В январе 2018 года представитель Армении в Совете Европы подписал “Конвенцию Совета Европы о предотвращении и борьбе с насилием в отношении женщин и домашним насилием”, или “Стамбульскую конвенцию”. Для того, чтобы этот документ вступил в юридическую силу, он должен быть ратифицирован действующей властью страны. Однако этот процесс оказался непростым и стал предметом сильных разногласий в армянском обществе. О том, почему так происходит, рассказывает наш собеседник — врач-психиатр, директор Московского городского психоэндокринологического Центра, доктор медицинских наук, профессор Степан Матевосян.
Аравот: Что вы думаете о происходящем в армянском обществе в связи с предложением ратифицировать Стамбульскую конвенцию?
Степан Матевосян: Эта тема в армянском, как и во многих других обществах, актуальна, тем более, если приняты настолько поляризованные понятия мужского и женского, как в Армении: что мужчина должен быть сильным, грубым и т.д., а женщина — смиренной, тихой и т.д. В таких семьях может сложиться ситуация, когда выражать протест против насилия само по себе считается преступным. Это, наверное, черта любого патриархального общества.
— Но ведь противников ратификации беспокоят не только вопросы предотвращения насилия над женщинами. Мы наблюдаем острое обсуждение и других проблем. Что, по-вашему, смущает людей?
Читайте также
— Насколько я вижу, у некоторых людей, в частности, несведущих, вызывают тревогу термины “гендер”, “гендерная идентичность”, “гендерный признак”, которые использованы в конвенции. Люди начинают беспокоиться: а что такое гендер, а не идёт ли речь о каких-то других полах, кроме мужского и женского. На самом деле, действительно существует субкультура, в которой вводятся новые определения: агендер (без пола), бигендер (двуполый) — небольшое количество людей, которые заявляют, что не принадлежат ни к одному из двух полов. Кроме того, есть весьма редкие случаи, которые называются транссексуальностью или трансгендерностью. Чаще всего помощь таким людям лежит в медицинской сфере. Одна из мер — это смена пола, которая является исключительно лечебной тактикой с целью помочь человеку в его социально-психологической адаптации. Это очень важно, так как помогает человеку с нарушением половой (гендерной) идентификации обрести душевную гармонию. Такие люди есть и были всегда во всем мире. Правда, в некоторых странах их существование лучше вписано в культуру: это и хиджры в Индии и Бангладеше, и тайские катои и Бача-бази в Пакистане и Афганистане. Наличие этих людей вызывает тревогу у некоторых граждан, хотя они никак не могут угрожать ни детям, ни нравственности. То же касается и гомосексуальных людей, мы в прошлый раз говорили об этом ( https://ru.aravot.am/2019/04/08/302042/ ). Правда в том, что в современном мире, несмотря на то, что таких людей мало, их наличие заставляет задуматься о тех законодательных решениях, которые позволят избежать предвзятости и насилия в их отношении.
— Не могли бы вы разъяснить разницу между понятиями “пол” и “гендер”?
— Действительно, непонимание и тревога отчасти вызваны вопросами, связанными с разделением этих понятий. В некотором смысле, это синонимы. Пол – понятие многоуровневое: есть пол гормональный, генетический, гаметный, морфологический, промежуточный. Однако принадлежность к одному из полов определяется самим человеком в соответствии с его самосознанием, и здесь речь идёт о более социально ориентированном понятии – гендер, психосоциальный пол. В формировании полового самосознания имеет значение множество факторов: физиология, психосексуальное развитие, воспитание. И важно понимать, насколько велико разнообразие комбинаций всех этих факторов.
— И насколько же?
— Настолько, что можно утверждать: факт рождения в мужском или женском поле не предопределяет однозначно пол человека на протяжении жизни. Это медицинский факт. Каждый человек располагается в определённой точке континуума со своими набором половых признаков, и абсолютное большинство людей не находится строго на одном из полюсов. Таким образом, статистически, неоднозначность биологического пола – это норма. Один из аргументов противников ратификации – что в Библии сказано: каждый человек рождается или мужчиной, или женщиной. Однако современная наука вносит в это понимание значительные коррективы, и мы не можем продолжать это игнорировать. Есть, например, случаи, когда человек рождается с признаками обоих полов. И тогда пол определяется при рождении решением врачей и родителей, а дальше – воспитанием. Приведу клиническое наблюдение: в нашу клинику направили пациентку, выдающуюся спортсменку, нападающую одной из сборных команд. По медицинским показаниям ей была предписана хирургическая операция, после которой был необходим пожизненный прием гормонов. Но при обследовании врачи нашли у нее зачаточные мужские половые органы, а генетическое исследование показало, что она биологически мужского пола. Выяснилось, что вследствие ошибки акушеров её пол при рождении был определен как женский. Родители воспитали ее как девочку. Её выдающиеся для девочки физические данные позволили ей успешно заниматься спортом. Замужем не была, признала, что ей нравятся девушки и что у нее был опыт гомосексуальных отношений. Узнав об ошибке акушеров, пациентка была шокирована. У врачей же возник принципиальный вопрос: в каком поле продолжать ее адаптировать, какие именно гормоны назначать после операции? Мужские превратили бы ее внешне в мужчину, она должна была бы изменить свое поведение, окружение, профессию, свое Я, свою идентичность. Женские оставили бы все как есть, но она же биологически мужчина. Для определения ее социально-психологического пола, её гендера её направили из НИИ Эндокринологии к нам, психиатрам.
— И что же случилось с этой пациенткой?
— Наше детальное, многостороннее обследование показало, что несмотря на то, что биологически она мужского пола, в результате воспитания и развития личности ее психический, социальный пол – женский. И назначать ей следует женские гормоны. Пациентка разделяла эту точку зрения. Сейчас она принимает малые дозы гормонов и чувствует себя счастливой и здоровой. Конвенция подразумевает в том числе такие случаи гендерного разнообразия, которым требуется гарантия безопасности. Мой пример говорит о том, что главным фактором, определяющим поведение человека в обществе, в том числе его способность быть субъектом и объектом права, является его психический пол. Никакие другие признаки пола (в том числе морфологические) не являются исключительно определяющими половую принадлежность. В спорных случаях установление всех факторов и, в конечном итоге, пола человека – предмет компетенции врачей: психиатров, сексологов и психологов.
— Противники конвенции говорят о введении новых понятий, которые будут «создавать новую реальность». Насколько вы с этим согласны?
— Необходимо сказать, что всё то, о чём я сейчас говорю – гендер, психологический пол, разнообразие, континуум – это понятия вовсе не новые, а давно известные в мировой и отечественной психологии, социологии, медицине. В Армении студентов в университетах давно учат тому, что есть понятие социально-психологического пола, то есть гендера. Мы оперируем этими понятими в науке, в прикладных специальностях. Но надо понимать, что знание в обществе движется медленно и всегда одним путём: сначала уровень науки, где обсуждаемые нами вещи уже не вызывают ни у кого вопросов. Следующий – правовой уровень, он обычно немного запаздывает. Ратификация конвенции находится именно на этом уровне. Следующий – общественный уровень, которого информация достигает значительно позже. Бессмысленно ждать, когда общество “будет готово”, закон в таких вопросах должен иметь первенство.
— Ещё один тревожащий общественность аспект – влияние конвенции на сохранение армянских обычаев и традиций. Поясните, пожалуйста, свою точку зрения на этот вопрос.
— Надо иметь в виду, что когда мы говорим об обычаях и традициях, то не имеем в виду государственный закон. Традиции — это неписанный свод, скажем так, общественных привычек, которые устоялись за долгий период существования народа и государства. И наша задача как современных людей – установить те рамки, в которых мы готовы сохранять традицию и историю, и исключить те привычки, которые мешают прогрессу, унижают человеческое достоинство, опасны для жизни и здоровья. Например, в африканских странах есть традиция выполнять женщинам калечащую операцию по удалению части половых органов; в некоторых кавказских республиках до сих сохраняется чудовищный обычай – право отца или брата убить дочь или сестру, если её девственность не подтверждается после свадьбы. В нашей культуре есть, казалось бы, менее травматичная традиция в отношении женщин — “Красное яблоко”. Я считаю, что это унижающий женщину обычай, моральное и физическое насилие над ней. Не говоря о том, что он негативно влияет на сексуальное здоровье женщин и мужчин, на дальнейшую сексуальную жизнь пары, от которой зависит, в том числе, деторождение. Таким образом, мы должны всегда понимать, о каких именно традициях мы говорим, рассматривать каждую из них отдельно.
— Но есть распространенные способы обойти эту практику, значит, этой традиции, по сути, уже не придерживаются?
— Конечно! Соблюдают не сам обычай, а его внешнюю форму. Биологический и социальный смысл, который когда-то обосновывал традицию, давно выхолостился. И её просто бессмысленно воспроизводят. Вы правы, пластическое восстановление девственности тому ярчайшее доказательство. Ведь в традиции «красное яблоко» когда-то тоже был биологический смысл: уверенность в отцовстве, предотвращение инфекций. Но теперь у нас для этих целей есть медицина, анализы, лечение. И вопрос в том, что сегодня обосновывает эту традицию, не остался ли в ней исключительно насильственный компонент. Речь не о том, чтобы размыть разницу полов или этносов, утратив традиции своего народа. Мы как народ имеем право выбирать, какие из наших традиций хороши, осмысленны и ненасильственны. Стамбульская конвенция позволяет сделать это на государственном уровне, внести ясность в нашу с вами жизнь с помощью всеобщего образования и закона.
— От этого примера мы хотели бы перейти к вопросу о стереотипных ролях мужчины и женщины, которые упоминаются в конвенции. Ведь к мужчине не предъявляется никаких требований относительно сохранения девственности до брака? Как вы это понимаете?
— В обществе приняты стереотипы мужского и женского внешнего вида, поведения и так далее, что само по себе не плохо. Но в конвенции говорится о тех полоролевых стереотипах, которые могут ущемлять людей обоего пола: в правах, в качестве жизни и так далее. В армянском языке у слова «стереотип» есть негативная коннотация: устаревший, закостеневший взгляд, застывшая форма. То есть когда мы говорим о том, чтобы поставить под вопрос гендерные стереотипы, в этом нет ничего плохого. Пример стереотипов: «место женщины на кухне», «мужчина не должен плакать». Как психиатр могу сказать, что для каждого человека соответствие стереотипам представляет проблему, в большей или меньшей степени. Общество предписывает человеку строго определённые модели поведения, и если он с этой ролью в чём-то не справляется (простой пример — не любит готовить, будучи женщиной, или очень любит, будучи мужчиной), то у него будут проблемы. И чем строже требования стереотипа, тем больше может быть проблем, в том числе витальных, связанных с вопросами жизни и смерти. Кроме того, сами стереотипы могут принимать опасную форму. В некоторых культурах физическое насилие мужа по отношению к жене считается не насилием, а проявлением любви. И женщины, воспитанные в такой культуре, сами не определяют такое поведение как насилие. Для этого и нужна конвенция — закон, который гарантирует базовые права человека вне зависимости от культурных особенностей отдельной страны. Есть вещи, которые должны быть запрещены законом. Однако противники конвенции видят угрозу в том, чтобы поставить некоторые стереотипы под сомнение. Их тревожит предположение, что в отсутствие жёстких стереотипных рамок возникнут сложности с различением полов.
— Можно предположить, что эта тревога связана с вопросом продолжения рода?
— Конечно. Но есть парадокс. Смотрите, если послушать этих людей, получается, что понятие пола — очень уязвимое и хрупкое. И это парадокс, ведь человечеству всегда удавалось и до сих пор прекрасно удаётся размножаться. Несмотря на то, что стереотипные роли женщин и мужчин постоянно менялись в разных эпохах и странах: ещё совсем недавно женщина в брюках вызывала большое смятение в умах. Теперь же мы не судим о половой принадлежности человека по признаку брюк. Идея о том, что, например, увидев трансгендерного человека, вы можете внезапно утратить понимание различия между мужчиной и женщиной, мне кажется очень странной и вызывает у меня, как у психиатра, вопрос — а на чём основана ваша идея о разнице между мужчиной и женщиной? И почему она так хрупка?
— Речь же не только о внешнем виде, но и о стереотипном поведении?
— Разумеется. В соответствии со стереотипом, мужское поведение — более грубое и агрессивное, женское — более спокойное. Однако мы все знаем, что есть огромное количество агрессивных женщин и спокойных мужчин. В этом поле также наблюдается континуум. Агрессия присуща всем людям, как и, например, сексуальность. Причём в разной степени: бывают не очень заинтересованные в сексе мужчины, бывают и очень активные женщины. Считать, что человек, родившийся с определённым набором половых признаков, должен вести себя только таким-то образом — это редукционизм, приводящий к большим личным страданиям. Например, если мальчик недостаточно агрессивен, чтобы хотеть драться, но ему приходится. Биологический смысл разного поведения полов для выживания утрачен очень давно (но сохраняется у животных). В современном индустриальном обществе нет никакой необходимости для мужчины быть физически сильнее. Мы больше не боремся с медведями. В радикальной поляризации свойств между полами больше нет необходимости, и это никак не влияет на нашу способность находить партнёра противоположного пола и размножаться.
— Почему в конвенции упоминаются люди нетрадиционной сексуальной ориентации?
— О представителях ЛГБТ конвенция упоминает в контексте образования: что насилие и притеснение может происходить не только по половому признаку (притеснение женщин), но и по признакам сексуальной ориентации, веры, национальной принадлежности и так далее. Цель образования в том, чтобы исключить проявления насилия и притеснения, и здесь нет ничего плохого. Речь о том, что любая женщина: рожденная женщиной или идентифицирующая себя с женским полом, например, трансгендерная, не должна подвергаться насилию по гендерному признаку. Но, согласитесь, такое насилие еще труднее предотвратить если общество недостаточно информировано об этих явлениях и в целом склонно к агрессивной реакции на инаковость — а это свойство любого общества. Отсюда и возникает необходимость учебных программ, которых опасаются противники конвенции.
— В чём необходимость дополнительного документа для защиты прав женщин, если в Армении уже есть закон, гарантирующий права человека любого пола?
— Знаете, не только в Армении, но и, представьте себе, в развитых западных странах тема равноправия остается очень актуальной. Посудите сами, по данным ООН, молодые девушки не могут найти работу, хотя они всё чаще опережают молодых людей, особенно в таких дисциплинах, как медицина и математика. В развивающихся странах женщины занимают 75 процентов должностей, не защищенных юридическими обязательствами со стороны работодателя. Неидеально также в развитых странах: так, в Швеции и во Франции женщины зарабатывают на 31 процент меньше, чем мужчины, в Германии — на 49 процентов меньше. Мужчинам трудно осознавать и замечать все сложности женщин, связанные с неравными правами, так как мужчины имеют большое количество социальных привилегий, которые даже не замечают. При этом заметьте, что между уровнем экономического развития страны и уровнем равноправия женщин и мужчин есть корреляция. Чем больше у женщин свобод, чем меньше стереотипов, тем страны более развиты и успешны. Я уверен, что эта связь объясняется использованием женских ресурсов – интеллекта, таланта, вклада, который женщины вносят в общественную жизнь. В этом отношении нынешние власти Армении довольно прогрессивны, в ней много женщин. Я читал статистику – Армения занимает первое место в мире по числу женщин, занятых в сфере IT, в соотношении с мужчинами. И эта сфера сейчас в Армении на первом месте. Очевидно, женский вклад ценен. Хотелось бы, чтобы общество осознало: если вклад женщин максимален, то это даёт обществу и экономике больше возможностей.
