Project Syndicate. Одной из великих геополитических проблем в Европе XIX века был так называемый «восточный вопрос». В Османской империи, которую тогда называли «больным человеком Европы», происходила быстрая дезинтеграция, и ещё предстояло увидеть, какая из европейских держав окажется её наследником. Когда, в конце концов, начался процесс самоуничтожения в виде Первой мировой войны, совершенно не случайным был тот факт, что эта война была спровоцирована на Балканах, регионе геополитического соперничества трёх империй – Османской, Австро-Венгерской и Российской.
После этой войны все три великие империи погибли. В ходе раздела союзниками Османской империи генерал Мустафа Кемаль Ататюрк и разгромленная турецкая армия отступили в Анатолию, где они успешно отразили греческую интервенцию, а затем отвергли условия Севрского договора. Ему на смену пришёл Лозаннский договор, открывший путь к созданию Турецкой республики.
Йошка Фишер (Joschka Fischer). Фото — Deutsche Welle
Амбициозной целью Ататюрка было превращение Турции в современное, светское государство, которое бы было частью Европы и Запада, а не Ближнего Востока. Для достижения этой цели он установил авторитарное правление и создал гибридное государство, опирающееся на де-факто военную власть и многопартийную демократию. На протяжении XX века эта система приводила к регулярным кризисам, во время которых турецкая демократия неоднократно уступала место временным военным диктатурам.
После 1947 года на турецкую политику сильно повлияла Холодная война. В 1952 году Турция вступила в НАТО, превратившись в одного из незаменимых союзников Запада. Десятилетиями она использовала своё стратегическое положение между Восточным Средиземноморьем и Чёрным морем для защиты южного фланга альянса от советского вторжения.
Тем не менее, Турция оставалась политически нестабильной страной. Постоянные колебания между демократией и военным режимом серьёзно затормозили её прогресс на пути к модернизации. С точки зрения турецких сторонников демократии, главные надежды страны были связаны с Европой. Формальное вступление в Евросоюз послужило бы сигналом завершения процесса модернизации. Если Османская империя столетие обладала гегемонией на Ближнем Востоке, то Турция стала бы полноправным членом Запада.
В 1995 году Турция вступила в таможенный союз с ЕС. К тому времени, когда в 2002 году к власти пришла исламистская «Партия справедливости и развития» (ПСР), эта страна, как казалось, окончательно сориентировалась на Европу. Действуя в партнёрстве с движением исламского проповедника Фетхуллаха Гюлена, правительство ПСР (во главе с занимавшим тогда пост премьер-министра Реджепом Тайпом Эрдоганом) проводило глубокие институциональные, экономические и судебные реформы, в том числе отменило смертную казнь, а это важнейшее предварительное условие для вступления в ЕС.
Кроме того, в первые годы премьерства Эрдогана в Турции происходила быстрая модернизация и наблюдался уверенный рост экономики, что ещё сильнее приближало её к ЕС. К 2011 году, когда началась Арабская весна, Турцию справедливо называли успешной моделью «исламской демократии», в которой свободные и справедливые выборы сочетались с верховенством закона и рыночной экономикой.
Спустя семь лет мы явно оказались в совершенном другом мире. Турция быстро возвращает себе титул «больного человека Европы». Учитывая её стратегическое положение, а также экономический и человеческий потенциал, эта страна должна была бы двигаться в блестящее будущее XXI века. А вместо этого она марширует назад в XIX век под знаменем национализма и переориентации на Восток. Она связывает свою судьбу не с современным Западом, а с Ближним Востоком и вечными кризисами этого региона.
Эрдоган, ставший президентом в 2014 году, руководил быстрой модернизацией Турции, а затем столь же быстрой её отменой. У него был шанс пойти по стопам Ататюрка и завершить выполнение задачи интеграции Турции с Западом, но он его упустил.
Чем объяснить эту трагедию? Один из вариантов: Эрдоган стал слишком самоуверен во время экономического бума, предшествовавшего финансовому кризису 2008 года. Другой вариант: он затаил обиду на Запад из-за унижения, связанного с приостановкой процесса вступления страны в ЕС, а также из-за своих авторитарных амбиций, которые он в итоге начал открыто демонстрировать после провала военного переворота летом 2016 года.
В любом случае Эрдоган упустил уникальную возможность для Турции и для мусульманского мира в целом. Его страна сейчас охвачена валютным кризисом, который он же сам и создал; и её может даже ожидать перспектива государственного дефолта. Поскольку Эрдоган всё больше делит свою лояльность между Востоком и Западом, он рискует ещё сильнее дестабилизировать Ближний Восток. Внутренние этнические конфликты в Турции, особенно с курдами, вновь забушевали в полную силу, хотя, как показывает опыт прошлого, их невозможно урегулировать военным путём. Благодаря Эрдогану, Турция стала частью проблемы в регионе, а не её решением.
Тем не менее, стратегическая важность Турции для Европы сохраняется. Миллионы граждан ЕС имеют турецкое происхождение, и эта страна будет и дальше служить мостом между Востоком и Западом, между Севером и Югом. Под властью режима Эрдогана Турция перестала быть перспективным кандидатом для вступления в ЕС. Однако Евросоюзу следует вместо прекращения процесса вступления сфокусироваться на стабилизации страны и спасении её демократии.
Дело в том, что последнее, что нужно Европе, – это дестабилизированная Турция. Вне зависимости от чьих-либо симпатий или антипатий по отношению к Эрдогану, собственная безопасность Европы серьёзно зависит от Турции, которая приняла миллионы мигрантов и беженцев, спасавшихся от конфликтов на Ближнем Востоке в последние годы. Ради европейской стабильности и турецкой демократии ЕС должен отнестись к кризису в Турции с терпением и прагматизмом, опираясь на свои демократические принципы.
Автор — Йошка Фишер, экс-министр иностранных дел Германии
