В общественном диалоге этим «третьим» является «республика»
Сначала три эпизода. На столе одного из моих коллег несколько лет назад я заметил книгу, автор которой, мягко говоря, не воспринимается обществом однозначно. Сам факт существования этой книги подавался как «компромат». Не важно, что ответил мой коллега. Речь идет о менталитете, что чтение той или иной книги считается компрометирующим. Или если ты читаешь эту книгу, значит, ты — поклонник её автора.
Второй эпизод. Я брал интервью у одного человека и говорил на темы, далёкие от «политики» (то есть от борьбы за власть). (Кстати, признаюсь, что в последнее время я стараюсь как можно меньше читать, слушать, писать или говорить о «политике» — «политические» темы у меня, мягко говоря, вызывают отвращение). После интервью один из моих друзей позвонил мне и сказал: «Ты знаешь, что этот человек — николовец?» Честно говоря, я не знал, и этот вопрос меня в данном случае абсолютно не волновал.
Третий эпизод. Оппозиционный депутат сфотографировался с депутатами правящей партии, и эта фотография тоже считается серьёзно компрометирующей. Хотя понятно, что если человек депутат, то (оставим в стороне вопрос, должен ли он был в данном случае брать или потом сдать мандат) его обязанность — общаться с другими депутатами. В противном случае непонятно, зачем его вообще отправили в парламент.
Читайте также
Чтение разных книг, публичное выражение различных мыслей (ограничения предусмотрены законом, т.е. не должно быть, например, какой-либо дискриминационной пропаганды), ведение диалога с разными людьми — я считаю, что всё это нормально. Возникает вопрос: ради чего? На каком основании это должно происходить? Или, если перефразировать, как должен проходить нормальный диалог?
По этому поводу я вспомнил мысль русского выдающегося литературоведа Михаила Бахтина. По его мнению, любое высказывание имеет своего адресата, чьего ответа, реакции, понимания автор этого высказывания, так или иначе, ожидает. Но помимо этого «второго» автор предполагает находящийся на более высоком уровне «третий», идеальное понимание которого ожидается в метафизическом пространстве или в историческом времени. В разные исторические эпохи и в различных мировоззренческих контекстах этот «третий» имел различные идеологические выражения — Бог, абсолютная истина, беспристрастный суд совести или истории, народ, наука и так далее. Бахтин был уверен, что любой диалог происходит как бы в присутствии этого невидимого «третьего», который находится выше обоих. Если диалог личный, то, предположительно, вполне достаточно присутствия Бога или Совести.
Когда же диалог общественный, то к «третьему» должно, очевидно, прибавиться общее благо, общая цель, «общее дело», которое на латинском звучит как res-publica — республика. Это не только не исключает, но наоборот, требует многообразия мнений, которое и является движущей силой республики. При наличии «третьего» исключено, чтобы ты обижался или злился, когда тебя не понимают. Или, более того, чтобы ты хотел отомстить тем, кто тебя отверг.
…Когда Иисус решил пойти в Иерусалим, по пути Он послал своих учеников в одно из самарийских селений, чтобы они приготовили для Него место для ночлега. Но местные жители отказались принять посланников Господа. Тогда ученики Его, Иаков и Иоанн, увидев это, сказали: «Господи, хочешь ли, чтобы мы сказали, чтобы огонь с неба сошел и уничтожил их?». Но Он обернулся и обличил их, сказав: «Не знаете, какого вы духа, ибо Сын Человеческий пришел не губить души человеческие, а спасать» (Лк. 9:55).
Арам АБРАМЯН
Газета «Аравот»
26.11.2024
