Меня всегда удивляло, как люди высказывают свое мнение по какому-либо вопросу, считая его окончательной и неоспоримой истиной, и крайне гневаются, когда другие высказывают легкое сомнение в «окончательности» этой точки зрения. Обычно люди «знают все» о нынешнем и прошлом событий внутренней жизни: кто и кого любил, ненавидел или убил, у кого и сколько миллионов или миллиардов долларов, откуда и чьи торчат уши и т.д.
Недавно, например, кто-то написал, что он знает (обратите внимание – знает!), что в 1994 году такой-то убил того-то. Но он не только знает, но и предупреждает меня, что если я выскажу сомнение по поводу этого его «знания», или же попросту поинтересуюсь, откуда ему это известно, то он поймет, что я необъективный журналист.
Или же, недавно меня убеждали, что богатство Тарона Маргаряна составляет 9 миллиардов долларов. Здесь тоже у меня есть некоторые сомнения, в таком случае он должен был в списке «Forbes» занимать место возле Романа Абрамовича и на 30 пунктов опережать Самвела Карапетяна. Хотя в данном случае я ничего не могу с уверенностью утверждать. Считать деньги в чужом кармане я совершенно не силен.
Но незыблемые убеждения людей в таких вопросах попросту ничего в сравнении со «знаниями», связанными с «национальными» вопросами. Если вы сомневаетесь, что мэр обладает 9-ью миллиардами долларов, значит, вы всего лишь «прислужник режима». Но если вы не уверены в том, что сегодня (подчеркну – сегодня) объединяющей армянский народ национальной идеологией не является ностальгия по горе Арарат, то обвинения становятся более тяжеловесными – вы предатель нации, жид и масон.
В отличие от носителей «неоспоримой истины», я не могу утверждать, что выражающие со мной несогласие на все сто процентов неправы. Я просто задаю вопросы, так сказать, «размышляю вслух», и стараюсь побуждать думать и других. Кстати, такая «тактика» у меня как в этом, так и в других вопросах.
Вот что я думаю. Если я постоянно «исторгаю стоны» по поводу своих потерь, того, чего у меня нет, воодушевляет ли это меня, подбодряет ли на самом деле, или наоборот, приводит к еще большим комплексам и подавленности? Причем, причина моих потерь была моя собственная глупость, слабость, неряшливость. Может быть, я вслух и не признаю этого, но в моем подсознании запечатлелись «зависящие от меня» причины моих потерь, а при той логике они становятся не уроком, а наоборот, поводом жаловаться на «несправедливость мира».
Вновь повторю, я не могу утверждать, что в «ностальгии» и «переживаниях по поводу потерь» нет ничего положительного, я даже бы сказал, воспитательных стимулов. Я просто считаю, что сегодня этого явно мало.
