Встречу в Санкт-Петербурге, с точки зрения поддержания политической логики можно считать продолжением венской встречи, можно сказать, что в целом так и есть. В совместном заявлении Путин-Саргсян-Алиев, фактически, отмечается, что президенты подтвердили приверженность договоренностям, приобретенным по результатам венской встречи и направленным на стабилизацию ситуации в зоне конфликта, а также созданию атмосферы для продвижения мирного процесса.
Правда, в совместном заявлении особо не было отмечено о необходимости соблюдать соглашения 94-95 гг. и о внедрении механизмов расследования приграничных инцидентов, но, тем не менее, приверженность Вене, в целом, была подтверждена.
По всей вероятности, это являлось основной причиной того, что комментарии азербайджанской стороны сейчас сдержанны, и больше всего в данном случае бросается в глаза отсутствие трехстороннего заявления в подконтрольных азербайджанским властям СМИ. Как в армяноязычных, так и в англоязычных азербайджанских СМИ заявление не было опубликовано.
Приверженность венским договоренностям означает, что перемирие 94-95 гг. является основным правовым соглашением. В информации азербайджанской стороны эти две цифры, кажется, запрещено упоминать, тогда как, по сути, венским соглашением, а теперь и петербуржским, в очередной раз основным считается именно это соглашение.
Читайте также
Вторая запрещенная тема, которая отсутствует в азербайджанском информационном поле – это до Вены необходимость в мониторингах, а после Вены еще и во внедрении механизмов расследования. Здесь логика весьма понятна. Какая из сторон проявляет приверженность и последовательность в своем желании выявить виновника приграничных инцидентов, а какая из сторон последовательно обходит стороной эту тему? Добавим, что если до венской встречи речь шла об установлении системы мониторинга, то в Вене говорилось о механизмах расследования: мониторинг понятие более нейтральное, тогда как расследование предусматривает установление преступной стороны и юридическое устранение последствий. И это объясняет нежелание азербайджанской стороны использовать данное понятие. В Петербурге была сделана попытка сформулировать все это, подтвердить приверженность венским договоренностям без конкретного упоминания о перемирии 94-95 гг. или необходимости установления механизмов расследования.
Все это имеет свое объяснение. Российское посредничество носит военный характер не только с точки зрения принуждения к миру в апрельской войне и продажи-предоставления оружия своему союзнику и его противнику, но и сохранения посреднической роли в переговорном процессе. Этим и объясняется факт взятия на себя Россией роли особого посредника.
Особый посредник имеет свое представление о дорожной карте урегулирования карабахского конфликта, которое известно как казанский документ. В нем самым важным для посредника является второй пункт: между Нагорным Карабахом и Азербайджаном развертывается миротворческий контингент. Весь вопрос в том, какими будут это миротворческие силы. Согласится ли признанный Путиным сверхдержавой Вашингтон на присутствие российского контингента? Потому что военное посредничество после переговорного этапа, в российском представлении, вернется в военную сферу – развертывание миротворческих сил – по логике сохранения сферы влияния. Это уже наиболее бросающийся в глаза аспект геополитической повестки дня.
Шаан Гантахарян
Главный редактор газеты «Аздак» (Бейрут, Ливан)