JAMnews. Точных данных о том, сколько представителей ЛГБТ-сообщества ежегодно подвергаются дискриминации или насилию в медицинских учреждениях Армении, нет. Такого исследования в стране никогда не проводилось. Единственный источник такой информации – занимающиеся проблемами сообщества общественные организации, которым люди готовы доверить свои проблемы. Но у них нет полноценного представления о ситуации. Мало кто сообщает о том, что подвергся насилию или дискриминации из-за своей сексуальной ориентации или гендерной идентичности.
«Не обезболивайте, пусть потерпит»
23-летний Артак никогда не скрывал, что он гей. Считает, что этому способствовало и то, что в 13 лет после развода родителей он вместе с матерью переехал жить во Францию.
«Думаю, если бы я остался в Армении, то мне бы пришлось либо скрывать свою ориентацию и жениться на какой-то женщине, как многим другим, сделав несчастной и ее, и себя, либо всячески сопротивляться своей идентичности, доведя себя до сумасшествия. Матери было тяжело, но она приняла действительность, и теперь она моя поддержка и опора», — говорит Артак.
Читайте также
Три года назад во время очередной поездки в Армению он оказался в операционной. Острая боль в желудке время от времени стихала, напоминая пищевое отравление. Артак решился вызвать неотложку только на рассвете, когда уже задыхался от боли. Врач скорой диагностировала острый аппендицит, его перевезли в больницу.
«В больницу я поехал один. В тот момент я даже не подумал, что могу позвонить кому-то из знакомых. Только спустя часы позвонил тете. Сначала все было более или менее сносно. Провели необходимые исследования. Я тогда не знал, что возьмут и анализ на ВИЧ/СПИД, и сам попросил сделать его. Удивленная медсестра спросила, почему я так беспокоюсь. Я ответил, что в группе риска. Через полчаса все уже знали, что я гомосексуал», — говорит Артак.
В операционной врач периодически одергивал медсестер: «Плакать надо, а вы смеетесь». Артак понимал, что говорят о нем, но боль была невыносимой, а с ним – никого, так что возможности поменять больницу не было.
«Последнее, что я помню, это как доктор посмотрел на меня и сказал: «Такие мрази должны сдохнуть, я 20 лет не для того учился, чтобы их лечить». Когда я очнулся после наркоза, меня перевели в палату, а через несколько часов у меня начались мучительные боли. Пытался позвать на помощь, но никто меня не слышал.
Через некоторое время тот же врач пришел осмотреть меня. Все было в норме. Пока он меня осматривал, не сказал мне ни слова, задавал вопросы медсестре, а она отвечала, будто меня и не было вовсе. Когда он уже выходил из палаты, медсестра сказала, что у меня боли и я хочу обезболивающее. Врач очень грубо ответил: ”Не обезболивайте, пусть потерпит, таким поделом помучиться”», — вспоминает Артак.
Первую ночь он провел без обезболивающих, потом попросил тетю купить ему лекарства. Она решила посоветоваться с врачом, какие купить лекарства. Артак предполагает, что именно во время этого разговора врач рассказал о его сексуальной ориентации.
«Мало того, что я корчился от боли почти два дня, к этому прибавились еще обсуждения моей личной жизни. Помню, через полчаса тетя вошла в палату и заплакала. Не знаю, от стыда или унижения. Не захотела ничего со мной обсуждать. Моих переживаний было недостаточно этим людям, они заставили страдать и мою тетю».
После выписки из больницы Артак думал о привлечении к ответственности врача и медперсонала, но в итоге отказался от этой идеи:
«Сначала я понял, что законы несовершенные, и мне, наверное, не удастся отстоять свои права. Потом подумал о своей семье, о том, что им снова придется пережить этот кошмар. И понял, что должен просто попытаться не иметь ничего общего с армянскими системами».
«Кто будет первым?»
Руководитель НПО «Центр развития права», юрист Виолетта Зопунян наслышана о случаях дискриминации или насилия в отношении представителей ЛГБТ. Но ни один из этих инцидентов не дошел до суда. Юрист узнает о них в основном из бесед с сотрудниками организаций, занимающихся защитой прав ЛГБТ сообщества, или из их докладов.
«К сожалению, люди скептически относятся к возможности добиться справедливости или защитить свои права. Поэтому они часто отказываются от юридического урегулирования в случае дискриминации или насилия в их отношении. Видят безуспешность этих попыток, независимо от затраченных ресурсов и времени. Другая причина отказа от защиты своих прав – боязнь стигматизации», — говорит она.
Между тем, Зопунян уверена, что если люди начнут говорить о таких случаях, легче будет добиться системных изменений. Даже один-два объявленных, зафиксированных случая могут изменить ситуацию.
«Стратегические, системные изменения начинаются с прецедентов. Если люди начнут говорить о важности реализации своего права, отсутствии возможности его реализации, если они поймут, что их случай не является локальным или исключительным, то можно будет внести такие изменения, которые исключат такие случаи для многих других людей», — говорит юрист.
Он объясняет, что в законе Республики Армения «О медицинской помощи и обслуживании населения» ЛГБТ-сообщество никак не отделяется. Это означает, что любой случай дискриминации или насилия в их отношении будет рассматриваться независимо от сексуальной ориентации или гендерной идентичности.
«В то же время следует отметить, что законодательно закреплено положение об исключении дискриминации, подразумевающей любой ее вид, в том числе по признаку сексуальной ориентации или гендерной идентичности. Проблема могла бы быть в определенной степени решена, если бы в Армении было законодательство о запрете дискриминации и обеспечении равноправия, которое могло бы стать дополнительным механизмом защиты для людей этой и других групп», — говорит Зопунян.
Выдержка из Специального доклада о пытках и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видах обращения и наказания:
«Лесбиянкам, геям, бисексуалам, трансгендерам и интерсексуалам часто отказывают в медицинской помощи. Они подвергаются оскорбительному обращению, публичному унижению, психиатрической экспертизе, принудительным процедурам, таким как стерилизация, «конверсионная» терапия, гормональная терапия и генетически корректирующие операции под названием «реконструктивной терапии». Это почти никогда не является необходимостью и приводит к тяжелой и пожизненной физической и психологической боли и страданиям и может быть равносильно пыткам и бесчеловечному обращению».
Совет по правам человека ООН
Статья полностью
Сона Мартиросян
