной и региональной стабильности. Их отношения сотрудничества и конкуренции создадут динамическое равновесие и приведут к волнообразному развитию. Отношения Китая, России и США представляют собой треугольник, в котором каждая страна играет самостоятельную роль. После украинского кризиса России стало труднее балансировать между Китаем и США«.
Но вы же оставите нам хотя бы нашу любимую песочницу ЕАЭС и не разорите ее Вашим Великим Шелковым Путем – в отчаянии пытается торговаться Кремль: «Важной с точки зрения российско-китайской координации интересов в Евразии является попытка сближения трех соседних проектов – Евразийского экономического cоюза (ЕАЭС), Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) и китайского сухопутного проекта «Великого шелкового пути». Пока три проекта (ШОС, ЕАЭС и «Шелковый путь») развиваются параллельно, независимо друг от друга, создавая даже определенную конкуренцию в транспортной, энергетической и торгово-экономической сферах. При этом сегодня просматривается сценарий создания структуры взаимодействия, в которой бы ШОС играла бы центральную (связующую) роль «евразийского моста» между «Шелковым путем» и Евразийским экономическим союзом«. Господин учитель полагает, что торг здесь неуместен, о чем довольно грубо напоминает собеседникам: «Для добрососедского союза недостаточно одного желания Китая, необходимы соответствующие шаги со стороны России. В России часто высказывается мнение, что Центральная Азия «закреплена» за Россией и, независимо от мнения КНР, зона «Шелкового пути» должна входить в «сферу влияния» Москвы. Если не отказаться от такого подхода, развивать совместное сотрудничество будет невозможно, в этих условиях проиграют все».
Вот так вот, прямо наотмашь по фантомным неоимперским сусалам размечтавшихся евразийцев. Люди, близкие к российско-китайским переговорам и дискуссиям, в один голос повторяют в последнее время, что китайцы все меньше утруждают себя необходимостью притворяться и что-либо изображать. Они относятся к заискивающей перед ними российской клептократии с откровенным презрением и не стесняются выражать это чувство публично. Что еще раз было продемонстрировано и в установочном интервью директора Института России, Восточной Европы и Центральной Азии Академии общественных наук КНР Ли Юнцюаня.
Расставаясь после окончания конференции, российские и китайские коллеги предвкушали новый сеанс взаимообогащающей терапии на юбилейном Санкт-Петербургском экономическом форуме 16–18 июня 2016 года. Этот форум занимает особое символическое место в системе российско-китайских отношений XXI века, место китайского сакрального Херсонеса, если хотите. Правители Китая уже не считают нужным скрывать духоподъемную историческую перспективу этих отношений от своих навязчивых партнеров. Ведь именно на стене банкетного зала Санкт-Петербургского форума второй человек в Поднебесной товарищ Ли Юаньчао еще 24 мая 2014 года, обращаясь непосредственно к самой выдающейся посредственности российского политического класса, заявил: «Земля ваша велика и обильна. Порядка только на ней нет. Придут трудолюбивые китайцы и установят свой Порядок Неба».
Отличная статья с чётким анализом и с беспощадным, на мой взгляд, но, к сожалению, глубоко верным диагнозом