5 июля мы направили несколько вопросов второму президенту РА Роберту Кочаряну через его офис.
– Господин президент, в последние дни вновь вошло в оборот расследование по делу «1 марта» стало новым поворотным моментом. Одним из наиболее обсуждаемых обстоятельств является то совещание, которое Вы провели с командным составом вооруженных сил. Что это было за совещание?
– Совещания как такового не было. Была короткая встреча с командным составом, продлившаяся менее получаса. Могу рассказать, почему я решил провести такую встречу.
… Необходимо было принимать срочные меры, и я сократил сроки своего визита и вернулся в Ереван вечером 22 февраля. Сразу в аэропорту Еревана я поручил собрать высший командный состав армии в президентском дворце утром 23 февраля.
На встрече я говорил о недопустимости вовлечения армии, и вообще офицерского состава, в политические процессы и потребовал, чтобы все генералы, являющиеся членами правления «Еркрапа», определились: либо они подают заявление и демобилизуются из армии, либо выходят из правления «Еркрапа». Неприемлемо, чтобы генералы, вместо того, чтобы заниматься армией, два дня подряд обсуждали политическую позицию полувоенной структуры.
Манвел Григорян на встречу не явился, мотивируя тем, что он находится в отпуске. Я распорядился передать ему, чтобы он отправился домой и ждал окончательного решения о его судьбе. Я также сказал, что если до вечера собрания и сборы в «Еркрапа» не прекратятся, то будут проведены мероприятия по выявлению оружия и боеприпасов во всем здании и у присутствующих (в этот же вечер здание уже опустело, а Манвел Григорян подчинился и отправился домой). Я потребовал от командного состава принять меры по обеспечению в армии порядка и дисциплины и не допустить ее вовлечения в политические процессы. Тем более, что из Карабаха поступали тревожные сведения на фоне многократно возросшей активности противника по всей линии соприкосновения. Разговор был коротким и жестким. Никакого совещания не было вообще, я высказал свое и вышел.
Позже, в течение дня, я провел еще две короткие встречи, с руководством полиции и СНБ. Тема и содержание встреч были теми же. В ходе всех трех встреч каких-либо обсуждений или разработок плана действий не было. Для меня было важно укрепить дисциплину в силовых структурах, сохранить их целостность и оградить от влияния партий.
– А что за так называемый секретный приказ 0038 подписал министр обороны?
– Это внутренний документ, и предпринятые действия находятся в правомочиях Министерства обороны. Вообще, согласно действовавшей Конституции, политику в сфере обороны и безопасности обеспечивала исполнительная власть, а решения министра обороны не нуждались в утверждении президента. Переход на казарменное положение – дело обычное для армии. Абсурдно обвинять министра в подобающем исполнении его работы или за то, что он ввел «фактическое военное положение».
Насколько мне известно, армейские подразделения 1 марта 2008 года не использовали оружие и не участвовали в столкновениях с демонстрантами.
Полностью интервью можно прочитать на сайте первоисточника