Deutsche Welle. Даже если Москва и Вашингтон договорятся о совместных действиях в Сирии, решить проблему ИГ и исламистского террора им не удастся, считает российский журналист, ведущий программ телеканала «Дождь», aвтор еженедельной колонки на DW Константин Эггерт.
Константин Эггерт
Злорадство по поводу возвращения Пальмиры под контроль так называемого «Исламского государства» (ИГ) захлестнуло Рунет и социальные сети. Критики Кремля радуются «поражению Путина» и упражняются в остроумии по поводу виолончелиста Ролдугина и дирижера Гергиева — участников летнего концерта в честь освобождения города от ИГ. Ликовать по поводу того, что историческому памятнику мирового значения может теперь грозить полное уничтожение, а окрестным жителям — новые тяжелые испытания и, возможно, казни, низко и подло.
Трусливая армия Асада
Возвращение города под контроль террористов без сомнения имеет неприятное для Кремля символическое значение. Ведь именно в Пальмире российские военные боролись именно с ИГ, а не с другими формированиями сирийской оппозиции, как происходит сейчас в Алеппо. Получается, что единственная их бесспорная победа над самым опасным террористическим формированием сегодня поставлена под сомнение. А это значит, что любой другой успех (например, видимо, неминуемое взятие Алеппо) может оказаться столь же недолговечным.
Читайте также
Неприятно для Кремля и вот какое обстоятельство: судя по всему, сирийские вооруженные силы сдали Пальмиру исламистам без боя. Они просто бежали от исламистов, оставив даже часть своей техники. Армия Башара Асада, как и большинство арабских армий, за исключением, разве что иорданской, никогда не была особенно боеспособной и эффективной. В начале гражданской войны часть военных перешла на сторону противников сирийского президента. Асад давно потерял бы власть, если бы полагался только на армию. Без помощи иранского Корпуса стражей исламской революции, иранских же клиентов из «Хизбаллы», а с прошлого года и российских экспедиционных сил, ему никак не обойтись.
Сдача Пальмиры демонстрирует, что поддержание на плаву режима в Дамаске требует беспрерывных усилий. Зная об этом, региональные враги Асада — Саудовская Аравия и Катар — удвоят усилия по поддержке своей клиентуры в регионе в надежде, что рано или поздно в Москве и в Тегеране устанут воевать за сирийского диктатора.
Вопрос престижа для Кремля
Едва ли дождутся: по крайней мере, для Москвы сохранение Асада у власти превратилось из возможной разменной карты в торге с Соединенными Штатами в вопрос престижа. В Сирии Владимир Путин, по его собственному убеждению, борется с попыткой смены неугодного Западу режима. Для него это вопрос принципа, своего рода попытка исправить ошибку, которую, как он видимо считает, Москва допустила, позволив ливийским повстанцам в 2012 году свергнуть Муаммара Каддафи при поддержке западной коалиции.
В начале военной кампании Путин использовал слабости администрации Барака Обамы, не желавшей вовлекать Америку в еще одну войну. Теперь он рассчитывает и вовсе переломить ситуацию в свою пользу. Наступление на Алеппо призвано показать будущему президенту Дональду Трампу, что Кремль — сильнейший игрок в Сирии и на Ближнем Востоке, с которым бесполезно спорить и с которым лучше договориться о совместных действиях.
Однако с потерей Пальмиры вопрос «Насколько прочны успехи проасадовских сил?» приобретает новую остроту. Идея российско-американского партнерства по борьбе с исламистским терроризмом, которую в Москве надеются воплотить в жизнь, во многом зависит именно от военной эффективности действий российских войск в Сирии. В сущности, это может быть единственным аргументом Путина. Ведь тесный союз Москвы и Тегерана для будущей администрации США — скорее дисквалифицирующий фактор. В команде Трампа уже сейчас более чем достаточно людей, которые считают, что Иран — смертельный враг Америки и именно с ним нужно бороться всеми силами.
Ближний Восток, который мы потеряли
Кроме того, на данный момент администрация Трампа выглядит крайне произраильской, а сам он даже пообещал перенести посольство США из Тель-Авива в Иерусалим. Израиль же рассматривает тегеранский режим как экзистенциальную угрозу. Все это может создать дополнительные проблемы Кремлю, который не собирается отказываться от союза с иранским режимом.
Таким образом, у Владимира Путина остается лишь один шанс на будущих переговорах с Дональдом Трампом. Для этого ему нужно обязательно выглядеть безусловным победителем в Сирии. Однако падение Пальмиры показывает, что в этой войне практически никакой военный успех нельзя считать на сто процентов гарантированным.
Но даже гипотетический российско-американский союз едва ли решит проблему ИГ и исламистского террора вообще. Ближний Восток в том виде, который мы знали с момента окончания Первой мировой войны, исчезает. Государственные границы, прочерченные когда-то британцами и французами, стираются в огне войн. Фанатики берут верх над регулярными армиями, племенная или религиозная принадлежность для большинства жителей региона значит больше, чем их гражданство. Ни Москва, ни Вашингтон, ни Трамп, ни Путин не способны остановить этот исторический процесс.
Фото – Deutsche Welle