8-ого января исполнилось 100 лет со дня рождения народного художника Армении, академика Оганеса Зардаряна. В связи с этим мы представляем читателю отрывки из интервью с мастером, которое было напечатано в журнале Советское искусство в 1978 году:
Из поздравительных телеграмм, полученных в связи с 60 летием народного художника Армении Оганеса Зардаряна: “Вас сердечно приветствуют и поздравляют персонажи Ваших картин – молодые астрофизики Бюраканской обсерватории …»
– Я всегда представляю себя там, рядом с ними … есть один существенный предмет сближающий нас – гуманизм. Да, гуманизм, любовь и преданность по отношению к человеку, человечеству – это истиный смысл моих работ. Во всяком случае я стремлюсь к этому, живу этим. И, конечно, это мое стремление является своеобразным откликом и отображением тенденции развития современной науки и прогрессивного искусства.
– А более конкретно?
– Не нужно чрезмерно “конкретизировать”, искусство — это в первую очередь обобщение, открытие души, сущности. Крупнейшие художесвенные явления нашего века – Чаплин и Пикассо, итальянский неореализм, Вильям Сароян (и многие другие) являют собой обобщение-открытие, основанное на гуманизме. При этом, отчетливо прослеживается одна данность – великое искусство рождается из великих идей, великой драмы, оно направлено против зла и обязательно утверждает жизнь. И вот этой своей конкретностью искусство одновременно является уполномоченным времени и великим творцом, одушевлением и материализацией человеческой совести. Когда В. Сароян посетил мою мастерскую в Бюракане, я с почтением и некоторой боязнью ждал его слова. Он сказал только одно, — Здесь есть глубокая мысль… – Безусловно он имел ввиду общую направленность моих картин – приобщение к веку, мирозданию, человеческим деяниям. Что и говорить, чрезвычайно важно, что ты наследуешь, на что опираешься, каким образом берешь, усваиваешь, используешь существующие ценности. Мы же нынче создаем духовные основы 21-ого века, мы тоже создаем наследие для будушего.
— Как Вы оцениваете Ваше творчество?
— Я не могу быть судьей или давать оценку самому себе. Скажу только одно, я писал и пишу портреты, пейзажи, натюрморты, но мое — это поиск сути человека. Поиск гармонии человеческой мысли и души, новой поэзии… То, что особенно в последнее время я чаще и с большой любовью отображаю людей «небесных наук», их «космический» мир – факт. Это как-бы мое, моя сущность, то, что я искал в течение всей моей твоческой жизни. На днях, например, начал картину «Созвездие. Плеяды». Звездная система, вечное движение предметов, жизни … Найти земное-человеческое отображение, конкретику, Бюракан в моем, художническом восприятии. И, в конце концов, это космическое-звездное явилось мне в образе матери и ребенка … Мою мастерскую посетил выдающийся ученый Рудольф Меоссбауер. Долго беседовали. Выяснилось, что этот всемирно известный физик, которому была присуждена Нобелевская премия за большое научное открытие – «Эффект Меоссбауера», каждый день два часа играет Моцарта на фортепиано. Воистину, что-то моцартовское было в нем – необычное сочетание рационально-научного и духовно-чувственного. Это мой идеал, необходимость в котором постоянно будет расти … В целом я заметил, что среди наших ученых растет тяга к духовному, прекрасному, гуманному. … Артемий Алиханян как-то сказал, что етсь лирические, драматичные, трагичные формулы и уравнения… как и они сами. Ученые часто разбираются в искусстве лучше некоторых наших искусствоведов… По всей вероятности сегодня их око видит нечто, с чем мы, люди творчества еще только должны соприкоснуться. А это необходимость: сегодня «расширяются» границы вселенной, человеческой мысли и воображения и в реальном и духовно-идеалистическом смысле слова. И искусство, также изобразительное искусство, не может пройти мимо этого и не должно «вариться» исключительно «в собственном соку».
Свои новые задачи оно может решать обогащаясь, насыщаясь всеми интеллектуально-духовными достижениями человечества и, с условием осознания собственных возможностей влияния на ход событий. Сила людей искусства — это сила воздействия искусства. При чем это последнее тоже имеет разные грани: есть творцы, интересы которых сконцентрированы на разоблачении отрицательных, темных сторон жизни, этим они и ценны. Но было и еть также другое: педпочтение очистить, облагородить, возвысить человека, изображая прекрасное, высокое, поэтическое. Это ни в коей мере не противопоставляется первому, не отрицает, а по сути объединяется с последним. Я сам, как художник, согласно складу своего характера, склонен жить и работать по этому «идеалистическому» методу. Моя картина «Стремление» родилась именно из этого. В 1961-ом Гагарин совершил первый внеземной шаг человека. Это было выражением стремления человека в космическую бесконечность и во мне родилось желание изобразить это явление… Именно в это время в Бюракане сложилась ситуация, позволившая мне «увидеть» свою идею. Виктор Амбарцумян получил в подарок лань. Однажды она убежала, все пытались ее поймать, а лань кидалась из стороны в сторону, прыгала, рвалась вперед, не хотела сдаваться. По всей вероятности в моем творческом подсознании эта жажда к свободе, свету, это стремление, соединились с полетом человека в космос, и идея картины обрела цельность, предметный и одновременно символический смысл.
— Но до этого Вы создали «Весну», и это тоже символическое произведение – страна, возрождение нации, весна …
— Да, только должен отметить, что в данном случае символизм имеет более подчеркнутый «местный-армянский» колорит. Очень часто мы невнимательны к тем ценностям, которыми живем в действительности. Например, в нашем искусстве гора Арарат имеет больший вес и почет чем гора Арагац. Меж тем сегодня именно Арагац наш кормилец. Слава библейской горы не позволяет нам увидеть животворящию силу Арагаца, ее богатство, красоту, ценить ее как источник жизни, символ страны и весны. Вот я и попытался раскрыть, как бы показать ее «действительный» образ. Что и говорить, здесь тоже есть символ, но это символ реальности а не иллюзии. Истинно, наше возрождение опирается не на те или иные иллюзии, но в первую очередь на землю, действительность, правдивость. Я сам сторонник не абстрактного а действенного, реального гумманизма. Нужно жить, творить и быть реалистом, конечно же ничего не предавая при этом забвению. Именно это – символ картины «Весна». И, конечно же, большая вера в ход жизни, движение, будущее …
В целом художник – это сложная профессия, и главная сложность, по моему, потеря художником самообладания по причине критики, или, что намного опаснее, по причине избыточной похвалы. Последнее притупляет бдительность, тебе кажется, что ты уже достиг совершенства, можешь жить на проценты с достижений, более никаких сомнений, терзаний … Эта «человеческая» слабость пагубна для творца, особенно когда к ней добавляется мелкое тщеславие. Подобное можно преодолеть с трезвым сознанием того, что когда ослабевает или исчезает сопротивление, когда все дается с легкостью, значит, как сказал бы Сароян, где-то что-то неправильно … У меня есть ощущение, что я еще «ничего не сделал», и если я что-то создам, это будет в моих последних работах…
— Как Вы оцениваете ситуацию в нашем сегодняшнем изобразительном искусстве?
— Факт, что армянское изобразительное искусство признано в мире как имеющее свое лицо, воистину национальное искусство. Не национальные типажи, антураж, декор, а искусство раскрывающее национальный характер, национальную суть. Одно только имя Сарьяна тому подтверждение … Конечно, и в нашем искусстве дают о себе знать разные влияния, делаются эсперименты, иногда – подражания. В начале многие выражали недовольство по этому поводу, ругали, я же считаю это естественным – ни одно искусство не может замыкаться-закрываться в себе. Не надо создавать соблазн «запретного плода», пускай пробуют, вкушают, убеждаются…
Снова хочу обратиться к нашим ученым, к работе, к творчеству моих бюраканских соседей. Общаясь с ними, с их трудом, наблюдая их старания, как-то напрягаешься, наполняешься недовольством по отношению к себе. Понимаешь, насколько труднодоступна природа, с каким сопративлением она раскрывает свои секреты человеку. Думаю, что тяга, интерес людей науки к искусству не обусловлено лишь желанием получить удовольствие от искусства, развлечься. По всей видимости более важно то, что художественное восприятие, осязание мира, жизни как единого целого – специфика искусства, существенно дополняет процесс научного познания. Да, в чувственно-образном восприятии действительности ученый видит новый и необходимый угол познания мира, новую возможность … И, кроме этого, искусство развивает творческое воображение …
Беседа на этом закончилась, Зардарян должен был ехать в Бюракан, чтобы продолжить, довести до завершения свои работы …
Газета «Аравот»
09.01.2018г
