Интервью «Аравот» с российским политологом, кандидатом исторических наук, доцентом кафедры зарубежного регионоведения и внешней политики Российского государственного гуманитарного университета Сергеем Маркедоновым
— Сергей Мирославович, какое имеют значение продемонстрированные на военном параде в Ереване вооружения — «Искандер», «Смерч» «Бук» и другие системы с точки зрения урегулирования карабахского конфликта, а также региональной политики?
— Я не военный специалист, не могу эту технику оценивать и давать заключения о том, насколько она эффективна, какие аналоги есть у противоположной стороны. Я могу говорить об этой ситуации только как политолог, исключительно как гражданский эксперт. Появление этой новой системы на военном параде, конечно же, имеет символическое значение. Ну, во-первых, это 25 лет – четвертьвековой юбилей, это всегда очень важный рубеж для любой страны, тем более для Армении, которая шла к независимости тернистым путем, и много было трагедий на этом пути. И вот уже 25 лет Армения — независимое государство, при этом страна на данный момент имеет немало проблем – это конфликт в Нагорном Карабахе, это крайне сложные отношения с Турцией, это, фактически, региональная замкнутость, есть проблемы и с другими партнерами, и даже с союзниками время от времени. В этой связи, конечно, это символический аспект: демонстрация того, что мы в состоянии обеспечивать свою независимость, которой 25 лет, что за нами есть и определенные сильные союзники – Россия, и что, несмотря на все проблемы, это союзничество сохраняется. Это некий внешний месседж не только Азербайджану или Турции, но и всему миру о том, что независимость сохраняется, и национальные интересы будут защищаться разными доступными средствами. То есть я, как политолог, именно так мог бы эту ситуацию оценить.
— То есть, можно сказать, что Россия ныне предпринимает попытку восстановления армяно-российской дружбы? В этом, наверное, есть необходимость, поскольку в последнее время в Армении очень многие ставили под сомнение эту самую дружбу.
Читайте также
— Я, честно говоря, всегда последовательно писал о том, что смены ориентации от Армении к Азербайджану быть не может в принципе. У России есть свой интерес к Азербайджану, но Москва не будет делать резких движений: Россия это не та страна, которая применяет какой-то активный динамизм без побудительных мотивов. Вы можете сказать , что Москва попыталась изменить статус-кво, как это было в 2008 году в Грузии, как это было в 2014 году в Крыму и в 2015 году в Сирии, и если мы внимательно будем рассматривать все эти непохожие случаи, то увидим, что обязательно были какие-то внешние побудительные мотивы. В случае с армяно-азербайджанскими отношениями, с Карабахом я не вижу каких-то внешних побудительных мотивов, чтобы заставить Москву как-то поменять радикально свой подход.
Разговоры о том, что Москва будет дружить с Азербайджаном и Армению бросит, совершенно необоснованны. Потому что Москва не живет в абстрактном мире, у нее есть конкретные интересы. Какая будет выгода от этой переориентации? Ее, я лично, не вижу. Я думаю в Кремле люди, наверное, не глупее и вряд ли видят какие-то возможные выгоды от такой перемены. Будут отношения и с Арменией, и с Азербайджаном. Обе страны нужны Москве, каждая – по-разному, и с каждой будут свои особые отношения.
— На каком этапе, по Вашему мнению, после апрельской агрессии со стороны Азербайджана находится урегулирование карабахского конфликта? Например, вчера госсекретарь США Джон Керри заявил, что сейчас нет возможности урегулирования карабахского конфликта, поскольку лидеры двух стран не готовы к этому.
— Это тот случай, когда можно с господином Керри согласиться, действительно лидеры не готовы. Апрельский конфликт изменил определенные тактические вещи, но не стратегические: ни формат урегулирования, ни радикальный военно-политический расклад не поменялся. Просто азербайджанская армия продемонстрировала свои определенные способности, которые сейчас больше, чем в 90-ые годы. В армянской армии и политической системе это вызвало определенные проблемы, отсюда и тот кризис, который мы увидели – «Сасна црер» и так далее… Это все, отчасти, последствия, но в общем-то радикально ход самого урегулирования не поменялся и не думаю, что поменяется в ближайшее время, потому что, принципиально, долгие годы одно и то же: две стороны уперлись в максималистские планки, и какими будут компромиссы, они не готовы говорить.
При всей правоте господина Керри нужно понимать, что он уже уходящая фигура, фактически, сейчас Соединенные Штаты сосредоточены на выборах и на процессе передачи власти, поэтому я не думаю, что с американской стороны мы увидим какие-то идеи и инициативы. Тем более, очевидно, что внешнеполитический приоритет этой страны — Сирия.
— А со стороны России?
— Со стороны России… А что должна сделать Россия? Москва не будет это подталкивать, это ей не нужно. Вы знаете, есть миф, который уже гуляет года два, речь о «плане Лаврова», который, кстати, не видел никто, это спекуляции…
— Вы думаете, что «плана Лаврова» не существует, и это всего лишь спекуляции?
— Я не буду говорить, существует или нет: я его не видел, не видели и те, кто на него ссылается, этого документа или хотя бы версии какой-то нет. А что обсуждать того, чего нет? Давайте обсуждать то, что есть. Есть обновленные Мадридские принципы, я думаю, их мы можем обсуждать: то, что на столе, примерно понятно — это статус Карабаха и деоккупация районов за пределами Нагорно-Карабахской области. Вот, собственно говоря, тот спектр вопросов, который обсуждается и вокруг которого сталкиваются позиции. Вопрос в том, кто что сделает первым, а кто что сделает вторым. Вот, собственно говоря, тот набор, который остается уже многие годы неизменным.
Эмма Габриелян
Газета «Аравот, 05.10.2016
