Есть в русской литературе XIX века череда персонажей, которую принято называть «лишними людьми»; самый известный из них — Евгений Онегин. Несмотря на ум и таланты, они не смогли вписаться в систему. Их способности оказались невостребованными в забюрократизированной имперской России, хотя, живи они в другую эпоху или в другой стране, могли бы добиться очень многого. Об этом в статье «Как либералы стали лишними людьми Восточной Европы», опубликованной Московским Центром Карнеги (перевод – Иносми.ру), пишет известный британский эксперт Томас де Ваал и продолжает:
В политической жизни Восточной Европы сейчас тоже немало таких лишних людей. Им, как и Онегину, есть что предложить своим странам, но времена не те.
Недавние выборы в Грузии еще раз подтвердили эту печальную закономерность. Сокрушительное поражение потерпели два, возможно, самых талантливых политика страны — Ираклий Аласания и Давид Усупашвили.
Читайте также
Малые партии Грузии неплохо выступали в начале избирательной кампании, но в день голосования сокрушительная победа досталась правящей «Грузинской мечте» — коалиции центристов, проевропейски настроенных политиков, предпринимателей и консерваторов. После второго тура в одномандатных округах, который пройдет 30 октября, «Грузинская мечта» вообще может получить конституционное большинство в парламенте, поменять Основной закон и перейти, по сути, к однопартийной системе.
Роковую роль тут, скорее всего, сыграло вмешательство бывшего президента Михаила Саакашвили, который накануне выборов заявил, что в день голосования готов вернуться из своей украинской ссылки, даже если для этого понадобится переплыть Черное море, и снова возглавить страну. До этого партии Саакашвили, Единое национальное движение, удавалось вести вполне успешную кампанию, в какой-то степени провести ребрендинг и дистанцироваться от одиозной личности основателя. Но выступление бывшего президента и перспектива его возвращения, похоже, настолько испугали многих избирателей, что они решили не рисковать и проголосовать за главных оппонентов Саакашвили из «Грузинской мечты», а не за малые партии.
В результате «Свободные демократы» Аласании немного не дотянули до пятипроцентного барьера и не попали в парламент. После такого поражения Аласания объявил, что покидает политику, а его партия теперь, по сути, распущена.
Избирательная кампания Аласании была слабой, но сам он — образцовый государственный деятель, отличившийся на разных государственных позициях (последней его должностью был пост министра обороны в 2012–2014 годах). Это большая потеря для Грузии.
Еще хуже выступила Республиканская партия Грузии, которую возглавляет спикер уходящего состава парламента Давид Усупашвили, — она получила меньше 2% голосов. Во многом именно Усупашвили своими дипломатическими усилиями удержал Грузию от раскола в смутный период 2012–2013 годов. У его партии, выросшей из диссидентского движения семидесятых, была достойная, внятная программа. Несколько однопартийцев Усупашвили хорошо проявили себя в правительстве, в том числе его жена Тинатин Хидашели, которая стала министром обороны после Аласании.
Но грузинские избиратели наказали Аласанию и Усупашвили за их элитизм, за сложные политические взгляды, за готовность к диалогу с противниками. Оба политика не слишком удачно выступили в телевизионных ток-шоу, оба не нашли контакта с избирателями — иначе говоря, не стали брать на вооружение популистские приемы.
Политолог Кас Мадде в своей недавней статье в Foreign Affairs определяет популизм как «идеологию, которая делит общество на две однородные и противоборствующие группы — непорочный народ и коррумпированную элиту». Хотя грузинский популизм по крайней мере менее опасен, чем венгерский или российский, — там на подъеме популистский авторитаризм. Жертвами этой волны популизма усеяна вся Восточная Европа — отсюда и длинная очередь «лишних» либералов. Парламенты, в которых 20 лет назад работали профессионалы и интеллектуалы, сегодня превратились в клубы бизнесменов с местечковыми интересами. Трудно себе представить, чтобы чешским президентом сегодня стал человек, подобный Вацлаву Гавелу, лидеру бархатной революции, проповеднику терпимости к меньшинствам.
В России таким образцом лишнего человека оказался Григорий Явлинский, один из создателей «Яблока» — партии, которая показывала вполне достойные результаты на выборах в 1990-е. Явлинский занимал разумную позицию по многим вопросам, от войны в Чечне до злоупотреблений во время приватизации. Живи он в Латвии или Польше, мог бы стать премьер-министром. Но унизительный результат «Яблока» на выборах в Думу 18 сентября, похоже, означает окончательный крах его партии.
Лучшее, на что могут надеяться либералы классического европейского образца, по природе не склонные к популизму, — это оседлать волну народного протеста против непопулярного режима. Именно благодаря этому Аласания и Усупашвили смогли занять высокие посты в Грузии в 2012 году. Именно так поколение диссидентов и мечтателей пришло к власти в Центральной и Восточной Европе в 1989–1991 годах.
Это урок для Украины, где как раз такое протестное движение возникло в 2013–2014 годах. Дух Евромайдана сильно поблек за последние два года, но все еще жив. Три ведущих активиста Евромайдана, попавшие в парламент — Сергей Лещенко, Мустафа Найем и Светлана Залищук, — пытаются создать новую либеральную партию. Конечно, у них есть свои недостатки, но все-таки эти люди — лучшее, что случалось с украинской политической системой.
В своем тексте о популизме Мадде заключает, что политики-популисты терпят поражение тогда, когда приходят к власти и их обещания оказываются пустыми. Такого сценария мало кому пожелаешь, к тому же во многих странах Восточной Европы (особенно в России) демократические институты слишком слабы, чтобы популисты добровольно расставались с властью. В Грузии и на Украине по крайней мере сложилась традиция электоральной политики, благодаря которой ни один режим не может оставаться у руля бесконечно. Поэтому колесо истории когда-нибудь повернется, и у «лишних» либералов возникнет еще один шанс проявить себя.