The Moscow Times. Разговор с турецкими журналистами премьер-министр Армении Никол Пашинян начал со своего видения истории. «С какой целью мы используем историю? Для того, чтобы исторические конфронтации стали вечными? Или для того, чтобы исторические конфронтации стали для нас посылом о необходимости строить мирное, партнерское и стабильное в региональном плане будущее?».
Отдавая предпочтению второму варианту, Пашинян настаивает: границы между историей и будущим нет. И резюмирует: «Наша официальная позиция заключается в том, что международное признание геноцида армян сегодня не входит в число наших внешнеполитических приоритетов».
Арагац вместо Арарата
Армянская политическая практика показывает: даже самые правильные слова и призывы, хоть об умении ставить реальные цели, хоть о необходимости отказаться от мифов, которые питали поколение за поколением, да даже о том, что, какую партию в Армении не создавай, все равно получатся немного дашнаки (хотя говорят, это открытие он позаимствовал у предшественников времен Левона Тер-Петросяна, первого президента Армении) — словом, все, что граждане, пусть не сразу и с трудом, выслушали бы и приняли от любого другого политика, они не желают слышать от Никола Пашиняна.
Кажется, произнеси он самую общепринятую банальность, хоть «мир лучше чем война» или даже «свобода лучше несвободы», оппозиция немедленно соберет митинг протеста, а на ереванских кухнях это будут передавать как очередной анекдот.
Читайте также
Но Пашинян говорит отнюдь не банальности. Он нарушает запреты, которые так до него нарушали разве что самые отчаянные постсоветские реформаторы. Но они это делали ради реформ, о которых в Армении не помышляют, и отсутствие ответа на вопрос, ради чего это делает Пашинян усиливает изначальное раздражение от того, изменить привычку думать им предлагает человек, который, по убеждению многих, вверг страну в ту самую катастрофу, после которой только и остается ее пересматривать.
А Пашинян будто специально и вопреки всему следует избранной формуле: все разумное еще и полезно с точки зрения укрепления его личной власти. После всех пертурбаций, пережитых Армений, в ней переплетены два основных сюжета: отсутствие внутриполитических альтернатив и внешнеполитическая безопасность.
Россия не могла ее обеспечить, хотя бы потому, что не особо и хотела, Азербайджан в ее стратегической логике был ей ближе и важнее, чего она никогда и не скрывала, не говоря о Турции. Но и Европа такой гарантией тоже стать не сможет, даже если захочет (вряд ли) — и по логистическим причинам, и по политическим. Сама Армения противостоять какой бы то ни было агрессии не может, помощь каких-нибудь врагов ее врагов, того же Ирана, маловероятна и вряд ли состоятельна. Словом, единственной действенной системой безопасности для Армении может быть только мир с соседями.
Именно идею этого мира рекламирует избирателю Пашинян, и избиратель, как бы он ни относился к Пашиняну и с какой бы готовностью он ни выходил на улицу против изменнической, как уверяет оппозиция, делимитации и прочих уступок, понимает, что если кто и может снизить риски войны, то только Пашинян. И когда-нибудь он за это непременно заплатит. Но не сегодня.
Армянский дуализм понимают и в Баку, и в Анкаре, и в Москве, и в Брюсселе, и в Париже, и в Вашингтоне. И каждый играет в свою собственную игру, к Армении отношения, может быть, и не имеющую, но к которой Еревану надо приспосабливаться. Уступки Еревана не столько минимизируются, сколько структурируются — в соответствии с той самой логикой «исторической разумности» — и эта упаковка оказывается и технологичной, и эффективной. Строго говоря, реальная Армения, провозглашенная Пашиняном в противовес мифической и исторической — атлас уступок, продиктованных словно не давлением соседей, а возвращением страны в реальность мира преданий о величии от моря до моря. Гора Арагац — вместо горы Арарат.
Вечер в Византии
Выбора между миром и войной тоже не получается. Выбирать остается между постоянной угрозой войны и миром безо всяких гарантий, поскольку Азербайджан оставляет за собой право сильного, по нынешним временам все менее теоретическое. И эта неопределенность сама по себе становится частью схемы возможного урегулирования.
Поэтому Ереван ищет места для гирек возможно баланса по всему периметру этого причудливого пространства — и географического, и политического. И если еще недавно его тактика сводились к попыткам совместить все более двусторонний формат переговоров с Баку с демонстрацией движения на Запад, то теперь на фоне меняющейся мировой диспозиции Ереван ищет новых путей, которые на самом деле чрезвычайно напоминают старые.
Распараллеливание переговорных процессов с Баку и с Анкарой всегда были одной из сюжетных линий армянской дипломатии в карабахском урегулировании. Найти брешь между позициями Азербайджана и Турции почти удалось в 2008 году, в ходе так называемой «футбольной дипломатии», когда по случаю попадания сборных Армении и Турции в одну отборочную группу чемпионата мира появился повод для радушных встреч тогдашних президентов Сержа Саргсяна и Абдуллы Гюля. Но в этом порыве, за которым, по мнению многих наблюдателей, стоял Вашингтон, были явно недооценены как степень влияния на Анкару со стороны Баку, так и возможности совместной игры Баку и Москвы, стараниями которых начинание было свернуто. С тех пор любая попытка Еревана повторить опыт наталкивалась на вежливые советы Анкары урегулировать сначала отношения с Баку.
Теперь ситуация меняется. Баку подчеркивает лояльность к Вашингтону, посол Азербайджана даже призвал США к стратегическому партнерству. Пока явных признаков взаимности, на которые рассчитывал Баку, не видно. Но, как полагают аналитики и в Азербайджане, и в Армении, может по крайней мере снизиться давление Вашингтона на Азербайджан в вопросе его давления на Ереван. С чем Еревану придется считаться. И что он явно пытается компенсировать как раз на турецком направлении.
Анкара не скрывает тревоги, которую вызывает у нее меняющаяся Америка, в частности, ее активность на Ближнем Востоке. Возможно, Турции придется почувствовать и изменение своего статуса в НАТО, который придавал ей в этом регионе определенную эксклюзивность.
Не то что бы Турция решила стать покровительницей Южного Кавказа — скорее, Южный Кавказ становится частью того региона, в котором Турция претендует на лидерство и, соответственно, на роль гаранта безопасности. В этой новой гравитационной системе Турция уже обозначает сближение с Европой.
И, наконец, именно Турция наряду с Россией видит себя ведущим бенефициаром Зангезурского коридора – из Азербайджана в Нахичевань, азербайджанский эксклав, который граничит с Турцией. Только в отличие от России, которой не важно, как он будет проложен, уговорами или новой войной, Турции нужен исключительно дипломатический успех этого начинания, как и вообще максимально дипломатическое урегулирование армяно-азербайджанских коллизий.
Что Анкара со всей возможной деликатностью время от времени дает понять Баку. В том числе, и оптимистическими для Еревана намеками на изменение армяно-турецкой повестки. Например, возобновились разговоры об открытии погранперехода, но, судя по всему, пока это происходит в рамках дипломатического византийства символов, намеков и двусмысленных сигналов.
Вкус к новой игре Анкара обнаружила, и возможно, это часть разгадки — почему ничего особенного не значившие пункты армяно-азербайджанского мирного договора, которые никак не удавалось согласовать, вдруг согласовались — примерно в то же время, когда Пашинян пригласил журналистов из 10 турецких изданий, включая самые влиятельные, и армяноязычный AGOS, созданный Грантом Динком, убитым националистическим турецким фанатиком.
Мир в полушаговой доступности
У отказа считать признание геноцида армян внешнеполитическим приоритетом есть как минимум два контекста. С одной стороны, от того, что оно было таковым, ничего не менялось ни в Армении, ни в мире, это было лишь фактом ее отношений с Анкарой и отчасти с Баку, незыблемыми и комфортными, каким кажется любой статус-кво. Ереван мог себе это позволить, не рискуя неизменностью привычного бытия и понимая, что теоретически когда-нибудь проблема как-нибудь решится. Как каждая армянская власть понимала, что захваченные районы вокруг Карабаха придется отдать — но пусть это сделают те, кто придет на смену, а на смену никто никого пускать все равно никто не собирался.
Карабах вместе с районами пришлось отдать, на смену пришел Пашинян, и ставки теперь совсем другие. Нет Карабаха — значит, нет предусловий, которые ставила для армяно-турецкого урегулирования Анкара, и есть обще понимание, что в самой природе соседства надо что-то принципиально менять. Совсем отделить друг от друга позиции Баку и Анкары все равно не получится, речь только о бреши между ними, которую Ереван и использует. Никто не делает решающего шага, но по полшага с с каждой стороны в каждом направлении делать можно. Дважды по полшага — это шаг, Армения и Турция становятся на полшага ближе друг к другу — ровно настолько, насколько ближе Ереван и Баку к мирному договору.
Полууспех с Анкарой Ереван предъявляет Баку, полууспех с Баку — Анкаре, и таким образом создает пусть пунктирный, но контур безопасности в самой тревожной части своего периметра. Частью уравнения становится и Россия, отдаление от которой уже примерно полгода замедляется, а теперь и вовсе прекращается — примерно в той же степени, в которой угасает обида за Карабах, этот тренд иссякает и с предвыборной точки зрения, значит, в план электоральной победы на 2026-й пришло время вносить коррективы.
Система общемировых представлений не обходит и Армению, и власть тонко чувствует момент, когда широко разрекламированную вестернизацию следует несколько сдобрить участием в параде в День победы в Москве. Последняя новость — Пашинян распорядился восстановить связи всех госведомств с российскими коллегами — как сказано, в связи с «последними геополитическими изменениями». В чем они заключаются, не уточняется, но есть подозрение, что речь не столько о них, сколько о том, что о них могут задуматься граждане, и этот поворот в связи с теми же выборами необходимо опередить хотя бы на те же полшага.
Все эти полушаги с равной вероятностью могут как вырасти до полного, так и обнулиться, но даже те построения, которые получаются, все равно лучше полного их отсутствия. К тому же торопиться некуда ни Еревану, ни Баку. Договор о мире согласован и готов к предъявлению всем, кто им заинтересуется, хоть Анкаре, хоть Вашингтону, хоть Брюсселю. Декларация о намерениях иногда заменяет сами намерения, а требуемое Азербайджаном изменение конституции Армении если и начнется, то лишь через год, одновременно с выборами. И если конституция и изменится, то наверняка в пользу армянской власти.
Ну и заодно — как шаг навстречу Баку.