Грант
Матевосян никого не предал. Его предали многиеУ каждого из нас есть
вполне естественное и по-человечески понятное желание говорить о своем общении
— пусть даже мимолетном — с Великими. Мысль о том, что ты был современником Гения,
дышал с ним одним воздухом, а тем более хотя бы раз находился в одном с ним пространстве,
вызывает гордость и неоправданный восторг. Встречу с Грантом Матевосяном четыре
года назад и предоставившуюся тогда возможность заснять его на пленку я считаю
одним из самых дорогих эпизодов в своей жизни. В 2001 году, на очередном съезде
Союза писателей Армении, к Гранту Матеовосяну, который с поистине христианским
терпением и благородством переносил ругань и критику своих собратьев по перу (если,
конечно, среди них был хоть один достойный этого звания), обратилась некая личность,
имя которого не стоит даже называть рядом с именем Матевосяна. “Смотри, вот они,
твои журналисты”,- сказал этот человек. “Они” относилось и ко мне, и я была
счастлива этим. Позднее, сидя в кафе рядом с Союзом писателей и пытаясь отойти
от царящей повсеместно атмосферы предательства и подлости, мы наслаждались присутствием
Мэтра. Неожиданно он подошел к нам и спросил: “Так значит вы – “мои”, да?“ До
сих пор я лелею в душе надежду, что, задавая этот вопрос, Грант Матевосян смотрел
именно на меня. И я уверена, что на это надеялся каждый из сидящих в тот момент
за столиком. А сегодня те представители “интеллигенции”, которые в свое время
отравляли жизнь Гранту Матевосяну, восхваляют его, рассказывая, как были близки
с ним и как любил их писатель. Между тем это всего лишь мелкие торгаши — раньше
они за деньги ругали Левона Тер-Петросяна, сегодня за деньги льстят Роберту Кочаряну.
Сейчас можно, разрешено чествовать Гранта Матевосяна, сейчас это безопасно – писатель
ведь уже не может выступать с “политически ошибочными” заявлениями, скажем, говорить
теплые слова в адрес Вано Сирадегяна. А тем более в нынешний, юбилейный, год мы
услышим еще много лицемерных восторженных высказываний от людей, поливавших в
свое время грязью великого писателя. Когда в свое время Матевосян, не послушавшись
советов Вано Сирадегяна, к которому относился как к сыну, согласился занять пост
председателя Союза писателей, не знал, что его ждет тот же торг и то же предательство.
В дальнейшем Вано Сирадегян убеждал себя и нас, что, отправляя Варпета председательствовать
в СП, не лишил его возможности заниматься творческой работой. А то, что Варпет
перестал писать Сирадегян объяснял так: “Грант потерял родину, потерял ту страну,
о которой, для которой писал”. Возможно, это и так: для писателя, наверное, важна
атмосфера, важен воздух, которым он дышит. Но когда этот воздух загрязняется пустыми
словами и делами посредственностей, писатель оказывается в вакууме. И все же из
письменных ответов на вопросы журналистов, которые затем вошли в книгу “Не предавайте
вашего брата”, чувствуется, что Матевосян нащупал темы, на которые мог писать.
Во всех случаях пост председателя Союза писателей был не для Варпета. Он был
Писателем с большой буквы. Бог создал его не для того, чтобы он сидел в пахнущем
плесенью здании СП и выдавал 10-ти или 5-дневные путевки в Цахкадзор или по разным
поводам раздавал деньги членам союза. Бог создал Гранта Матевосяна, чтобы в конце
20-го века не оставить нас, армян, без Совести, без Мысли, без Возвышенного. Он
был эталоном, слишком недосягаемым для нас. Независимая страна, государственность,
которые Грант Матевосян приветствовал, становились ущербными из-за “27 октября”,
из-за выдворения Вано, из-за половинчатости осуществляемых шагов. Его страну терзали,
раздирали на части. “В результате блестящих побед друг над другом мы оставили
на арене растерзанную страну, которая относится к нам как к пасынкам, а мы к ней
– как к чужой. Чтобы этого не произошло, чтобы все мы обрели друг друга, принадлежали
друг другу… Но этого не было и не будет. Вазген не для того был убит, чтобы в
наших с вами взглядах мы прочли родину. Демирчян, Тер-Петросян, Сирадегян не для
того были изгнаны с арены, чтобы на арене вновь была наша с вами родина и мы все
были бы ее сыновьями”,- говорил Грант Матевосян. И добавлял: “Обидно, что каждому
вновь приходящему стены дома кажутся выросшими из земли; каждый уходящий уносит
с собой возможности и перспективы, которые кажутся ему его собственными, а не
возможностями и перспективами родины и своего преемника”. Матевосян, будучи
необычайно тонкой и великой Личностью, не мог легко переносить все эти потери
и так долго не браться за перо. Сам он признавался: “Моя болезнь – психологический
тупик”. Кто знает, если бы Грант Матевосян видел свой свет, свой путь, свою нужность,
он, возможно, был бы еще жив. Мелания БАРСЕГЯН Фото автора