Нил Мелвин, Директор по исследованиям в области международной безопасности Королевского объединенного института оборонных исследований (RUSI)
— Как армяно-азербайджанские поствоенные процессы и война России против Украины отражаются на внешнеполитических интересах Великобритании? Чего больше сегодня для Великобритании — угроз или возможностей? В чем проявляются эти угрозы и возможности?
Есть много разных аспектов, но давайте смотреть на этот вопрос с точки зрения Лондона. Великобритания активно участвовала в делах Южного Кавказа с момента распада Советского Союза, и это продолжается и сегодня. Большая часть этого взаимодействия все чаще осуществлялась через Европейский союз. Три года назад Великобритания вышла из Евросоюза, и было немного переосмысления этих конкретных вопросов. и это очень сильно повлияло на всю ситуацию, которая сложилась из-за войны на Украине и породила много очень больших вопросов. Это явно повлияло на Южный Кавказ, но также трансформировало европейскую безопасность. Так что Великобритания по-прежнему продолжает заниматься Южным Кавказом. На протяжении многих лет она оказывала большую поддержку различным усилиям, направленным на разрешение некоторых затянувшихся конфликтов в регионе. Но я думаю, что, скорее всего, интересный момент наступит, когда война на Украине подойдет к концу, потому что это, вероятно, станет новым моментом для европейской безопасности.
И один из вызовов, не только для Великобритании, но и для других стран Европы, заключается в том, что постепенно Южный Кавказ если и не вышел из системы европейской безопасности, то европейская безопасность перестала быть единственной основой для решения региональных проблем. Мы видели, как другие акторы вступали в регион, мы видели, как Ближний Восток находится на пути проникновения на Южный Кавказ. Примерно в течение последнего десятилетия мы наблюдали за снижением интереса США к региону. Таким образом, вопрос заключается в том, как европейцы и как Великобритания могут подойти к этому региону?
Читайте также
Я думаю, что Великобритания всегда хотела быть уверенной в ряде вопросов. Во-первых, после окончания «холодной войны» она нацелена на урегулирование по принципу территориальной целостности. И мы увидели, что этот принцип в Украине явно оспаривается Россией, она хочет продолжить оспаривание этого принципа и мирного разрешения споров в регионе. Так, в настоящий момент любые шаги, направленные на реальное урегулирование давних конфликтов, и действия, кажется, связаны с отношениями Армения-Азербайджан и Нагорный Карабах, с тем, как все это вписывается в отмеченные реалии. Потому что Великобритания считает, что это способ стабилизировать не только Южный Кавказ, но и весь регион вокруг России, где Россия использовала некоторые из этих конфликтов. Россия не является источником всех конфликтов, но она пользовалась этими конфликтами в своих интересах. Так что любые усилия, которые могут стабилизировать Южный Кавказ, также помогут двигать Россию в более позитивном направлении.
Во-вторых, я думаю, что Великобритания всегда была очень заинтересована в экономическом развитии Южного Кавказа как с точки зрения экономики стран региона, так и с точки зрения важности региона как транзитного маршрута. Особенно важным на данный момент является вопрос: сделают ли разрешение карабахского кризиса и какое-то мирное соглашение между Арменией и Азербайджаном регион открытым для транзита, транспорта, увеличения транспортировки энергетических ресурсов (не только углеводородов, но мы также видели дискуссии об электричестве) в черноморский регион? Думаю, что все эти вопросы могут быть важны.
И третье направление заключается в том, чтобы не только Россия, но и другие страны, которые все больше играют роль в регионе, делали это в позитивном ключе. Особенно здесь мы обращаем внимание на другие региональные силы, такие, как Иран и Турция, чтобы убедиться, что мы сосредоточились не только на России, потому что в регионе есть более широкие источники дестабилизации и конкуренции.
— Можно ли сказать, что сегодня формируются новые алгоритмы взаимоотношений в регионе Южного Кавказа? В чем именно проявляются эти алгоритмы? Какие из стран (Россия, западные страны, Турция, Иран) наиболее активно продвигают их?
В каком-то смысле мы находимся на перепутье постсоветской истории. Постсоветская история Южного Кавказа, по всей видимости, позади, и, как я уже отметил выше, Южный Кавказ является эксклюзивной частью европейской безопасности. Так, в 1990-х годах появилась идея, что с распадом советского блока от Ванкувера до Владивостока возникнет общее пространство безопасности в рамках Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, обеспечивающей один из основных принципов решения вопросов в этом пространстве. Но при условии, что центральную роль играет евроатлантическое сообщество. Южный Кавказ сейчас явно вышел за рамки этой парадигмы, европейская безопасность является частью Южного Кавказа, но, конечно, не единственной частью. Это реальность, которая не изменится. В основе этого мы видим, что Россия продолжает проводить свою политику в регионе, но вызов ей в первую очередь бросает не трансатлантическое сообщество, а, я бы сказал, в первую очередь Турция, которая достаточно эффективно и глубоко проникла в регион и стала ведущим региональным игроком.
За этими двумя странами (Россией и Турцией – ред.) следует Иран, он на третьем месте. И вместе с Китаем, который играет экономическую, а не политическую роль или роль в сфере безопасности, мы получаем множество других игроков, занимающихся продажей оружия: есть Индия и Пакистан, Израиль. Таким образом, регион действительно становится все более и более взаимосвязанным с остальным миром, в частности, с некоторыми ключевыми регионами. Он больше не вписывается точно в евроатлантическую архитектуру. И именно поэтому мы с европейской стороны изо всех сил пытаемся найти эффективный способ участия в регионе. И в последние годы мы видели различные инициативы, которые пытались сыграть в этом свою роль. Но в целом роль трансатлантического сообщества за последнее десятилетие ослабла. Сейчас идет оживление вокруг возможности урегулирования карабахского конфликта. Мы видели, как Соединенные Штаты возобновили более активное взаимодействие, и это было крайне важно для европейцев, и при лидерстве США, конечно, это возможно. Но я опасаюсь, что участие США относительно ограничено как с точки зрения того, сколько они готовы внести в регион, так и с точки зрения посвященному региону времени, потому что приоритеты США находятся в другом месте. И это отчасти бросает вызов евроатлантическому взаимодействию в регионе, потому что большая часть того, что мы делаем, в конечном счете зависит от мощи США, а США не считают глубокое участие в евразийском пространстве своим приоритетом. Таким образом, это накладывает реальный предел на то, как далеко евроатлантические институты могут проникнуть в регион.
— Какой повестки придерживается Великобритания в вопросах поствоенного армяно-азербайджанского противостояния и с повестками каких стран она больше совпадает?
У Великобритании не обязательно есть план решения. То, что она хочет сделать — это принципиальное решение, которое должно быть основано на более широких принципах европейской безопасности, которые все страны обязались соблюдать как государства-члены ОБСЕ: уж точно, никаких изменений границ на основе военной мощи или без согласования, безусловная защита прав человека и уважение к демократии. Таким образом, решение, очевидно, должно быть в этом русле, и точный масштаб этого, конечно, находится в данных рамках. Карабахская война 2020-2022 годов изменила равновесие в регионе, и теперь Азербайджан определяет повестку дня. Баланс сил явно сместился в сторону Азербайджана, а не Армении и Нагорного Карабаха, а это означает, что ответственность за предложение решения, учитывающего эти принципы, действительно лежит на Азербайджане. Ибо ему нужно найти способ предложения не только для интеграции Карабаха в Азербайджан, но и для безопасности и защиты армянской общины там, и для возможности ее процветания. Чтобы права армян были защищены, чтобы они могли защищать свою культуру, продвигать и развивать свой язык, чтобы была возможность им пользоваться, чтобы дети могли получать образование на армянском языке, а местные СМИ и местная администрация работали на армянском языке.
В то же время они, предположительно, также подпадают под решение, которое Азербайджан предложил им как гражданам Азербайджана, и таким образом они должны будут взять на себя ответственность. Чего я пока не вижу, так это то, что это четко исходит от Баку. С точки зрения Великобритании, хотелось бы видеть гораздо большую ясность в вопросе, как Азербайджан собирается обеспечить мирное, устойчивое развитие, которое может отражать все эти ценности. И уж точно, чего Соединенному Королевству не хочется, так это дальнейшей дестабилизации. Мы видели довольно дикие высказывания не главных, но иногда даже нескольких важных политиков Азербайджана, свидетельствующих о более широких территориальных амбициях, особенно в отношении территорий Армении. Это не совсем полезно, и мне кажется, что есть способы решения вопросов не с нулевой суммой. Не обязательно, чтобы все было о том, какая из стран суверенна, есть способы совместного решения этой проблемы. Так что я думаю, что Великобритания определенно поддерживает дискуссии, которые ведутся вокруг подобных повесток дня. Но в целом ясно, что для большего позитива есть весьма существенные препятствия, которые еще предстоит преодолеть. Но если может быть движение (и, возможно, впервые за многие годы, есть ощущение, что при правильных обстоятельствах может быть прочное решение некоторых из этих больших вопросов, преследующих Армению и Азербайджан в течение трех или более десятилетий), то на самом деле это помогло бы открыть регион совершенно по-новому. И это может быть чем-то тем, что, при интересе Великобритании к энергии Каспийского бассейна, безусловно, она будет поддерживать.
— Какова перспектива установления режима мира и стабильности на Южном Кавказе, учитывая противодействие между Арменией и Азербайджаном, обострившийся конфликт между Россией и западными странами из-за российско-украинской войны?
В Лондоне есть некоторые стратегические размышления о том, как будет выглядеть конец войны и как затем решить проблему безопасности в этом регионе. Многие из этих идей на самом деле касаются Черного моря как ключевого пространства безопасности, где основное внимание будет уделяться тому, как сдержать Россию, чтобы она не сделала то, что она сделала в 2014 году с Крымом, а затем развернула конфликт на востоке Украины. Затем, с февраля 2022 года, с полномасштабным вторжением, мы также увидели, что Россия делала, как в 2008 году с Грузией, и как она вмешивалась в карабахский конфликт, снабжая обе стороны оружием, блокируя иногда возможности для решения. Таким образом, возникает вопрос: как создать в регионе новый баланс сил, который ограничил бы возможности России? Это в некотором смысле самый большой вопрос для Армении. Поскольку Армения во многом построила свою безопасность на двусторонних отношениях с Россией. И, конечно, я не думаю, что кто-то обязательно будет выступать за то, чтобы наши СМИ полностью изменили эти отношения, потому что есть, конечно, важные обстоятельства, такие, как экономические связи, денежные переводы, труд мигрантов и просто многолетняя история близких взаимоотношений.
Но сейчас самое время для Армении выйти за рамки своих исторически близких отношений с Россией, попытаться сбалансировать их с другими типами связей и, в частности, посмотреть, что произойдет с окончанием войны на Украине. Потому что мы увидим, как начнет появляться пространство безопасности совсем другого типа. Не обязательно, что мы увидим расширение НАТО или ЕС, но мы увидим большую поддержку Украины, и не только для защиты Украины, но и Украины как потенциального поставщика региональной безопасности в регионе Черного моря как форума. Так что, я думаю, что со стороны Великобритании, это не столько вопрос будущего Южного Кавказа, сколько вопрос Черного моря и вопрос о том, как страны Южного Кавказа могут вписаться в эту повестку дня. И тогда речь будет идти о реальной стабильности в регионе, транспортных, энергетических коридорах, открытой для потенциальных инвестиций экономики и о более широких политических отношениях.
— Ряд стран, международных организаций неоднократно высупали с осуждением блокады жителей Нагорного Карабаха со стороны Азербайджана. Но блокада продолжается. Почему и что дальше? Как это сочетается с планами разблокирования коммуникаций на Южном Кавказе?
Блокада преследовала несколько целей. По сути, речь шла о попытке оказать давление на Армению в более широкой повестке дня, которую пытается продвигать Азербайджан, включая идею создания связи между Лачинским коридором и стремлением Азербайджана иметь Зангезурский коридор в своем эксклаве в Нахичевани. Во-вторых, я думаю, что речь шла о попытке оказать давление с целью дальнейшего разрыва (и просто подчеркнуть слабость) связи между Арменией и Нагорным Карабахом. И, в-третьих, был аспект, в котором Азербайджан воспользовался моментом для позиционирования себя, чтобы подчеркнуть слабость России как гаранта армян Нагорного Карабаха и, более широко, Армении в целом. Как мы видели в сентябре прошлого года, когда Азербайджан напал на Армению, Россия была не готова фактически обеспечить безопасность, которую она обещала в рамках своего договора с Арменией.
Таким образом, все это было задействовано в контексте стремления Азербайджана после 2020 года перезагрузить регион в соответствии со своей собственной повесткой дня. Мы свидетели того, как Азербайджан настаивал на различных аспектах этих трех вопросов с тех пор, как началась блокада. В последнее время мы стали замечать, что Азербайджан менее настойчиво связывает вопросы двух коридоров и больше продвигает окончательное урегулирование карабахского вопроса. И тогда, может быть, в конечном итоге мы придем к тому, что Азербайджан попытается перенести этот вопрос на решение окончательного урегулирования отношений с Арменией. Но мы должны быть осторожны с этой повесткой дня, которая не должна быть прихвачена экстремистскими элементами в Азербайджане, которые, возможно, преследуют более широкую цель. Есть возможность для мудрого руководства сторон найти урегулирование, которое действительно может привести к каким-то, если не обязательно дружеским отношениям, но по крайней мере отношениям, при которых все могут сосуществовать в каком-то будущем, и, возможно, это в конечном итоге проложит путь к более позитивным двусторонним связям.
Серия видео интервью «Повестки и новые алгоритмы политики на Южном Кавказе — 2023» организовывается в рамках проекта Исследовательского центра “Регион” “Новые повестки мира и стабильности на Южном Кавказе после Карабахской войны 2020”, при поддержке Черноморского фонда регионального сотрудничества (Black Sea Trust). Мнения, высказанные в материале, принадлежат их авторам и могут не совпадать с мнениями и позициями Черноморского фонда регионального сотрудничества или его партнеров.
Исследовательский центр «Регион»
