Министр обороны Армении Виген Саргсян дал интервью российскому государственному агентству РИА Новости. Представляем текст интервью без сокращений:
— Всего за несколько месяцев после назначения на пост министра обороны вы осуществили сразу несколько важных визитов: в Россию, Грецию, Грузию и Иран. Означает ли это, что Армения акцентирует внимание на углублении связей в оборонной сфере? Как развивается военное и военно-техническое сотрудничество с соседями?
— Одним из основных приоритетов, поставленных перед министерством обороны президентом республики в момент моего назначения, было обозначено углубление и развитие военно-дипломатических связей. Действительно, за первые четыре месяца своего нахождения на должности я совершил четыре, думаю, очень важных для Армении, для армянской оборонной сферы визита.
Первый визит, естественно и совершенно закономерно, состоялся в Россию. Это был официальный визит, в рамках которого я посетил Ростов-на-Дону, Южный военный округ, который в том числе отвечает за деятельность 102-й российской военной базы, дислоцированной в Армении.
Читайте также
Познакомился с командованием округа, мы провели целый ряд очень важных рабочих совещаний. После чего отбыл в Москву, где прошли двусторонние встречи и в министерстве обороны, и в целом ряде государственных ведомств, отвечающих за вопросы безопасности и обороны. После этого я совершил визит в страну, которая является традиционно очень важным партнером Армении в деле формирования и укрепления вооруженных сил нашей страны, — это Греция, которая с первых дней независимости поддерживала процесс развития армейского строительства в Армении.
— Почему Греция?
— Это связано с целым рядом факторов и в первую очередь с тем, что Греция — одна из стран, традиционно имеющих большую армянскую общину. Кроме того, конечно, есть восприятие общих региональных угроз, вызовов, связанных как с историей, так и с нынешним развитием событий. Так получилось, что все 25 лет существования армянской армии Греция являлась ключевым партнером и в плане подготовки кадров, и в плане военно-политического диалога. Поэтому я счел очень важным совершить визит именно в эту страну.
А после этого двое наших соседей — Грузия и Иран. С этими государствами у нас есть целый ряд ключевых вопросов, касающихся региональной безопасности. Думаю, что эти визиты были очень важны в плане, во-первых, создания личного контакта с руководством военных ведомств этих государств, во-вторых, в плане обсуждения таких вопросов, как транзит через территорию этих стран, в том числе и военных грузов, что является важным аспектом обеспечения нашей безопасности. В Иране состоялись встречи в самых разных государственных учреждениях. И я думаю, что у нас есть полное взаимопонимание по тому, что нам надо тесно сотрудничать в вопросах региональной безопасности.
В принципе, такие визиты будут продолжаться. Буквально на днях я принял участие в Мюнхенской конференции по безопасности, где встретился и провел встречи и переговоры с министрами обороны Польши, Литвы, Чехии, Ливана, Эстонии, Сингапура, а также с руководителями организаций, которые участвуют в обеспечении оборонных вопросов посредством своих разработок — научных, практических. Так что военно-политический вектор в деятельности министерства обороны будет только увеличиваться, будем продолжать наращивать контакты со всеми странами и организациями, которые вовлечены тем или иным образом в вопросы безопасности нашего региона.
— Азербайджан интенсивно наращивает военное сотрудничество с Турцией и Израилем. Чем Армения может ответить на уже просматриваемый военно-политический союз между этими странами?
— Отвечать мы ничем прямым и симметричным не собираемся, потому что выбор партнеров — это дело каждого. Мы сами своих партнеров выбираем исходя из системы ценностей, из системы нашей внешнеполитической доктрины, стратегии национальной безопасности. И считаем, что в вопросе вовлечения игроков в военно-политическую сферу в регионе всегда следует исходить из понимания взаимосвязанности всех таких контактов. Очень легко расшатать ситуацию, заключив один-два быстрых договора или соглашения и не подумав о том, как это все может отразиться на общей системе безопасности региона.
Турция на Южном Кавказе ведет себя крайне деструктивно: она продолжает блокаду Армении, она продолжает отрицать очевидное — факт геноцида армян в Османской империи, она отступила от своих же принятых на международном уровне обязательств по восстановлению нормальных отношений с Арменией, подписанных в 2010 году в виде протоколов в Цюрихе. И своим предвзятым отношением к конфликту в Нагорном Карабахе Турция продолжает эффективно изолировать себя от региональных процессов. То есть, имея очень серьезную систему отношений с Грузией и братские отношения с Азербайджаном, которые Турция и Азербайджан квалифицируют как «один народ — две страны», она реально продолжает оставаться вне региональной игры, потому что невозможно быть региональным игроком на Южном Кавказе, имея закрытую границу и нулевые отношения с Арменией.
Я думаю, что в этом смысле Турция ведет крайне недальновидную политику на протяжении всех этих лет, укрепляя всех тех игроков в регионе, которые желают эффективно вовлечься в регион. И факт самоизоляции Турции помогает им принимать такие решения. Поэтому, я думаю, то, что делает Турция, и то, что планируют Азербайджан с Турцией, направлено против интересов региона. Для нас это очевидно, как очевидно и то, что регулярные попытки Турции представить себя как возможного медиатора или координатора каких-то процессов между Арменией и Азербайджаном, кроме иронии ничего вызывать не могут в принципе. Опять-таки, дело каждой страны выбирать своих партнеров, будь то Турция или Пакистан. Но я думаю, что время показало и продолжает показывать, что только выстроенные на общей системе ценностей, на доктринальных подходах двусторонние и многосторонние отношения могут иметь тот эффект, на который они, по идее, должны быть нацелены: укрепление региональной и международной безопасности.
Израиль, я думаю, решает свои собственные, очень серьезные проблемы безопасности, и вовлечение в регион, скорее всего, исходит из интересов этой страны. Это дело Израиля и Азербайджана, естественно.
— То есть такой деструктивной политики Израиль не ведет, вы это имеете в виду?
— Как я могу считать, что использование передовых технологий и апробация таких видов оружия, как например дроны-камикадзе, не является негативным влиянием на ситуацию в регионе? Но я не исхожу из того, что мы должны делать эмоциональные выводы или скоротечные умозаключения. Я считаю, что интересы Израиля во всем этом очень понятны. Насколько это все нужно Азербайджану, покажет время. Им решать.
— Многие эксперты высказывают опасение, что наращивание военного потенциала Армении и Азербайджана рано или поздно приведет к возобновлению полномасштабной войны. Насколько, по вашему мнению, высока эта вероятность сегодня?
— Чехова никто не отменял. Если в первом действии есть ружье на сцене, во втором оно, скорее всего, выстрелит, но истинная опасность не в количестве вооружений и даже не в его видах, а в системе управления этими вооружениями. Стабильность и мир в любом регионе может обеспечиваться только системой серьезных демократических институтов власти. Я считаю, что основной угрозой для региона Южного Кавказа остается тот режим управления, который существует в Азербайджане, который полностью лишен всех демократических форм контроля над вооруженными силами, и в этом смысле далеко не важно, сколько и какого типа вооружения там. Гораздо важнее то, что, как часто происходит в истории таких стран, каким-то образом найдется та сила, для которой применение этого вооружения станет ключом к тому, что они видят в смысле обеспечения своего собственного влияния на систему принятия решений в стране. Это может быть внутриполитическое, это может быть внутригосударственное, это могут быть самые разные развития. Диктатура никогда не застрахована от тех угроз, которые мы на опыте всех подобных стран, особенно в течение последних десятилетий, очень четко наблюдаем. Хотя, очевидно, что лимитирование наличия вооружений могло бы стать важным фактором сдерживания или контроля над потенциалом эскалации.
— То есть вероятность развития ситуации в негативном плане высокая?
— Я связываю это с отсутствием демократических институтов в Азербайджане. Потому что в XXI веке эффективность управления является, наверное, самым важным фактором системы безопасности. Я думаю, что правильнее использовать не выражение «высокая степень», а «трудно контролируемая», потому что отсутствие демократического контроля повышает риски возможных боевых действий.
— Вы говорите, что главное не количество, а качество, то есть, по вашим оценкам, качество управления и подготовки Вооруженных сил Армении или непризнанного Карабаха намного выше, чем в Азербайджане?
— Я уже говорил, что в Армении система демократического контроля над вооруженными силами несоизмеримо сильнее, чем в Азербайджане, вообще система демократического управления. Но если перейти к вашему вопросу, то ситуация заключается в следующем: качество системы управления в Армении очень высокое, офицерский состав Вооруженных сил Армении и все те люди, которые вовлечены в систему управления Вооруженными силами, прошли очень серьезный боевой путь, имеют академическое военное образование, и я уверен, что для экспертов, знающих регион, не секрет, что уровень подготовки Вооруженных сил Республики Армения заметно превосходит банальное определение «боеспособен». То есть эти вооруженные силы готовы на большее, чем просто планка боеспособности. Но в более широком контексте вы правы, мы считаем, что очень важно в деле организации обороны отдавать предпочтение не количеству, а качеству. И это, в частности, относится к системе закупки вооружений, касается эффективности поиска партнеров и внедрения тех видов вооружения, которые способны адекватно ответить на существующие риски и угрозы.
— В Ереване часто высказывают недовольство позицией ОДКБ в ситуациях, когда на границе между Арменией и Азербайджаном происходят инциденты. Многие усматривают в этом результат тесных взаимоотношений некоторых членов ОДКБ с Азербайджаном. Какова ваша позиция в этом вопросе?
— Позицией ОДКБ мы довольны. Эта позиция четко выражена в заявлении по Нагорному Карабаху, принятому во время Ереванского саммита ОДКБ. Позиция эта очень четко озвучена генеральным секретарем ОДКБ, уже ныне в отставке, Николаем Николаевичем Бордюжей. Эта позиция многократно обсуждалась на саммитах глав государств, на советах министров обороны, иностранных дел. Вы, скорее всего, имеете в виду позицию некоторых членов ОДКБ в двусторонних отношениях или их предпочтения и голосование в других международных организациях. Вот тут действительно есть целый ряд вопросов, которые нас и наше общество очень сильно беспокоят, мы открыто о них говорим и обсуждаем как с партнерами по ОДКБ, так и внутри своего собственного общества. Мы считаем, что это продолжение той же логики, что военная политика, внешняя политика всегда должны выстраиваться на системе ценностей и приоритетов, и мы действительно считаем, что несогласованность позиций по внешнеполитическим вопросам в других международных организациях ослабляет нашу организацию, Организацию договора о коллективной безопасности, потому что третьи страны начинают капитализировать на них, а это в принципе недопустимо для эффективного будущего нашей организации.
Мы очень ценим наше взаимодействие в рамках ОДКБ. Армения была и продолжает оставаться одним из лидеров во всех инициативах, запущенных в рамках этой организации, будь то проведение учений, формирование сил и средств на своей территории для участия в многосторонних операциях или Коллективных силах оперативного реагирования. Мы считаем, что организация создана и базируется на основе понимания общих угроз для пространства ОДКБ и вокруг него, и не только в вопросах, касающихся нас лично, но и в вопросах, касающихся наших партнеров в той же Центральной Азии.
Армения неоднократно выступала в поддержку их опасений и поиска решений существующих проблем. Поэтому мы действительно рассчитываем на то, что ОДКБ должна продолжать наращивать свой потенциал, становиться более эффективной, и видим доктринальную составляющую как очень важную основу для развития дальнейших сил и средств этой организации. Именно поэтому гордимся тем, что именно в период председательствования Армении в ОДКБ стало возможным согласовать и утвердить стратегию безопасности ОДКБ.
— В Армении дислоцируется 102-я российская военная база. Какова, по-вашему, ее роль в сохранении стабильности в этом регионе? Не планируется ли увеличение личного состава базы в связи продолжающимися попытками обострения ситуации в Нагорном Карабахе?
— Наша позиция по 102-й базе очень четко зафиксирована в тех соглашениях, на которых основывается ее присутствие здесь, и на том политическом факте, что армянская сторона была инициатором продления ее пребывания в Армении. Я думаю, это одно из знаковых явлений в военно-политической сфере нашего сотрудничества, и мы считаем, что база является важным фактором сдерживания. Мы считаем ее присутствие в Армении очень важной составляющей системы безопасности нашей страны. Вы знаете, что после продления договора база отвечает не только за вопросы безопасности на периметре внешней границы бывшего СССР, как это было изначально, а за вопросы в том числе и безопасности Армении в целом, и мы считаем, что взаимодействие в рамках ее присутствия в Армении проходит довольно-таки эффективно.
Что касается увеличения численности состава базы и типов вооружений, которыми она обладает, это вопрос тактики. Такие вопросы в случае необходимости решаются за считанные часы. Слава Богу, все силы и средства для этого есть. Увеличение состава никогда не может являться самоцелью. Оно должно отвечать на конкретный вызов в конкретной ситуации.
— Действительно ли Россия поставила Армении ОТРК «Искандер-М» или представленный в 2016 году на параде в Ереване комплекс принадлежал ВС РФ? Если это была именно поставка, то на каких условиях Армения получила «Искандеры»?
— То, что «Искандеры» поставлены в Армению, по-моему, для всех очевидно, потому что их все видели воочию. То, что они принадлежат Вооруженным силам Армении, тоже могу подтвердить со стопроцентной уверенностью. И тут никакого второго мнения быть просто не может. Что касается всех остальных вопросов — когда, за какие деньги, на какой срок оплаты и прочее, как вы понимаете, все это идет под грифом «совершенно секретно». Управляем мы, управляют те, кому они принадлежат. Тут я могу вам открыть завесу тайны.
— То есть офицеры Вооруженных сил Республики Армения, прошедшие соответствующую подготовку?
— Однозначно.
— Ранее ряд СМИ сообщили, что на российской военной базе в Гюмри были размещены радиолокационные комплексы «Небо-М»? Если да, то с какой целью это было сделано?
— Политика министерства обороны Республики Армения заключается в том, чтобы не подтверждать и не опровергать наличие какого-либо стратегического или серьезно меняющего расклад сил в регионе вооружения на территории нашей страны до того момента, когда мы сочтем это нужным. То есть в какой-то момент, когда будет необходимо, мы, точно так же, как с «Искандерами», начнем давать информацию по другим типам вооружений.
— А есть какое-то решение, в каком случае «Искандеры» могут быть применены?
— Я могу вам обозначить алгоритм. Назначение и параметры этого оружия позволяют нанести непоправимый ущерб инфраструктуре страны, против которой оно может быть применено. Соответственно, решение о применении «Искандеров» будет тесно связано с развитием ситуации. В любом случае мы рассматриваем его как оружие гарантированного удара, если будет такая необходимость. Это в первую очередь оружие сдерживания. Совершенно очевидно, что развитие ситуации может диктовать пересмотр таких подходов, но в принципе, по своей идеологии, своим возможностям, это оружие такое, которое должно любую горячую голову остудить в плане принятия решений.
— Когда планируется завершить поставки вооружений Армении в рамках государственного экспортного кредита в 200 миллионов долларов? За какие сроки Ереван собирается погасить этот кредит и не обращался ли к Москве с просьбой выделения новых кредитов на оборонные нужды? Если да, то есть ли конкретные соглашения и какие ещё вооружения хотел бы приобрести у Москвы Ереван?
— Мы очень благодарны народу и правительству России за предоставление такого кредита. Мы понимаем, что такие решения всегда связаны с распределением бюджетных средств, их планированием, и для нас очень важно, что такой кредит был выделен. Он полностью используется на закупку современных видов вооружения, которыми Россия сегодня действительно может похвастаться на международном рынке.
Та динамика, тот прогресс военно-технического потенциала России, который наблюдается за последние годы, вызывают и глубокое уважение и желание развивать это сотрудничество по восходящей. Мы довольны тем, как протекает поставка вооружений по линии этого кредита, имеем четкий, согласованный график, который выполняется полностью, и мы продолжаем работать с российской стороной в этом направлении. По целому ряду позиций контракты выполнены досрочно, и это тоже радует. Мы будем продолжать диалог с российской стороной о возможности приобретения вооружений на российском рынке. С учетом того, что в рамках ОДКБ мы приобретаем его по внутренним ценам российской армии, и с учетом наличия льготных кредитов, естественно, потенциал такого сотрудничества возрастает. Мы заинтересованы в этом.
— Как бы вы охарактеризовали сотрудничество Армении и России в оборонной сфере? В каком направлении оно должно развиваться и нужны ли какие-либо корректировки?
— Россия — это стратегический союзник. Так мы рассматриваем все сотрудничество, которое проходит с Россией и в плане подготовки военных кадров, и в военно-технической сфере, и в военно-политическом диалоге. Мы считаем, что это неразрывный комплекс. Мы открыты и готовы к дальнейшей интенсификации такого диалога. Консультации на уровне министерств обороны, на уровне генеральных штабов носят регулярный характер.
Я очень рад, что с момента моего назначения имел возможность принять в Ереване министра обороны России в рамках его участия в саммите ОДКБ, побывать в России с официальным визитом. Мы принимали здесь делегацию во главе с первым заместителем министра обороны в ходе празднования 25-летия формирования армянской армии. Я считаю, что чем больше визитов, тем лучше, потому что на самом деле наше сотрудничество нацелено на полноценное изучение системы вызовов и угроз в нашем регионе, понимание взаимных интересов и выстраивание внешней политики и политики военно-политического блока с учетом этих интересов. Чем больше мы будем знать об интересах друг друга, чем более открытым будет наш диалог в плане понимания ограничения или возможных сложностей, тем эффективнее и комфортнее нам будет работать вместе. Я считаю, что нынешний уровень отношений очень высок. Те темы, которые мы сегодня обсуждаем в плане развития и полного использования потенциала научных институтов наших стран, производственных мощностей и так далее, — это все открывает совершенно новый пласт возможного взаимодействия. Мы хотим, чтобы это материализовалось в возможно короткие сроки, и будем для этого работать очень интенсивно.
Наша договорно-правовая база насчитывает 60 договоров. Это только часть вопроса, потому что на самом деле договоры и соглашения нужны для того, чтобы легче было работать. Нам комфортно работается, основные соглашения, которые регулируют наши отношения, очень эффективно реализовываются и в плане контактов между оборонной сферой Армении и производителями на территории России, и в плане наших совместных действий по планированию, применению и так далее. Мы довольны тем, как они работают. Конечно, для того и существует диалог, чтобы, когда возникают шероховатости или сложности, их решать. Но, поверьте, я действительно не могу обозначить ни одной сферы, где договорно-правовая база между нашими странами не соответствовала бы нашим нуждам и запросам.
— Армения и Россия расширили соглашение о подготовке военных кадров, и министр обороны России Сергей Шойгу сообщил, что более 200 военнослужащих из Армении пройдут обучение в военных вузах России. Что сделано на практике?
— На самом деле цифра гораздо больше 200. Это самые разные уровни — от Академии Генштаба до профильных учебных заведений по всей России. Мы действительно очень благодарны за то, что многие наши будущие офицеры проходят обучение в лучших военных учебных заведениях России. Это очень важная форма взаимодействия.
Я сам, находясь с визитом в Москве, встретился с нашими курсантами, обучающимися в российских военных учебных заведениях. У нас был очень содержательный, интересный разговор о том, как идет их учеба. Они счастливы тем, что могут воспользоваться этой возможностью. Я был в Академии Генштаба, имел честь представить наши внешнеполитические и военно-политические подходы очень представительной аудитории слушателей. Там было несколько сот человек, и мы очень рады, что среди них есть армянские офицеры. Особенно гордимся тем, что наш великий соотечественник — маршал Баграмян был начальником этого поистине элитарного военного учебного заведения. Думаю, нам надо наращивать на всех уровнях такой диалог. При этом, кстати, наши офицеры и будущие офицеры обучаются и в военных учебных заведениях целого ряда других стран. Мы считаем это очень важным для формирования общего понимания тенденций, трендов, хотя, конечно, неоспоримое лидерство по числу обучаемых курсантов из Армении — у России.
— А чем объясняется обучение армянских военнослужащих в вузах стран НАТО? Там лучше учат?
— Я думаю, что надо сравнивать конкретные учебные заведения друг с другом. Как вы понимаете, невозможно всех офицеров Вооруженных сил Армении готовить в лучших учебных заведениях или в самом лучшем учебном заведении России или какой-либо другой страны. То есть если сравнивать Академию Генштаба, например, с другим вузом, то их, наверное, трудно сопоставить.
Если сравнивать другие уровни, то в каждом случае могут быть свои плюсы и минусы системы образования. Для нас очень важно, чтобы наши офицеры имели широкий кругозор, представляли весь спектр подходов к вопросу организации обороны. Конечно, этому помогает обучение в разных учебных заведениях. Потому что в этом случае они в состоянии сопоставлять, анализировать. Тем не менее количество обучающихся в российских учебных заведениях и в других странах даже не поддается какому-либо сравнению. У нас есть курсанты, обучающиеся в Китае, в США, Италии, Германии, Франции, Греции. Примерно 35-40 человек из Армении проходят ежегодно военное обучение в десяти странах мира. То есть мы действительно заинтересованы в том, чтобы были такие связи, потому что, как вы понимаете, Армения вовлечена в целый ряд международных операций, в том числе по поддержанию мира. У нас есть программа взаимодействия с НАТО.
— По линии сотрудничества с НАТО 121 армянских военнослужащих находятся в Афганистане и 35 — в Косово. Как развивается взаимодействие с НАТО, не мешает ли членство Армении в ОДКБ?
— Я хочу, во-первых, напомнить, что взаимодействие Армении с НАТО началось ровно тогда, когда с НАТО начали взаимодействовать все страны бывшего Советского Союза, в том числе и Россия. Наши отношения с НАТО всегда выстраивались в совершенно открытом ключе для наших стран-союзников, партнеров. Мы никогда не делали из этого никаких секретов, и никогда такое взаимодействие не могло и не будет направлено против интересов нашего стратегического союзничества с Россией.
НАТО реализует целый ряд миротворческих операций, санкционированных ООН. Для Армении очень важно и полезно иметь знания и опыт участия в таких многонациональных миротворческих операциях. Это помогает нам формировать, с одной стороны, свои собственные миротворческие способности, иметь контингент, прошедший боевое дежурство в разных реальных условиях, и при этом формировать более полную картину и понимание системы международного миротворчества, в том числе с учетом существующих в нашем регионе конфликтов. Поэтому, я думаю, тут больших секретов и сюрпризов ни для кого быть не должно. Кроме того, у нас с НАТО есть индивидуальная программа партнерства. Эта программа нацелена в первую очередь на развитие систем демократического контроля над вооруженными силами, укрепление той составляющей, которая базируется на парламентских формах правления, как во многих странах-членах НАТО. Мы реализуем целый ряд проектов, которые содействуют укреплению наших вооруженных сил, и убежден, что интересам наших союзников это никак не претит.
— Весеннее обострение с Азербайджаном 2016 года в Нагорном Карабахе было самым серьезным после окончания войны в 1994 году. Какова ситуация в Нагорном Карабахе сейчас и какие выводы сделаны в плане подготовки и обучения войск?
— Выступая на торжественном мероприятии, приуроченном к 25-летию Вооруженных сил Армении, я сказал, что в военном деле любое происшествие, любое событие, даже плановые военные учения используются для внесения корректив. Делаются выводы, изучается опыт, вносятся коррективы. Что уж говорить о боевых действиях. Конечно, изучаются и собственный опыт, и действия противника. Они ложатся в основу нашего планирования и программы развития Вооруженных сил Армении. Но я не думаю, что апрельские события как-либо изменили наши представления о соотношении сил и возможностей в регионе, хотя и внесли некоторые коррективы в понимание того, какую тактику и какие виды применения может выбрать Азербайджан в данном случае против народа Нагорного Карабаха. Мы это учитываем. Но в принципе, что касается ситуации на границе, то она продолжает характеризоваться регулярным нарушением режима перемирия со стороны Азербайджана. Регулярно используются стрелковое оружие, гранатометы и минометы. Это все, конечно, тревожит, потому что сама логика переговорного процесса по Нагорному Карабаху подсказывает, что решение было бы возможным только в случае полного и глубокого взаимопонимания и учета взаимных интересов сторон. Это невозможно без доверия, а любое нарушение перемирия ведет к углублению недоверия, к углублению защитных инстинктов каждой из сторон, а мы в этом не заинтересованы.
Мы считаем, что Азербайджан должен перейти к полной реализации тех договоренностей, которые были достигнуты в Вене, а потом в Санкт-Петербурге под эгидой сопредседателей Минской группы ОБСЕ и лично президента Российской Федерации, по итогам апрельских событий. Это самые простые, самые понятные, не требующие большой политической воли меры укрепления доверия, которые дали бы возможность восстановления эффективного диалога по поиску путей решения. Сегодня мы этого, к сожалению, в позиции Азербайджана не видим.
— Достаточна ли в Армении государственная забота о военнослужащих — денежное содержание, социальные гарантии?
— Дело министерства обороны — всегда ставить заботы и нужды военнослужащих во главу угла. Дело правительства в целом — балансировать такие запросы министерства обороны с запросами остальных ведомств. Поэтому, как министр обороны, я просто обязан вам сказать, что мы считаем, что еще очень многое предстоит сделать, и мы будем продолжать осуществлять все те шаги, которые направлены на повышение уровня социальной защиты военнослужащих.
Уже сегодня Вооруженные силы Армении реально являются очень конкурентным и крупнейшим работодателем в нашей стране в плане возможностей для контрактников, в плане возможностей выбора офицерской специальности молодыми людьми. Мы хотим, чтобы привлекательность этой профессии росла и дальше. Соответственно, мы будем предпринимать в этом направлении все те шаги, которые необходимы. Это также и вопросы социальной защиты, медицинского обеспечения. Государство очень интенсивно реализовывает эти программы, и за последние четыре месяца мы сделали по крайней мере три-четыре очень важных шага в этом направлении. Это в первую очередь принятие закона о компенсациях для семей погибших военнослужащих и военнослужащих, получивших первую и вторую степень инвалидности, существенно подняв уровень выплат.
— Это боевые действия?
— Это боевые действия и специальные операции. Во-вторых, это новый подход к вопросам военного обучения. Мы уже в этом году переводим наш военно-спортивный лицей имени Монте Мелконяна в Дилижан на совершенно новую прекраснейшую базу, которая могла бы принять любое учебное заведение мирового уровня. Там будут обучаться те ребята, которые в старших классах — десятом, одиннадцатом, двенадцатом — заинтересованы, рассматривают возможность военной карьеры.
С министерством здравоохранения запустили процесс повышения эффективности взаимодействия военных госпиталей с гражданскими медучреждениями, чтобы лучшие диагностические возможности были доступны офицерам и солдатам армянской армии. При этом чтобы армия могла бы, в свою очередь, посредством своих военно-медицинских кадров предоставлять помощь гражданскому населению регионов Армении.
— То есть оптимизация, сокращения?
— Оптимизация — это не сокращение, а повышение эффективности, и то, о чем я говорю, — именно оптимизация. Очень важно, как назвать, потому что слово «конверсия» стало ругательным, хотя это очень важное слово. Если предприятие, способное производить ракеты, начинает производить кипятильники, это, конечно, плохо. Оптимизация не является сокращением, мы идем по пути оптимизации наших расходов, но не за счет их сокращения, а за счет повышения эффективности их использования по всем направлениям. И все то, что будет сэкономлено в рамках программ развития разных сфер наших Вооруженных сил, в первую очередь будет продолжать направляться на развитие вооружений, на развитие военно-промышленного комплекса Армении, на развитие военно-технических связей с нашими партнерами.
Фото – РИА Новости
