Премьер-министр Никол Пашинян неоднократно говорил и повторял, что отныне из Баграмяна 26 судьи не будут получать никаких инструкций. Тем не менее, этo разъяснение премьер-министра не удовлетворяет многих, особенно, когда речь идет о политических заключенных. Причина в том, что мы окончательно не уточнили, кто является именно политическим заключенным. Интересно то, что все без исключения считают политическим заключенным Шанта Арутюняна, однако, тем не менее, никто не закрывает улицы и не проводит акций протеста с требованием выпустить его на свободу, а сторонники Шанта не поднимают тему о политических мотивациях его ареста. Все настолько ясно, что необходимости в том, чтобы кричать об этом нет.
Фактически, все без исключения приветствуют обещание премьер-министра о том, что инструкций больше не будет. Тем не менее, мы не согласны с тем, что до революции судьи по каждому уголовному делу получали инструкции из Баграмяна 26. В этом не было необходимости. Поскольку наши судьи настолько «профессиональны», что и без такого инструктажа могут догадаться о желании и воле властей. То есть, можешь им ничего не говорить: они прекрасно саморегулируются. Полагаю, в большинстве случаев так и было. И наконец: инструкции могли быть не конкретно из Баграмяна 26, а совсем из других адресов власти, при том, не из уст первого лица страны, а от его многочисленных подчиненных. То есть, то, что с первого взгляда кажется простым и легко выполнимым, на самом деле является очень трудно осуществимым. Проблема намного сложнее в случае политзаключенных, которые, лишь по мнению некоторых людей являются политзаключенными. В случае с политзаключенными, действительно, все смешалось. Если Никол Пашинян в течение всей революции говорил и подчеркивал, что возглавляемая им революция является бархатной, и лично он выступает против вооруженной борьбы, то сейчас, естественно, он не может выпустить на свободу по крайней мере, некоторых членов группы «Сасна црер», и помимо этого, Пашинян неоднократно заявлял, что вовсе не намерен брать на себя функции судей и следователей, и посколько Пашинян не раз говорил, что в нашей стране есть политические заключенные, значит судьи должны как минимум принять во внимание это заявление и как можно скорее выпустит на свободу как минимум тех, кого все считают политическими заключенными. Интересно, что в эти дни меньше всего говорится о необходимости отпустить Шанта Арутюняна, которого почти все считают политзаключенным. Конечно, причиной тому является и то, что Шант Арутюнян заявил, что он не ожидает помилованиа или амнистии, и должен быть оправдан судом. Это, по всей вероятности, является для Шанта Арутюняна принципиальным вопросом, и он сам себя, фактически, не считает виновным.
Так что, сколько бы премьер-министр ни говорил и ни повторял, что впредь не будет инструкций из Баграмяна 26, те, кто действительно являются политзаключенными, в конце концов будет отпущены, поскольку премьер-министр неоднократно говорил – в нашей стране не должно быть политических заключенных. Это должны принять во внимание и судьи тоже. Кроме всего этого, судьи должны быть политически грамотными, чтобы знать, представлять, что означает политический заключенный, в противном случае не будет иметь значения, будут ли отдавать инструкции из Баграмяна 26 или нет. Иными словами, вопрос политзаключенных в Третьей республике всегда был и сейчас есть. В 1998 году Роберт Кочарян в связи с изменением ситуации отпустил на свободу группу членов Дашнакцутюн. Некоторые посчиталие его шаг правильным, а некоторые- нет поскольку выпушенные на свободу члены Дашнакцутюн, на взгляд одних были политзаключенными, на взгляд других – нет. Сейчас переломный этап, и особенно в вопросе политзаключенных почти невозможно сделать так, чтобы все остались довольны. Тем не менее возможны некоторые уступки. Конечно, без резких распоряжений из Баграмяна 26. «Лучше иметь десять неосужденных преступников, чем одного невинно осужденного». Так Паруйр Айрикян говорит. Правда, это много, но сравнение верное.
Воскан Ереванци
Газета «АРАВОТ»
16.06.2018г
