Исследовательский Центр «Регион»
Андрей Арешев, эксперт Фонда стратегической культуры
— Какой повестки придерживалась Россия при установлении режима прекращения огня в зоне боевых действий НКР в ноябре 2020, и как повлияли на эту повестку пошаговые изменения поствоенного статус-кво?
На протяжении всего периода военных действий российская сторона пыталась прежде всего политико-дипломатическими средствами достичь перемирия, — мы знаем это из выступления президента РФ. К сожалению, не все эти усилия оказались результативными, в том числе, как мы знаем из интервью Путина — на определенном этапе, когда предполагалось сохранение Шуши за Нагорным Карабахом при условии возвращения азербайджанских беженцев — и из-за армянской стороны. Тем не менее, военные действия продолжились, и в результате перемирие было достигнуто на гораздо менее выгодных для армянской стороны условиях. В Армении и РФ высказываются самые разные точки зрения по поводу усилий, прикладываемых Россией. Хотелось бы обратить внимание на то, что у Азербайджана были все реальные возможности развить успех в сторону Степанакерта, Мартакерта и других территорий под контролем армянской стороны, однако российская сторона настояла на введении миротворческого контингента, и это было совсем не просто. Тем не менее, для РФ было важно сохранение хотя бы минимальной стабильности и предсказуемости на Южном Кавказе и в то же время было важно избежать окончательного разгрома Нагорного Карабаха, что, конечно же, могло привести к нежелательным для РФ последствиям. Именно этим, а также — экстраординарным характером складывающейся ситуации диктовались усилия российского политического руководства в те судьбоносные дни. Потом российская сторона пыталась развить заявление от 9 ноября 2020 года в сторону детально прописанного мандата миротворцев. Мы знаем, в том числе — по зарубежным публикациям, что это не удалось: Азербайджан, почувствовав свою силу, демонстрирует незаинтересованность и намекает, что после 2025 года миротворцы покинут зону конфликта. В нынешней турбулентной обстановке делать точные прогнозы — дело проигрышное, но с достоверностью можно судить, что российская сторона и далее будет предпринимать формальные и неформальные усилия для сохранения стабильности в регионе, избегания очередной гуманитарной катастрофы. Мы много говорим о блокаде, но я так понимаю, что блокада Нагорного Карабаха все же носит частичный характер, иначе там давно наступил бы голод. Но мы понимаем, что возможный вывод российских миротворцев из Нагорного Карабаха повлечет исход основной части армянского населения, что будет серьезным ударом в том числе и по авторитету России.
Читайте также
Очередные драматические события у села Тех (речь идет о боестолкновениях на границе между ВС РА и АР 11 апреля 2023 г.- ред.) — не первая подобная эскалация. Мы помним о сентябрьских трагических событиях (сентябрь 2022 г.) не в Нагорном Карабахе, а собственно на армяно-азербайджанской границе, с массированными обстрелами и гибелью сотен военнослужащих. Баку, действуя с позиции силы, пытается навязать свою повестку — подписание мирного договора на условиях азербайджанской стороны (они считают себя победителями), согласие Еревана на все условия “победителя” — в кавычках, так как, на мой взгляд, в подобного рода конфликтах нет и не будет победителей, и пресловутый Зангезурский коридор — экстерриториальная полоса земли или даже две. Как мы знаем, под термином «Зангезурский коридор» подразумевается железнодорожная линия через Мегри и автомобильная дорога, условно, через Сисиан. В свое время в Армении, кстати, говорили о предполагаемом начале работы КПП в этих краях, но потом вопрос заглох, началась сентябрьская эскалация, и об этом не вспоминают… Тем не менее, по периодическим всплескам военной эскалации можно сделать косвенные выводы, что процесс согласования текста мирного договора, мягко говоря, не в самой лучшей стадии.
— Можно ли сказать, что активизация в разной степени Турции, Ирана, Израиля, США, ЕС, других западных стран и структур на Южном Кавказе на фоне российско-украинской войны уже изменили привычные для всех алгоритмы политики в регионе? С политикой и действиями каких стран это связано в большей степени?
Мы можем говорить об условном характере тех или иных блоков, хотя на фоне последних событий — военных демонстраций по обе стороны Аракса, публичной риторике, высказываниям экспертов — мы можем судить о том, что, с одной стороны, имеет место крепкая связка Турции и Азербайджана, куда я бы добавил активно сотрудничающий с Азербайджаном Израиль. В свою очередь, Иран настроен на более тесное взаимодействие с Арменией по отдельным вопросам. Прежде всего иранцев интересует небольшой участок границы в мегринском районе, который при неблагоприятных обстоятельствах может быть отсечен вот этим экстерриториальным Зангезурским коридором, против чего иранцы выступают и на формальном, и на неформальном уровнях. Косвенно с Ираном солидаризируется и Россия. После 24 февраля прошлого года т.н. коридор “Север-Юг” между РФ и Ираном приобретает качественно более широкое значение, в том числе и для торговли РФ с Ближним Востоком. Здесь имеются и серьезные противоречия, которые могут аукнуться в будущем — западную ветку коридора предполагается пустить через Азербайджан, но его серьезные контакты с Лондоном, Западом, Североатлантическим альянсом делают этот сухопутный путь проблематичным. Здесь достаточно глубокий клубок противоречий, которые в нынешней турбулентной обстановке и при радикальных противоречиях усилены началом СВО. Возвращаясь к проблематике нагорно-карабахского урегулирования, мы помним, что тот же Шарль Мишель раньше, прежде чем озаботиться какими-то усилиями на Южном Кавказе, где до последнего времени присутствие Брюсселя было весьма слабым, звонил президенту Путину. После 24 февраля мы видим, как эволюционирует политика Брюсселя, включая переговоры в пражском, брюссельском формате, которые Н. Пашинян недавно критиковал в одном из своих выступлений. Ну и наблюдательная миссия на границах Армении, которая вызвала очень серьезную озабоченность в МИДе РФ. Кстати, в связи с обострением у села Тех мы посмотрим, насколько адекватными, удовлетворяющими запросы армянской стороны будут заявления европейских наблюдателей относительно причин этого инцидента. Мне кажется, это будет одним из маркеров. Думаю, вопрос с направлением мониторинговой миссии ОДКБ, от чего отказалась армянская сторона, судя по заявлениям представителей российского МИД и главы альянса, не закрыт.
— Что такое в понимании официальной Москвы сфера воздействия и ответственности России и ОДКБ на Южном Кавказе в контексте армяно-азербайджанского противодействия?
Зоной ответственности является территория Республики Армения. Другое дело, что границы должным образом не демаркированы и не определены. РФ настаивала на этом, в том числе, в рамках трехстороннего формата на уровне вице-премьеров, которые несколько месяцев не встречаются. Это одно из узких мест, поскольку когда глава правительства Армении с трибуны ООН высказывается в том плане, что пусть Азербайджан скажет, что с его точки зрения является легитимной границей Армении, — вот они и говорят, пытаясь такими действиями продвинуться как можно дальше. Это вопрос соотношения сил и возможностей сторон. Вопрос, безусловно, серьезный — без него трудно четко обозначить зону ответственности ОДКБ, и подобного рода инциденты будут возникать. Как я понимаю, Россия ведет и официальную, и, возможно, неофициальную работу, чтобы сблизить позиции сторон, и, кстати, тесный диалог России с Азербайджаном, на что с озабоченностью обращают внимание в Армении, в конечном итоге будет способствовать стабилизации ситуации…
— Что и кто (какие страны, организации) могут добиться того, чтобы Азербайджан прекратил блокаду Лачинского коридора, другие формы давления на жителей Нагорного Карабаха и Армению? Чего достиг Азербайджан в результате этой блокады?
Азербайджан стремится к так называемой интеграции армян Нагорного Карабаха на своих условиях. Мы знаем, что предпринимаются и силовые действия, и действия на грани террористических методов, — как иначе обозначить убийство сотрудников паспортной службы НКР? Есть действия, которые однозначно можно оценить как запугивание. К сожалению, Азербайджан пользуется теми возможностями, которые у него есть. Знаю, в Армении разгоняются претензии в этой связи к российским миротворцам… Хочу обратить внимание, что любой выстрел со стороны российских миротворцев приведет к немедленному ответу и эскалации, и я вовсе не уверен, что российские миротворцы выйдут из нее победителями, с учетом тех сил и средств, которые расположены по периметру территории — по разным оценкам, несколько десятков тысяч человек… На фоне той негативной оценки деятельности российских миротворцев, которая существует и в азербайджанских СМИ, и в экспертной среде, можем предполагать, что последствия будут достаточно серьезными. Альтернатива — переговоры в трехстороннем формате до некоторого времени, осуществляющиеся на базе миротворческого контингента. Сейчас Азербайджан пытается — и делает это достаточно грамотно — перевести это в формат диалога на условиях Баку между азербайджанской властью и, как они говорят, армянской общественностью Нагорного Карабаха. Власти НКР придерживаются своей точки зрения — в частности, глава МИД Сергей Газарян говорит, что это неприемлемо, но мне здесь представляется важным обратить внимание на некоторое самоустранение от процесса официального Еревана… Понятно, что если Армения выпадает в качестве гаранта безопасности НКР, диалог, фактически, вешается на российских миротворцев и другие структуры. С учетом того, что Россия давно не является эксклюзивным игроком в регионе, причем уже давно, они будут иметь только частичный успех.
— Только ли с армяно-азербайджанским конфликтом обусловлена перспектива установления режима стабильности на Южном Кавказе? Возможен ли консенсус между Россией и западными медиаторами в армяно-азербайджанских поствоенных процессах?
Конечно же, не только. Мы неоднократно упоминали затянувшуюся СВО на Украине, которая так или иначе эхом отдается на всем постсоветском пространстве и Южном Кавказе. Различные стороны смотрят и оценивают в том числе и возможности России и российской армии как миротворца, как стороны, которая способна твердо и решительно положить конец различным тенденциям в ближнем зарубежье. Если бы СВО пошла по несколько иному сценарию, не уверен, что были бы сентябрьские события, другие обострения, которые ведут к усугублению ситуации и дальнейшим военным жертвам с гипотетическим перерастанием очередного инцидента в нечто более серьезное… К сожалению, чем дальше на территории Украины и Донбасса будет позиционная борьба, тем больше могут быть различного рода обострения и признаки эскалации в регионе.
По части консенсуса — в российской экспертной среде до последнего времени доминировало мнение, что именно по карабахскому и южнокавказскому вопросу консенсус с западной стороной возможен. Но сейчас ясно, что это не так. Брюссель, Вашингтон будут вести собственную линию в регионе, которая будет диктоваться исключительно их интересами, в том числе, интересом выдавливания российского военного и иного присутствия из региона, но никак не интересами установления прочного и долгосрочного мира между Арменией и Азербайджаном. Потому что, как мы понимаем, подписать бумажку относительно легко — при желании и должном давлении господина Блинкена или еще кого-то, но вот исполнять ее и действительно артикулировать ее на всех возможных уровнях и во всех возможных проявлениях — гораздо более трудоемкая задача.
Серия видео интервью «Повестки и новые алгоритмы политики на Южном Кавказе — 2023» организовывается в рамках проекта Исследовательского центра “Регион” “Новые повестки мира и стабильности на Южном Кавказе после Карабахской войны 2020”, при поддержке Черноморского фонда регионального сотрудничества (Black Sea Trust). Мнения, высказанные в материале, принадлежат их авторам и могут не совпадать с мнениями и позициями Черноморского фонда регионального сотрудничества или его партнеров.