Исследовательский Центр «Регион»
Томас де Ваал, аналитик
— Как армяно-азербайджанские поствоенные процессы и война России против Украины отражаются на внешнеполитических интересах Великобритании? Чего больше сегодня для Великобритании — угроз или возможностей? В чем проявляются эти угрозы и возможности?
На правительственном уровне, к сожалению, Южный Кавказ не занимает очень высокого места в приоритетах британской внешней политики. У нас в Великобритании довольно сильное неправительственное присутствие, несколько НПО работают по Южному Кавказу (возможно, лучшие из них, некоторые хорошие эксперты). И так было всегда. После Брексита эта ситуация ухудшилась. Европейский Союз, который сейчас находится в Грузии, является основным игроком в контексте надежд Грузии на вступление в ЕС, также играет ведущую роль в переговорах по установлению мира между Арменией и Азербайджаном. К сожалению, у Великобритании нет такого профиля и воздействия. Есть отношения со всеми тремя странами, особенно тесные — с Грузией, есть традиционные энергетические отношения с Азербайджаном в свете присутствия там BP. Но это теперь уже не столь важно, как было раньше. А с Арменией приходится устанавливать довольно скромные отношения. Итак, каковы приоритеты Великобритании? Очевидно, что, как и большинство западных стран, Великобритания заинтересована в наличии региональной стабильности. Но, думаю, что главной призмой, через которую Великобритания смотрит на Южный Кавказ, является Россия, она хочет ограничить влияние России. Великобритания была одним из самых решительных, если не самым решительным сторонником Украины на Западе, и хочет сдержать российскую агрессию на Украине. В этом смысле Великобритания будет помогать любой стране Южного Кавказа, которая также захочет уменьшить российское влияние на себя. И это, конечно, касается и Армении. Если Армения сделает такой сильный шаг в сторону от России, то, думаю, что Великобритания поддержит ее. Я предполагаю, что есть восприятие как угрозы, так и возможности. Угроза, очевиднее всего, есть для Грузии. Если эта тенденция сохранится и российское влияние на Южном Кавказе будет и дальше ослабевать, то это будет рассматриваться как возможность для более активного взаимодействия, расширения торговли и т.д.
Читайте также
— Можно ли сказать, что сегодня формируются новые алгоритмы взаимоотношений в регионе Южного Кавказа? В чем именно проявляются эти алгоритмы? Какие из стран (Россия, западные страны, Турция, Иран) наиболее активно продвигают их?
В последние несколько лет наблюдается ослабление роли международных организаций на Южном Кавказе (особенно ОБСЕ, ООН), усиление влияния региональных держав (Россия во втором карабахском конфликте в 2020 г., но и Турция). Иран хочет играть более сильную роль, но, думаю, что он несколько ограничен в силу многих факторов. На Южном Кавказе новая конфигурация. Раньше ЕС был скорее экономическим игроком, но теперь на Южном Кавказе он все больше становится геополитическим игроком. Раньше было опасение, что Южный Кавказ (например, из-за конфликта Армения-Азербайджан) станет своего рода прокси-конфликтом между Россией и Западом. Но на самом деле этого не так много. Россия и Запад соревнуются, но как участники переговоров, и в данном отношении это довольно благоприятная конкуренция. Но мы наблюдаем, как этот прокси-конфликт все больше распространяется на страны Ближнего Востока. Израиль – это более крепкие отношения с Азербайджаном, Иран – это обеспокоенность ситуацией и большая поддержка Армении, это даже Индия и Пакистан, проникающие на Южный Кавказ. Индия в контексте поддержки Армении, Пакистан — Азербайджана. Я бы сказал, что за последние несколько лет мы видим, что Южный Кавказ находится как бы на пути к присоединению к Ближнему Востоку, и это нехороший феномен.
— Какова перспектива установления режима мира и стабильности на Южном Кавказе, учитывая противодействие между Арменией и Азербайджаном, обострившийся конфликт между Россией и западными странами из-за российско-украинской войны?
Тех из нас, кто изучает и наблюдает за Южным Кавказом, сильно разочаровывает то, что мы видим в реальности, при том, что эти три небольшие страны географически близки друг к другу, у них есть большие перспективы в плане экономического сотрудничества, транспортных связей и так далее. Но все же этого никогда не происходит. Даже знаменитый 9-й пункт ноябрьского 2020 г. соглашения о прекращении огня между Арменией и Азербайджаном, в котором говорится, что все транспортные пути будут разблокированы, спустя два с половиной года так и не выполнен. И это крайне разочаровывает. Так что я не вижу, к сожалению, перспектив большого режима сотрудничества на Южном Кавказе. Отчасти это из-за конфликта между Арменией и Азербайджаном. Отчасти из-за геополитики, прокси-конфликта, отчасти потому, что местные экономические игроки получают такие большие доходы и такую большую ренту. Для них закрытые границы и блокпосты, таможня — это плюс. Это означает, что они могут зарабатывать больше денег. Их не интересует прозрачность границ или свободное экономическое сотрудничество, потому что тогда ваши крупные олигархи на местах, как в Азербайджане, так и в Армении, скорее потеряют деньги, чем заработают.
Война на Украине, вторжение России в суверенную страну означает, что уровень доверия к России крайне низок во всех трех странах Южного Кавказа, в том числе и в Армении, которая, как известно, раньше была союзником России, но чувствует, что Россия не выполняет своих союзнических обязательств. Так что это дополнительная сложность, потому что Россия является гарантом соглашения от ноября 2020 г., в котором говорится, что транспортное сообщение будет разблокировано. Но там же отмечено, что дорогу в Нахичевань через Армению будет охранять ФСБ России. И это, думаю, проблематично почти для всех нерусских, что международное транспортное сообщение будет охранять ФСБ, и потом у нас экономические санкции против России. Запад сильно обеспокоен тем, что все три кавказские страны довольно слабы в вопросе санкций и, следовательно, являются своего рода дырами в санкционном режиме, которыми может воспользоваться Россия. По всем этим причинам труднее становится формирование некого режима экономического сотрудничества.
— На Ваш взгляд, какие страны, организации могут добиться того, чтобы Азербайджан прекратил блокаду жителей Нагорного Карабаха, которая продолжается уже более 4 месяцев? Каковы, на Ваш взгляд, основные ожидания Азербайджана от блокады и чего сегодня добился Азербайджан?
Азербайджан использует то, что кто-то назвал дипломатией принуждения. Он использует как силу, так и дипломатию, чтобы попытаться получить то, что он хочет, поэтому он занимает весьма максималистскую позицию. Как видим, принуждение армян Карабаха к принятию азербайджанского флага без каких-либо реальных предложений им прав или автономии. И вот очевидно, что закрытие Лачинского коридора и новый блокпост (кроме КПП РМК, также и Азербайджана – ред.) призваны оказать давление на карабахских армян. Это очень серьезная ситуация, и, скорее всего, она приведет к новому конфликту, может быть, не в таких масштабах, как мы видели в 2020 году, но в меньших масштабах точно. К сожалению, я не могу представить, чтобы эта ситуация продолжалась без какого-либо насилия. Что может остановить это? Ну, мы видели решение Международного Суда в феврале (2023г. – ред.), которое, как многие надеялись, остановит это, но ясно, что это всего лишь решение суда. Он не имеет никакой силы на земле. Так что международные организации могут попробовать. Но, безусловно, я думаю, что Россия — первый игрок, который может это остановить. Но тогда Россия в течение четырех месяцев почти ничего не делала и как бы наблюдала, была своего рода свидетелем, сторонним наблюдателем, как устанавливался новый блокпост. В настоящий момент мы наблюдаем достаточно серьезный уровень переговоров в Вашингтоне с личным участием госсекретаря Блинкена. Так что Соединенные Штаты, я думаю, вкладывают в это свое влияние, время и энергию, и это позитивно. Но опять же, какие правоприменительные возможности есть у Соединенных Штатов? Аналогично и с Европейским Союзом, когда Шарль Мишель в прошлом году потратил много времени и усилий на этот процесс. Это остановится, когда Азербайджан почувствует, что хочет меньше принуждения и больше дипломатии, и когда почувствует, что цена применения силы слишком высока. Но этот момент не наступил, к сожалению.
— Насколько эффективной может быть политика равноудаленности от сторон армяно-азербайджанского и российско-украинского конфликтов?
Часто бывает не очень полезно сравнивать все эти конфликты. Они все такие разные. Мы любим цитировать Толстого, который говорит: “Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему “. И так же все эти конфликты по-своему разные. Очевидно, что сейчас мы наблюдаем, как Азербайджан использует возможность быть крайне агрессивным по отношению к Армении с операциями через границу, закрытием Лачинского коридора и т. д. Так что агрессивное поведение исходит из Азербайджана. Но я бы не сказал, что Азербайджан воспринимается в роли России по отношению к Украине. Думаю, что обе стороны (и Армения, и Азербайджан) в последние 30 лет были агрессивны. Поэтому я бы распределил их по разным категориям. Я, конечно, совершенно ясно хочу, чтобы агрессия Азербайджана в коридоре и на границе с Арменией прекратилась. Но и не думаю, что эта агрессия на том же уровне, что и поведение России на Украине. Россия вторглась в суверенное государство, захватила сотни городов и деревень, погибли десятки тысяч людей. Это другой порядок проблем. Это крупная европейская война. Да, армяно-азербайджанский конфликт серьезен, но не на том же уровне.
Серия видео интервью «Повестки и новые алгоритмы политики на Южном Кавказе — 2023» организовывается в рамках проекта Исследовательского центра “Регион” “Новые повестки мира и стабильности на Южном Кавказе после Карабахской войны 2020”, при поддержке Черноморского фонда регионального сотрудничества (Black Sea Trust). Мнения, высказанные в материале, принадлежат их авторам и могут не совпадать с мнениями и позициями Черноморского фонда регионального сотрудничества или его партнеров.