Каковы основные «нарративы» армянской действительности?
Бывший россиянин, а ныне израильский социолог Виктор Вахштайн в одной из своих последних лекций отвечает на вопрос о том, когда нарративы («заряженные» мировоззрением истории) становятся более или менее устойчивыми и влиятельными.
Для этого, по его словам, необходимо, чтобы нарратив соответствовал 4 критериям:
а) идентичность, определённая групповая принадлежность;
Читайте также
б) разделение на добро и зло, чистое и грязное, в том числе с точки зрения описания «времен»: «тот период был хорошим, периодом достойной жизни, а тот был полной противоположностью»;
в) третье измерение – пространственное: глобальное зло, местное зло, то же самое, конечно, касательно добра;
г) об ответном «направлении» — куда движется мир, моя страна, куда иду я сам?
Попробуем сделать предположения, какие нарративы в армянской действительности соответствуют этим критериям. Но сначала сделаем важное уточнение: в случае с нарративами неважно, верны они или нет, справедливы ли оценки. Важно то, во что верят большие группы людей.
Согласно первому критерию (а), люди могут идентифицировать себя как «представителей армянского народа». И в этом случае они стремятся обозначить группы, противоположные им, враждебные их идентичности — это могут быть русские, турки, «соросовцы», бывшие, грабители, «николовцы».
Здесь можно выделить два основных нарратива (разумеется, с множеством подвариантов):
-
«Мы — народ, а они — бывшие, грабители и русорабы (рабы русских)»
-
«Мы — народ, а они — протурецкие, соросовцы и николовцы»
Повторим: речь идёт о двух основных нарративах, которые на данный момент более или менее устойчивы.
Во втором пункте (б) — на вопрос о том, какие времена были более яркими, а какие — более мрачными, — наши сограждане, вероятно, ответят по-разному. Те, кому за 60, как правило, имеют два нарратива:
1) До 1990-х годов (иногда — до прихода Горбачёва) всё — экономика, здравоохранение, наука, образование, культура — процветало, а потом всё развалилось, разрушилось.
2) До 1990-х — была коммунистическая автократия, репрессии, преследование инакомыслящих, застой, маразм Политбюро, а после 1990 года открылся пусть и трудный, но долгожданный путь к свободе.
Однако не стоит особенно сосредотачиваться на этих нарративах, поскольку поколение моих ровесников постепенно уходит со сцены.
Как после 1991 года в общественных нарративах распределяются «чёрные» и «белые» временные периоды?
Здесь несколько вариантов:
1/1990-е —«холодные-темные», 2000-е — грабёж, после 2018-го — триумф суверенитета и мира (нарратив «тьмы и холода» частично унаследован от нарратива предыдущего поколения о «расцвете Советов».
2/ 1990-е —«холодные-темные», 2000-е — победы, после 2018-го — крах, катастрофы
3/ 1990-е — победы, 2000-е — укрепление этих побед, после 2018-го — крах
4) 1990-е — победы, 2000-е — грабёж, после 2018-го — крах
5) Всё — чёрное: 1990-е — «холодные и темные», 2000-е — грабёж, после 2018-го — крах
Разумеется, могут быть и определённые оттенки, «серые» участки, но основные схемы нарративов ясны.
С третьим (c) критерием всё ясно:
1/ Светлый, прогрессивный, демократический Запад (всемирное благо) — избранная народом власть, освободившая нас от российского ига (местное благо) — отсталая, имперская Россия (глобальное зло) — «пятая колонна» Армении— они же бывшие и грабители (местное зло)
2) возглавляемая сильным лидером и стремящаяся к независимости Россия (всемирное благо) → патриотичные армяне, осознающие роль России (местное благо) → развращённый, про-LGBT-ий Запад (всемирное зло) → сороссовцы (местное зло)
Четвёртый тип нарративов напрямую вытекает из трёх предыдущих.
Например, если вы видите в Армении победу «светлого Запада», то, скорее всего, верите, что мир и вместе с ним Армения движутся вперёд, по пути прогресса. А если вы считаете, что Армения разрушена или ею управляют «соросовцы», то вы уверены, что все мы катимся в пропасть.
Последнее замечание: Ошибочно думать, что нарративы полностью зависят только от того, кто, как и насколько эффективно способен «внедрить» что-то в сознание граждан. Это, безусловно, один из факторов — но не единственный.
Арам АБРАМЯН,
Газета «Аравот»,
02.09.2025
