Все мы раскритиковали молодого члена парламентской фракции АРФД Андраника Карапетяна (на фото), который считает непубличное информирование о коррупции неприемлемым для «армянского типажа» и выразил мнение, что новым законом о борьбе с коррупцией, поощряется «стукачество». Но он всего лишь констатировал убеждения 90 процентов населения Армении.
Скажу больше, хотя мы, критикующие, теоретически не согласны с Андраником, но обычно в нашей повседневной практике мы поступаем именно так, как описал депутат.
И это относится не только к коррупции. Когда водитель маршрутки курит за рулем, делаем ли мы ему замечание? А когда в ответ на наше замечание водитель посылает нас по известному русскому адресу, мы разве записываем номер машины и обращаемся в мэрию? Нет, в лучшем случае, мы пошлем его по тому же адресу. И все отговорки, мол, мы не хотим, чтобы этот бедняга пострадал, на его содержании семья, все это ложь. На самом деле, мы боимся. Боимся общественного мнения, и предстать в его глазах «плохим человеком».
Именно по той же причине мы готовы днем и ночью сотрясать воздух – «они все грабители и бандиты» и т.д., но как только дело доходит до конкретного случая, мы колеблемся раскрывать правду.
Когда таможенник требует с нас взятку, мы или платим ему, или ищем знакомых, чтобы не давать эту самую взятку. «А что вы хотите от бедняги, если он не будет отстегивать верхам, то в этой системе не задержится», – скажете вы. Это, конечно, верно. Но если из ста таможенников, ста налоговых инспекторов и ста сотрудников кадастра с десяток сядет, будут ли оставшиеся девяносто думать о том, что надо платить наверх?
Вы скажете, что надо также посадить и их хозяев, которые требуют «налог», мол, не будет шефа, не будет и «налога». Это тоже верно. Но мы, рядовые граждане, не вступаем в деловые отношения с начальством. С ними имеют дело те, кто «делятся», согласятся ли они на то, чтобы об этом сообщили от их имени. Естественно, нет. Если они и пожалуются, то только при условии, что не будет раскрыта их личность. Пожалуются, если мы отвергнем азиатскую, полукриминальную практику осуждения в «стукачестве».
Чем отличается институт информатора от сталинских доносов? Во-первых, тем, что это относится исключительно к коррумпированным чиновникам, а не к каким-то «антисоветским» мыслям или высказываниям.
Во-вторых, тем, что на основе поступившего сигнала никого не задержат, этот сигнал должен быть проверен, и если он окажется ложным, никто этого человека не потревожит. Очень возможно, что не потревожат даже в том случае, если сообщение окажется верным.
