Голос Америки. Российские власти в начале недели с большим раздражением отреагировали на недавнее заявление Комитета министров Совета Европы, призвавшего Москву допустить основателя Фонда борьбы с коррупцией Алексея Навального до участия в президентских выборах.
В том же заявлении от 21 сентября Комитет министров Совета Европы (КМСЕ) указал и на причину того, почему Москва должна на это пойти: решение Европейского суда по правам человека, обязавшее Россию пересмотреть приговор Алексею Навальному и Петру Офицерову по «делу Кировлеса», осталось не выполненным российскими судами, а ведь именно приговор по этому делу лишает российского оппозиционера права стать кандидатом в президенты.
Минюст России заявил 25 сентября, что «содержание и редакция итогового решения КМСЕ по делу Навального и Офицерова свидетельствуют не только о необоснованном выходе КМСЕ за пределы своей компетенции, но и демонстрируют явную политизированность и предвзятость подходов к доводам российской стороны».
Российское ведомство считает, что «подобное отношение не может не рассматриваться как попытка недобросовестного использования конвенционного механизма и рабочих органов Совета Европы для оказания политического давления на российские власти в предстоящий электоральный период».
Как вмешательство во внутренние дела России расценили заявление КМСЕ и российские парламентарии. В созданной недавно комиссии Совета Федерации по защите государственного суверенитета России подготовили в понедельник материалы к ее заседанию, в которых говорится: «Зарубежная активность вокруг рассмотрения в структурах Совета Европы так называемого «дела Кировлеса» приобретает всё более очевидный характер противоправного давления на власти РФ и общество, а также дезинформации мировой общественности с целью оказать влияние на подготовку и проведение президентских выборов в РФ в 2018 году».
Ранее председатель комитета Совета Федерации по международным делам Константин Косачев вовсе обвинил Европейский суд в политизированности из-за решения ЕСПЧ по «делу Кировлеса»: «Иных выводов, кроме как признать деятельность ЕСПЧ в отношении России политизированной, нельзя сделать».
Русская служба «Голоса Америки» обратилась к самому Алексею Навальному с просьбой прокомментировать спор Совета Европы и России по поводу его права участвовать в выборах, а также обсудила с оппозиционером все важное в его политической кампании, в частности, репрессии в отношении его соратников и взаимные упреки с Ксенией Собчак.
Данила Гальперович: Комитет министров Совета Европы очень внятно — не только в коротком заявлении, но и в более развернутом документе — констатировал, что решение ЕСПЧ, признавшего приговор по «делу Кировлеса» нарушающим Европейскую конвенцию по правам человека», осталось невыполненным. Россия заявляет, что Совет Европы для нее важен, хотя и бойкотирует работу ПАСЕ. Как вы думаете, может ли последнее заявление Комитета министров Совета Европы как-то повлиять на ваши возможности избираться?
Алексей Навальный: Я не думаю, что международные структуры могут сильно на это влиять, по крайней мере, мы за последние годы не наблюдали, чтобы международные структуры как-то влияли на внутриполитическую ситуацию в России прямым образом. Но мы, безусловно, удовлетворены решением Комитета министров Совета Европы. Наверное, из всех возможных решений это наилучшее, на которое мы могли рассчитывать. Оно довольно ясно и четко показывает, во-первых, что не исполнено решение ЕСПЧ, во-вторых – там есть требование моего допуска на выборы.
А в-третьих, заявлено, что к ситуации будут возвращаться еще в декабре. Поэтому мы полностью удовлетворены тем, как Комитет министров Совета Европы рассмотрел наше дело, разобрал во всех подробностях и четко сказал, что решение (ЕСПЧ по «делу Кировлеса» — Д.Г.) не исполнено. Это дает нам возможность снова обращаться в Европейский суд по правам человека, и мы будем это делать. Но мы понимаем, что российские власти были готовы к этому.
Они ведь не исполнили решение ЕСПЧ весьма демонстративным, таким молодцеватым образом – вынесли приговор, который абсолютно идентичен предыдущему, на сто процентов. Они шли на это обострение, они были готовы к этому. И, несмотря на любые международные проблемы, вопросы внутренней повестки для них важнее.
Д.Г.: Совсем недавно вашего соратника, Николая Ляскина, ударили железной трубой по голове, вашим активистам не согласовывают акции в Петербурге, руководителей ваших общественных штабов в регионах преследуют. Какую динамику в реакции власти на вашу активность вы видите?
А.Н.: Самое главное – мы видим тенденцию к нарастанию репрессий. Я не хочу говорить какими-то избитыми сравнениями с 1937 годом, но, тем не менее, это же факт – любая логика репрессий заключается в том, что они начинают с каких-то мелких ущемлений. Репрессии 1937 года не одномоментно произошли, и они начались с гораздо более мелких вещей. Мы сейчас видим тенденцию к ухудшению: если сначала это были штрафы, потом административные аресты, то сейчас это фабрикация уголовных дел, домашний арест.
На каждом крупном митинге и после него есть два, три, четыре человека, против которых фабрикуются уголовные дела. И их сажают. Тенденция, безусловно, к усилению репрессий, и в общем, понятно, почему: потому что другого рычага запугивания населения и общения с населением у них уже нет. Возможности пропаганды во многом исчерпаны, то есть уже в принципе – ты включаешь телевизор, а там с утра до вечера показывают шоу, рассказывают про прекрасную Северную Корею, ужасную Украину, «гейропейцев», и так далее, там уже невозможно еще сильнее подкрутить пламя. Поэтому они используют репрессии для того, чтобы убрать людей с улиц и запугать их.
Д.Г.: Недавно у вас с Ксенией Собчак произошел заочный диалог о ее возможном участии в президентских выборах, скорее, похожий на перепалку. Что это было?
А.Н.: Да нет никакой перепалки! Все довольно понятно, почему это происходит. Кремлю нужно поддерживать интерес к выборам. При этом они не желают меня на них пустить. Они отлично понимают и видят по своей социологии, как и мы видим по своей, что если меня не пускают на выборы, то люди, которые даже не являются моими сторонниками, прямо скажем, будут сильно разочарованы и не пойдут на эти выборы, и будут относиться к ним должным образом.
Поэтому им нужно привлекать внимание к процессу, смещать обсуждение повестки – чтобы никто не обсуждал, что вот Путин 17 лет у власти, и еще на 12 лет хочет пойти. Поэтому нужно использовать каких-то очень ярких, узнаваемых, медийных людей, вбрасывая информацию о том, что они будут участвовать, либо договариваться с ними, либо платить им деньги за участие, либо еще что-то. Для этой цели нужны такие, как я их называю, «карикатурные либералы» – то есть они не обязательно какие-то плохие люди, но в глазах населения, безусловно, они воспринимаются как «карикатурные либералы».
Вбрасывая эту информационную повестку, Кремль отлично понимает, как работают медиа. Он на ситуации с Трампом в этом убедился: про яркого эксцентричного человека будут писать всегда и все. И вот этих эксцентричных людей, я думаю, еще будет несколько. Они будут постоянно вбрасывать их в информационное поле для того, чтобы все бросались обсуждать эту чушь – хорошо, что он участвует, или плохо, сможет ли он кого-то заменить или не сможет. Это просто такая медиаигра.
Д.Г.: Вы не оговорились, не ошиблись, сказав, что Путин собирается в президенты еще на 12 лет?
А.Н.: Нет, я не ошибся, потому что имел в виду то, что, раз он идет на следующий 6-летний срок, это снимает, мне кажется, уже любые сомнения в том, что он желает до смерти править, конечно.
Д.Г.: Этим летом, во время пресс-конференции по итогам саммита «Большой двадцатки» Владимиру Путину задали вопрос о том, почему он не произносит вашего имени, и он опять его не произнес. Как вы сами думаете, почему?
А.Н.: Мне сложно сказать. Наверное, уже сейчас на этом этапе у него это… ну, как какие-то древние люди не упоминали имя медведя – мол, упомянешь его, он придет к тебе и съест. Наверное, на этом этапе маразма и деградации власти, когда они превратились уже в полусумасшедших людей, может быть, это какие-то такие мистические соображения. Но изначально, наверное, они просто пытались таким образом контролировать повестку, не упоминать имя для того, чтобы было меньше заголовков. Как Песков сказал: «Путину не хочется делиться своей популярностью».
Фото — Голос Америки