Цена нефти марки Brent опускалась в среду, 22 апреля, ниже планки в 16 долларов за баррель. Положение российской нефти Urals, стоимость которой привязана к Brent, еще незавиднее – цены на нее упали до уровня 1998 года, сообщают СМИ.
К этому привело повсеместное снижение спроса на «черное золото» в результате вызванного пандемией коронавируса спада экономики. На мировом нефтяном рынке возник небывалый дисбаланс, отмечают аналитики. Положение усугубляется тем, что нефтехранилища повсюду заполнены почти под завязку. Ранее вице-президент «ЛУКОЙЛа» Леонид Федун назвал цену на нефть в $25 за баррель катастрофой для России. В свою очередь, пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков на днях призвал не драматизировать текущие события.
Русская служба «Голоса Америки» попросила аналитика нефтегазового сектора Михаила Крутихина оценить состояние нефтяного рынка и перспективы выхода их кризиса.
Виктор Владимиров: Цены на нефть достигли дна или еще нет?
Читайте также
Михаил Крутихин: Думаю, что цены на физическую нефть, которые приближаются к 8-9 долларам за баррель марки Urals, близки ко дну. Дальше их опускать, по-моему, нет никакого смысла, и вряд ли они упадут ниже. У меня такое ощущение, что это и есть дно. А вот игра при торговле фьючерсами еще продолжится. Это был тяжелый урок, когда в понедельник цены на американскую нефть обвалились на Техасской бирже ниже нуля – как я понимаю, в порядке эксперимента. Но сейчас все извлекают уроки, и серьезных колебаний в котировках июньских фьючерсов пока не наблюдается.
В.В.: При какой цене российская нефть перестает быть рентабельной?
М.К.: Добыча российской нефти уже перестала быть прибыльной. Считается, что минимум минимумов – это планка в 15 долларов (за баррель) плюс налоги. Это цена, при которой отрасль еще может как-то существовать. Если цена опускается ниже, тут уже не взимается ни вывозная таможенная пошлина, ни налог на добычу полезных ископаемых. Повышается цена – начинается сбор налогов. Однако даже при цене меньше 15 долларов (за баррель) компании все равно должны нести издержки, и налог на прибыль с них тоже снимают.
В.В.: Почему бы тогда не законсервировать на тяжелое время скважины?
М.К.: Да, добывать нефть невыгодно. Но проблема в том, что закрыть производство выйдет себе дороже. В России 180 тысяч скважин и большинство среди них (примерно 85 %) – обводненные скважины, там вода идет с небольшим содержанием нефти. На их консервацию потребуются огромные затраты. Дешевле продолжать убогую добычу.
В.В.: А как в России обстоит с нефтехранилищами?
М.К.: Их попросту нет. Да, у каждой крупной нефтяной компании есть свои нефтебазы, нефтехранилища на нефтеперерабатывающих заводах. Но это часть производственного цикла. Это не резервные запасы. Когда-то было предложение создать в Среднем Поволжье нефтебазу в виде стратегического резерва. Но все так и осталось на бумаге. Тогда никто не мог предвидеть, что появится необходимость участвовать в международных усилиях по манипуляциям с объемами добычи и экспорта нефти.
В.В.: Надолго ли цены останутся на столь низком уровне?
М.К.: Полагаю, что до конца лета пандемия не закончится. Так что, скорее всего, процесс затянется. Даже если вакцину произведут и начнут применять, то раньше чем через год эффект от этого мы не почувствуем. Пока же идет пандемия, мировая экономика находится в состоянии рецессии или стагнации. Спрос на энергоносители не растет. Так, в Китае объявили, что справились с эпидемией в масштабах страны, что восстанавливается производство и потребление электроэнергии. Однако на самом деле речь идет процентах о 75 % мощностей. Пекин увеличивает импорт нефти, но для закачки стратегических хранилищ, а не для потребностей экономики. Так что, если мир избавится от вируса, то все равно спрос года два точно не догонит предложения на рынке. Поэтому цены останутся под давлением.
В.В.: Какими последствиями это чревато для страны?
М.К.: Российский бюджет рассчитан исходя из цены 42,45 долларов за баррель нефти. Естественно, недостающие деньги приходится брать из Фонда национального благосостояния (ФНБ). Вначале в Минфине говорили, что запасов фонда хватит на 6 лет (при цене нефти 25-30 долларов за баррель – В.В.), потом – что на 4 года. Недавно признали, что из ФНБ придется вынуть 45 % средств. Получается, что его исчерпают года через два, если не раньше. Есть, конечно, золотовалютные запасы, но какие у правительства планы относительно них, неизвестно. Кроме того, положение усугубляется тем, что российская экономика остается чисто сырьевой, рассчитанной на добычу сырья и его реализацию. Диверсификации никакой нет. Россию не зря называют «бензоколонкой цивилизованного мира». Если не выправится спрос на природные ресурсы, ей, конечно, будет труднее подниматься после кризиса, чем другим странам.