Политическая система России адаптируется к экономическому кризису как к социальной константе, пишет известный исследователь российской политики, публицист и адвокат, автор книг «Три времени России», «Реставрация вместо реформации», «Украинская революция и русская контрреволюция», доктор политологии, научный сотрудник колледжа Сент-Энтони Оксфордского университета Владимир Пастухов.
В статье «Отставка Иванова как «осушение «Озера», опубликованной на сайте Русской службы ВВС, комментируя отставку Сергея Иванова с поста главы администрации президента России, эксперт далее пишет:
Владимир Пастухов
Чем бы ни объяснялась отставка Сергея Иванова с поста главы Администрации президента России, она символизирует собой смену эпох путинского правления, происходящую на фоне смены поколений во властных структурах.
О непосредственных причинах отставки гадать бессмысленно, пока какие-то сведения не просочатся из кремлевского «черного ящика» наружу, либо весь замысел не станет очевидным сам по себе. Не исключено, что причины эти действительно являются сугубо личными — что, однако, никак не преуменьшает ее политической значимости. Анализировать интереснее не их, а тот общий политический фон, на котором эта отставка произошла.
Читайте также
О дивный старый мир…
Отставка Сергея Иванова не является изолированным событием — она происходит на фоне общего тектонического сдвига в структурах российской власти и изменения общего баланса сил, который на протяжении по крайней мере последних 10 лет казался установившимся навеки. Достаточно просто перечислить тот событийный ряд, в который вписывается эта отставка, чтобы понять, что это отнюдь не личное дело Сергея Иванова:
— Поражение казавшейся «несгибаемой» группировки бывшего заместителя главы Администрации президента, бывшего главы службы наркоконтроля Виктора Иванова, сопровождавшееся громкими уголовными делами и арестами, а также (что еще важнее) — кадровыми перетасовками в руководстве управляемой «теневым премьер-министром» Игорем Сечиным компании Роснефть.
— Резкое ослабление позиций бывшего руководителя Федеральной службы охраны Евгения Мурова, сопровождающееся не менее громкими уголовными делами и посадками чиновников на широком аппаратном пространстве — от таможенной службы (жертвой пал ее глава) до министерства культуры (жертвой пал ключевой заместитель министра), а также примкнувших к ним региональных мини-олигархов, ранее считавшихся неприкосновенными.
— Разгром всесильной Службы экономической безопасности ФСБ России, включая ее ключевое управление «К», и связанных с ней подразделений МВД России (по надзору за банковской деятельностью), сопровождаемое все теми же уголовными делами, посадками, выпрыгиванием генералов из окон, и в конце концов закончившееся финальным аккордом: отправкой в отставку двух «неприкосновенных чекистов», являющихся прямыми креатурами президента России — генералов Яковлева и Воронина.
— Широкомасштабный наезд на губернаторов, которые также перестали быть неприкосновенными. Напротив, губернаторы в России теперь относятся к группе риска. У руководителей Коми (Гайзера), Сахалина (Хорошавина) и Кировской области (Белых) теперь будет время подумать об этом в элитной тюрьме ФСБ России «Лефортово». Другие пока продолжают думать, оставаясь на своих постах.
— Нельзя не упомянуть и о начавшимся с курьеза — ссоры подруг двух воротил криминального мира — самом масштабном со времен «лицензионного» отстрела воров в законе наступлении на «системный» криминалитет, «генералы» которого, по сути, играют в современной России не меньшую роль, чем генералы полиции. Арест Захария Калашова и его связей в силовых структурах — не менее знаковое событие, чем арест губернаторов.
— Наконец, случившаяся непосредственно перед самой отставкой Иванова попытка давления (пока медийного) на премьер-министра Дмитрия Медведева тоже стоит в этом ряду. Пока еще Медведев не обзавелся собственным лежаком в «Лефортово», но вполне возможно, что это лишь вопрос времени.
Русский бюрократический мир, каким он запомнился со времен посадки Ходорковского и начала в России активной фазы контрреволюции, уходит в безвозвратное прошлое. И в этом ключе отставка Сергея Иванова — одного из столпов этого мира — выглядит вполне логично.
Челядь вместо друзей
Наблюдать за теми, кто приходит, еще более поучительно, чем провожать взглядом тех, кто уходит. И здесь тоже в череде случайностей угадывается жесткая рука необходимости.
Кадровая политика Кремля последнего времени выглядит как минимум тенденциозно. Назначения последнего времени — это буквально бенефис телохранителей президента, не в переносном, а в самом прямом смысле этого слова.
Виктор Золотов, возглавивший мало кому понятный силовой конгломерат с несколько скучным названием «Росгвардия» и совсем нескучной начинкой из ресурсов и полномочий, безусловно является трендсеттером. Путь из адъютантов в губернаторы, между тем, проделывается теперь с удивительной легкостью. Молва приписывает некоторым «назначенцам» даже президентские амбиции, но думаю, что это является преувеличением.
Все громкие «посадки» последнего времени обеспечены деятельностью очень небольшого по численности (около 35 человек, по слухам) подразделения службы собственной безопасности ФСБ России, ранее возглавлявшегося соратником скандально известного Министра обороны России Анатолия Сердюкова (который, кстати, похоже, без особых потерь прошел через годы испытаний). За этой службой закрепилась репутация «опричников» и в некотором смысле «бессребреников»: люди, которые там работают, думают не о хлебе насущном, а о перспективе, которая, судя по тенденциям, очень для них недурна.
Очевидной тенденцией является возвышение «современных Молчалиных» — выходцев из аппаратных глубин, всевозможных секретариатов и протоколов, самозабвенных трудяг, проводящих сутки на аппаратной каторге за небольшие номенклатурные привилегии и редко промышляющие крупным параллельным бизнесом «а-ля Шувалов». Собственно, назначение преемником Иванова не очередного путинского «тяжеловеса», а наследственного чиновника Вайно является самым ярким проявлением этой тенденции.
Смысл явления достаточно очевиден. На смену посткоммунистическому боярству приходит посткоммунистическое номенклатурное дворянство, служивый класс XXI столетия. На смену царским друзьям приходит барская челядь. Плотину прорвало, и поток уже не остановить. Так что можно предположить, что мы еще только в самом начале пути.
Регулярная диктатура
Ровно четыре года тому назад, когда Россия болезненно выбиралась из «болота» и политика «военного посткоммунизма» была всего лишь плохо угадываемой тенденцией, я писал, что, для того чтобы выжить, Путин должен стать Сталиным, то есть кардинально поменять механику власти. Сегодня об этом можно говорить как о свершившемся факте.
Эпохе коллективного правления друзей Путина наступает конец. Условный «Кооператив «Озеро», который правил Россией более 15 лет, если еще и не высушили до дна, то уже весьма близки к этому.
На вершину посткоммунистической власти вместо «князя», правившего со своею «дружиной», взошел «царь», управляющий со своими «холопами». На смену системе псевдоколлективного правления с заседаниями «неформального политбюро», исследование состава которого было излюбленным занятием придворных политтехнологов, приходит система единоличной власти с ее отвратительными «тайными вечерями», исход которых непредсказуем — ни для сторонних наблюдателей, ни для самих ее участников.
На смену вальяжным друзьям приходят булганины и маленковы нового времени: дисциплинированные и неизбалованные. Большая «чистка» государственного аппарата, в рамках которой «друзей Путина» постигнет судьба «старых большевиков», практически неизбежна. В общем, она уже идет вовсю, но ее масштаб пока не осознан обществом. Можно надеяться, что и по размаху, и по методам она все-таки будет существенно отличаться от своего прототипа — 1937 года. Но суть процесса от этого другой не становится. Природа посткоммунистической власти меняется на наших глазах, и отставка Сергея Иванова — существенный момент этого процесса.
Как это ни парадоксально, происходящее в общем и целом способствует укреплению режима. Диктатура становится более «регулярной», подчиняется неким формальным внутренним алгоритмам.
Для «партизанщины» во власти остается все меньше свободного пространства. Новые люди не знали молодого вождя и потому лишены соблазна сравнений. У них нет и не может быть других заслуг перед ним, кроме служебного рвения. Они выросли внутри бюрократической иерархии, а не были имплантированы в нее извне. Они более аскетичны и потому более дешевы (что в условиях кризиса немаловажно): их можно поощрить квартирой в московской новостройке, в то время как чиновников старой формации нельзя было удивить и виллой на Женевском озере. В общем и целом они более образованы и технократичны.
Лицо русской власти совсем скоро может стать неузнаваемым. Но в этом ее новом облике будут угадываться до боли знакомые черты советской номенклатурной матрицы, сформированной «отцом народов».
Путин 3.0 — адаптированное и дополненное издание
Все эти перемены происходят чрезвычайно вовремя. Их катализатором, безусловно, стал кризис, о котором не принято говорить вслух, но масштаб которого в Кремле прекрасно осознают.
То, что власть меняется, свидетельствует о гораздо большей жизнеспособности режима, чем принято считать в среде его оппонентов. Без лишнего шума заработали адаптационные механизмы, которые подгоняют политическую систему России под новые задачи «кризисного менеджмента».
Новая политическая система выстраивается под более суровую реальность России — вечно воюющей, вечно отмобилизованной для борьбы с враждебным окружением, живущей не столько в избытке, сколько в дефиците ресурсов. По ходу строительства в политический шредер будут запущены сотни и тысячи ранее «неприкосновенных» чиновников, олигархов, силовиков, решал и просто бандитов. Тот, кто этого не понял до сих пор, очень скоро пожалеет о своей нерасторопности. Стрелять, наверное, не будут, но сядут многие.
Отстроенная заново власть может обладать довольно большим запасом прочности и выдерживать большие перегрузки, в том числе испытание экономическим кризисом и даже войной. Новая бюрократия по замыслу должна быть более эффективным и более дешевым инструментом управления страной, чем понятийные схемы и цепочки.
Успеет ли власть перейти полностью на новые рельсы в сжатые сроки — пока вопрос открытый. Это не так просто сделать при отсутствии системной идеологии, вместо которой Кремль пока использует франшизу «русского евразийства». Но, если все-таки замысел воплотится в жизнь, то диктатура в России будет долгой.
Впрочем, из бурь 37-го года вышли не только Булганин с Маленковым, но и Хрущев, который отчасти осознанно, но больше — неосознанно принял на себя роль могильщика системы, запустив механизм оттепели.
Конечно, смену времен года невозможно отменить, но иногда зима имеет обыкновение задерживаться…
Фото – ВВС