От homo soveticus до homo indifferens
В начале 1990-х в Армении и других уголках развалившейся страны мы с иронией и пренебрежением произносили фразу «homo soveticus». Мы имели в виду взращенную на протяжении 70 лет безынициативную, жалкую личность, с патерналистскими иллюзиями, которая должна была либо срочно преобразиться, либо совсем исчезнуть, так сказать, естественным путем, то есть состариться и умереть. Описанная выше личность действительно обладала такими чертами. Но чем больше я думаю о нашем недавнем прошлом, тем чаще задаюсь вопросом, были ли у homo soveticus только эти предосудительные, отвратительные черты? И если это так, то как он смог преобразоваться с февраля 1988 по июнь 1990 года в плане национальной и гражданской идентичности?
Наиболее простые ответы, вероятно, прозвучат так:
1/ «революция мысли» 1988-90 годов произошла вопреки советской системе,
Читайте также
2/ преобразование было осуществлено благодаря умелому руководству комитета «Карабах».
Не отвергая этих двух аргументов, попробуем разобраться, каков был «материал» для такого преобразования и почему сегодня, в условиях этого нового кризиса, новое преобразование (о необходимости которого много говорят) сейчас не происходит. Поскольку не происходит, это позволяет предположить, что внутри армянского homo soveticus было что-то, что создало основу для национального пробуждения.
Немного вернувшись назад, вспомним известное интервью британского военного, разведчика и дипломата Лоуренса Томаса (Лоуренса Аравийского), которое он дал американскому журналисту Линкольну Стивенсу в 1919 году. (Интервью было опубликовано лишь в 1931 году.) «Армяне должны работать, в этом секрет успеха — все равно, для человека или для нации — в работе, упорной работе. И армяне должны иметь Армению, чтобы работать над ней. — Армяне не будут работать, — ответил британец на эту реплику, — вот в чем беда вашего плана и беда армян. И это беда всех древних рас, некогда цивилизованных, изучивших правила игры, которые, однажды завладев миром и поуправляв им, потеряли власть и деградировали».
Лоуренс ошибался: армяне, имея свою (не независимую) Армению, работали, и Советская Армения стала одной из самых развитых республик Союза как в экономическом, так и в научном и культурном плане. Митинги, гражданская борьба, начавшаяся в 1988 году, тоже являлись результатом городской культуры. И в этом смысле следует напомнить, что в 1917-1979 годах население Еревана увеличилось примерно в 30 раз.
Не хочу описывать этот период времени в розовых тонах: советский режим совершил много чудовищных преступлений против армян. Речь идет о том, как и на какой основе происходила трансформация идентичности в 1988-90 гг. Помимо «социалистической» модернизации, власть Советской Армении (естественно, с разрешения Центра) развивала политику «мягкого национализма». Много писалось об открытии памятника Геноциду, в соответствующих произведениях науки, искусства и литературы упоминался Геноцид.
Наряду со всем этим я хочу вспомнить три события, которые способствовали пробуждению исторической памяти и национального достоинства. Празднование 1000-летия эпоса «Сасна Црер» (в 1939, благодаря академику Овсепу Орбели), 1600-летия изобретения армянской письменности (в 1965), 1750-летия Еревана (в 1968). Какими бы условными с точки зрения дат ни были эти юбилеи, это была возможность вернутся к нашей истории, послать месседж армянам о том, что у них многовековая, богатая история и культура, герои, которыми можно гордиться, и, естественно, это давало возможность вновь пережить моменты национального достоинства.
Это и воспитало поколение 1988 года, которое смогло быстро выйти из футляра homo soveticus. А почему мы сейчас вошли в образ homo indifferens — человека безразличного, о котором тоже много говорилось?
Что может подготовить следующее пробуждение, которое, надеюсь, не за горами? Понятно, что инструменты, использовавшиеся до 1988 года, уже не будут работать. А что будет работать сейчас?
Арам АБРАМЯН
