В блоге Vox Historicus Русской службы ВВС опубликована статья «Турция после референдума: куда направится «Летучий Османец»?». Автор – профессор Лондонской школы экономики и политических наук Владислав Зубок, историк, автор книг «Неудавшаяся империя: Советский Союз в холодной войне от Сталина до Горбачева», Zhivago’s Children: The Last Russian Intelligentsia и других книг и научных публикаций о холодной войне и советской интеллигенции.
Статью представляем без сокращений.
Владислав Зубок
Референдум дает Эрдогану почти неограниченную власть на долгие годы — руками детей эпохи европеизации, решивших пойти «исконным турецким путем». Но этот путь был сконструирован не в мечетях.
«Пасхальный референдум» в Турции был задуман Эрдоганом и его сторонниками как способ получить практически неограниченную власть, раздавить остающиеся очаги оппозиции и направить страну туда, куда будет указывает долгая длань ее лидера.
Читайте также
По долгожительству у державного руля Реджеп Эрдоган вскоре превзойдет основателя турецкой республики Мустафу Кемаля (Ататюрка), а с новой конституцией сможет править Турцией по крайней мере до 2029 года.
Из судьбоносных референдумов, которые мы наблюдали за последние два года, турецкий — самый псевдодемократический в правовом и политическом отношении.
Эрдоган целился наверняка. Подконтрольный ему турецкий парламент принял простым большинством (а не двумя третями, как должно быть по ключевым конституционным вопросам) решение о самокастрации и передачи власти президенту в объеме, которого не имели османские султаны в последние десятилетия существования Турецкой Порты.
В нарушение всех либерально-демократических норм, референдум объявлялся действительным при получении опять же простого большинства избирателей, а не двух третей и даже не большинства зарегистрированных избирателей, как должно происходить в политических системах, где учитывают права меньшинств и где действует система сдержек и противовесов.
Наконец, референдум проходил в условиях чрезвычайного положения, введенного Эрдоганом после разгрома военного заговора в июле прошлого года. Более того, референдум происходил фактически в условиях чрезвычайного положения и террора против оппозиции: в тюрьмах Турции находятся 13 членов парламента и порядка двух тысяч активистов от одной из главных оппозиционных партий — прокурдской Народно-демократической партии (НДП).
Власти закрыли 45 газет, 32 радиостанции, 30 каналов и 19 журналов. Контроль партии Эрдогана над СМИ был почти монопольным. Конечно, был еще неподконтрольный интернет -но эрдогановцы научились прекрасно его использовать. Именно социально-электронные сети сыграли ключевую роль в мобилизации сторонников Эрдогана в июльские дни неудачного военного переворота.
Сотни оппозиционеров, интеллектуалов, журналистов брошены за решетку «по подозрению» в участии в заговоре и по огульному обвинению в «гюленизме». Тысячи инакомыслящих, среди них служащие и профессора, лишены заграничных паспортов и не могут выехать за границу.
Другие тысячи либерально мыслящих турок, работающих за рубежом, оказались невъездными — по возвращении домой им грозит арест.
Критики внутри и вовне подвергаются угрозам, объявлены «предателями». При этом ПСР провела бешеную деятельность в турецких общинах Европейского Союза, вербуя там ударные колонны режима и заодно выявляя «отщепенцев».
И, тем не менее, результаты голосования оказались далекими от ожидаемого партией власти и ее лидером: 51,4 процентов «за» и 48,6 процентов «против». Это не тот триумф народной воли, которую хотела бы видеть правящая Партия справедливости и развития (ПСР) и ее союзники.
Но, увы, для политической и культурной истории Турции это уже не имеет значения. Эрдоган празднует победу и агрессивно реагирует на любые попытки внутри и извне поставить ее под сомнение.
Парадокса нет
Политическим обозревателям пора говорить о старой, кемалистской Турции в терминах патологоанатомии.
Извлеченная железной волей Мустафы Кемаля Ататюрка из-под обломков Оттоманской империи, эта страна как политический проект мертва. Идея ее модернизации в европейском стиле, ее интеграции в «большую» Европу похоронена.
Новый великий кормчий Турции стремится вернуть народ и страну к османским корням, превратить ее в одну из независимых держав многополярного мира, в центр притяжения тюркского, а, быть может, и всего исламского мира.
Эрдоган и ПСР пришли к власти демократическим путем, опираясь в основном на деревенскую турецкую глубинку, но также и на новые городские слои, сформировавшиеся в последние 20 лет турецкого экономического чуда.
Здесь нет никакого парадокса. Это не первый случай, когда социально-экономический и политический прогресс, проходящий по неолиберальной схеме, высвобождает и мобилизует антилиберальные силы.
В Иране 1960-х — 70-х годов «белая революция» шаха Мохаммеда Реза Пехлеви, поддержанная американским оружием, политикой и капиталом, привела к быстрому росту богатства высших и отчасти средних слоев, росту городского и образованного населения.
Но оказалось, что подъем студенчества и средних слоев в иранском обществе усиливал не столько силы либеральной демократии — и даже не силы их классических противников слева — сколько силы сторонников фундаментального исламизма.
Когда в начале 1979 года победила революция и шах бежал в США, либералы быстро потеряли власть, а леваки-прогрессисты были сметены и уничтожены толпами бородатой молодежи, впереди которой шли студенты — последователи Аятоллы Хомейни.
Эти орды не взялись из ниоткуда, они жили в Тегеране и других иранских городах. Это были те, кого «белая революция» шаха призвала в средний класс и сделала образованными слоями.
В июле 2016 года мир обошли снимки из Стамбула: бородатые молодцы по призыву Эрдогана и по мобилизации интернет-сетей вышли на улицы города, чтобы остановить и потом унизить турецкую армию. Это были дети турецкого экономического чуда, которые решили, что пора сбросить со страны оковы навязанного ей европеизма и пойти «исконным турецким путем».
От искусства до пропаганды
Как обычно бывает с насильственно прерванной и подавленной традицией, турецкий «исконный путь» сконструирован не столько в мечетях, сколько в рамках постмодерна, и транслирован масс-медиа и социальными сетями.
Интернет сыграл здесь громадную роль, но не обошлось и без более традиционного средства — кинематографа. Те, кто видел турецкий блокбастер «1453. Завоевание (Fetih)», должны немедленно его пересмотреть.
Фильм помпезен до неприличия, но Фарук Аксой угадал запрос исторического момента. В его картине неоосманизм — давно уже вошедший в моду в кругах высшей турецкой интеллигенции, особенно живущей на Западе, — представлен в лубочных образах, понятных широким городским и крестьянским слоям.
Мехмед-завоеватель в фильме — прототип могучего героя, слегка завуалированный идеальный образ, которому должен следовать лидер Турции. Миф о Кемале Ататюрке, все еще популярный в массах, получил совершенно иное историческое воплощение и противоположное направление.
Сильный, добрый, простой и честный турецкий герой, предводитель своего народа, противостоит в эпическом фильме изощренной, изолгавшейся, погрязшей во всевозможных грехах европейской империи — Византии. Оказывается, можно и не читать Льва Гумилева, а прийти к таким же выводам.
От искусства до практической политической пропаганды — один шаг. Сторонники Эрдогана вели подготовку к референдуму с оглядкой на взятие Константинополя. Изолгавшийся, подчинившийся «латинским крестоносцам» византийский оплот должен быть взят еще раз, теперь уже в виде победы над духовными наследниками этих крестоносцев — либеральными интеллектуалами, пользующимися поддержкой международных покровителей меньшинствами и т.п.
В прекрасном обзоре турецкой политики политолога Игоря Торбакова, опубликованном в российском журнале «Профиль», приведено мнение видного политического обозревателя Нурая Мерта: «В глазах правящей партии Запад выглядит единым фронтом «новых крестоносцев», чья вражда [к туркам] коренится в многовековой ненависти по отношению к исламу и Турции, главной защитнице мусульман».
Облеченный неограниченной властью Эрдоган имеет отличные возможности держать на крючке прежних союзников Турции — Евросоюз и Соединенные Штаты. В отношении Европы он уже стал не просителем, а демиургом: у него по-прежнему в руках ключи от шлюза, открывающего и открывающего потоки эмигрантов из разоренной Сирии. В обмен он может требовать от европейских политиков не только денег, но и полной легитимности его авторитарного режима.
Троянский конь в большой игре
Трамп уже поздравил Эрдогана с победой, и правильно сделал. От Эрдогана в значительной степени зависит судьба любой стратегии США на Ближнем Востоке, какой бы она не была.
Турция стала «троянским конем» не только в Европе (куда она входит своей частью, контролируя дорогу из Азии на Балканы), но и в НАТО.
Эрдоган за последние два года уже ясно показал, что он может развернуть Турцию от вражды с Россией к сотрудничеству с ней, от дружбы с Америкой — патроном Турции с 1947 года — к вражде с ней.
Десятилетиями США и другие ведущие члены НАТО закрывали глаза на репрессивные меры турецкой армии в отношении курдов, на бесчисленные ущемления прав человека. А теперь придется и подавно это делать. Без согласия Турции на военное сотрудничество, без американской базы в Инджирлике США и НАТО фактически теряют один из ключевых коридоров доступа в Ирак и Ближний Восток в целом.
В то время как Иран и Россия совместно нависают над Персидским Заливом, стратегическая роль Турции еще больше повышается. Она становится «джокером», который, по воле своего лидера, меняет ход большой игры.
В России победе Эрдогана радоваться тоже не стоит. Его неоосманское суперэго, подкрепленное неограниченной властью и многолетним гарантированным правлением, будет не менее хлопотным подарком для российских правителей, чем суперэго Трампа.
Только вот терпеть его придется, видимо, значительно дольше. «Дружба» Эрдогана и Путина, на деле основана на вынужденном согласии турецкого владыки признать превосходство российского властелина.
В год внутренней смуты и растущего отторжения от него как на Запада, так и в арабском мире, Эрдоган решил, что худая дружба с Путиным лучше доброй ссоры. Он поехал просить прощения в Москву, и Путин милостиво согласился это прощение принять.
В османско-московитской традиции прошлого (в чем-то сходной с этикетом Золотой Орды), такой акт означал бы признание младшего старшим в имперском конструировании власти и территории. Однако это признание и в средние века не было прочным, а должно было регулярно подкрепляться силой.
Тем более оно непрочно в век политического постмодерна, где новые гибридные властители, выступающие наследниками сконструированных «традиций», ежемесячно нуждаются в подтверждении своей крутизны через массовую политику, международные авантюры и послания в «Твиттере».
По справедливому замечанию того же Торбакова, «пространственные образы и символическая география, которыми оперируют российские и турецкие элиты, пересекаются и сталкиваются в целом ряде чрезвычайно неспокойных мест: на Южном Кавказе, в бассейне Черного моря, на Балканах и Ближнем Востоке».
Путь Эрдогана
Западные обозреватели в большинстве своем пока избегают ясных и четких оценок победы Эрдогана.
Сказывается и нежелание раздражать Эрдогана, ставить под еще больший вопрос будущее место ключевого турецкого союзника в структурах миропорядка.
Возможно, сказываются и те же традиции постмодерна и мультикультурного релятивизма. От американских журналистов можно было даже услышать, что Турция остается «демократией», если большинство турок проголосуют «за» референдум. Неужто?
Знатоки Турции и международной политики, среди них журналист германской газеты «Die Zeit» Микаэль Туман, считают, что у Эрдогана остается только два выхода: по-прежнему следовать в западном фарватере или впасть в самоизоляцию.
История, как правило, подкидывает и третий выход, и четвертый, и пятый…
Океан мировой политики после путинской России, «летучего Британца» (после «брексита») и «летучего Американца» (после победы Трампа) получил еще один опасный движущийся объект — «летучего Османца». Это — печальная новость для региона, в котором уже идут три войны — в восточной Украине, в Сирии и Ираке, и в Йемене.
Фото – ВВС