Правозащитная система в Армении не состоялась, считают бывшие политзаключенные
В начале этого года мы писали о том, что правозащитники, которые должны проявлять нейтралитет, оказались на разных политических полюсах. Некоторые из них из-за политической антипатии к Левону Тер-Петросяну предпочли молчать о нарушениях прав. Другие, наоборот, благодаря политической симпатии к лидеру Армянского национального конгресса пополнили лагерь его единомышленников. Сегодня мы решили представить мнение по этому вопросу бывших политзаключенных, которые, оказавшись в заключении, лучше других могут сказать, состоялись ли в Армении общественные правозащитные организации или нет.
Давид Матевосян: «Находясь в тюрьме, мы со всей ясностью поняли, что все (я имею в виду не только правозащитников), кто из-за комплекса неполноценности испытывает антипатию к Тер-Петросяну, уклонились от конкретных оценок нашего статуса».
Петрос Макеян: «Правозащитные структуры поляризованы, что является следствием поляризации всего общества: большинство составляет народ, а меньшинство — представители властной пирамиды, правящей банды. И даже те властные деятели, которые придерживаются некоторых моральных принципов, пытались сохранить «честь мундира». За 1,5 года заключения мы видели этих людей лишь 1-2 раза. Они посещали уголовно-исполнительное учреждение, пожалуй, только для того, чтобы представить отчет против полученных грантов (г-н Макеян не назвал имена. — А.И.). Я считаю, что это нормальное явление, поскольку правозащитные органы, как и обычные граждане, не могут свободно действовать при той банде, которая сформировалась в Армении. Они должны были выполнять свой гражданский долг, но люди, получающие гранты от власти или с ее помощью, связаны по рукам и ногам и не могут полноценно выполнять правозащитные функции».
Вардгес Гаспари: «Хочу уточнить: о каких общественных организациях идет речь — о тех 5-6 тысячах, которые, как утверждают, существуют или…? Я могу сказать о группе общественных наблюдателей, осуществляющих контроль за уголовно-исполнительными учреждениями Министерства юстиции РА. Они включают в себя 10-15 общественных организаций, но для меня была заметна активность лишь 5-6 из них. Я не хочу недооценивать деятельность других общественных организаций, которая хотя и осуществляется, но незаметно. Вообще работа правозащитных организаций, на мой взгляд, оказывает незначительное воздействие — то ли они мало работают, то ли поле работы настолько велико, что результаты не видны. Одним словом, проблем очень много, и неизвестно, что в этих условиях могут делать правозащитники. В тюрьме правозащитники посетили меня. Выше всего я оцениваю деятельность Института гражданского общества. Эта организация издала очень хорошие книги о правах заключенных. Я прочитал их в «Нубарашене» и при защите своих прав руководствовался ими. Могу также отметить деятельность Аветика Ишханяна. Добавлю, что особое внимание ко мне проявили депутаты фракции «Наследие», которые действительно выполняли функции защитника прав человека.
Мясник Малхасян: «Сами представители правозащитных организаций признались, что не могут действовать в полную силу, так как в этом положении находится вся страна. Однако очевидно, что, например, правозащитник Вардан Арутюнян вел борьбу в меру своих сил и даже больше. Между тем Пушкин Серобян, который выступил с публикациями против Сасуна Микаеляна и говорил в его адрес абсурдные вещи, является лжеправозащитником. Мы никогда не встречались с Аветиком Ишханяном. Насколько мне известно, он ни разу не посетил тех, кто содержался в УИУ «Ереван-Кентрон». Поэтому я согласен с тем, что к этому вопросу правозащитники проявляют пристрастный подход.
Смбат Айвазян: «Разделение правозащитников на оппозиционных и провластных носит искусственный характер. Они откликались на все события, свидетелями которых становились. Имеются многочисленные факты нарушения прав человека со стороны властей, и их констатация не означает обслуживание интересов оппозиции. Но я считаю, что правозащитная система, как и любая система в Армении, не состоялась, поскольку ни один подобный институт не может состояться в условиях существования нелегитимной власти, когда демократия переживает явный регресс».