Специальная следственная служба РА (ССС) обратилась в Палату адвокатов с просьбой вынести на обсуждение действия адвоката Тиграна Егоряна и вопрос привлечения его к административной ответственности, исходя из необходимости пресечения в дальнейшем подобных действий.
ССС отмечает, что Тигран Егорян, нарушив требования пункта 6.1 Кодекса поведения адвоката, позволил себе действия, противоречащие требованиям Уголовно-процессуального кодекса (УПК) и закона РА «Об адвокатуре», не предусмотренными законом методами пытался воздействовать на орган, осуществляющий производство. Ссылаясь на УПК, ССС представляет, мол, будто Т. Егорян, не имея права включать записывающее устройство, осуществил запись и т.д.
В беседе с Т. Егоряном Aravot.am поинтересовался – считает ли он обоснованными предъявленные факты, и как он оценивает случившееся? Господин Егорян сообщил нам следующее: «О каком нарушении закона идет речь? Если есть нарушение, то любое нарушение должно быть обосновано и удостоено соответствующей оценки. Если есть нарушение закона, то правоохранительному органу незачем было на протяжении 44 минут улаживать споры в рабочих кабинетах вместо того, чтобы выполнять следственные действия, а потом уже обращаться к начальнику следственной службы.
Если есть нарушение закона и их требование правомерно, то начальнику незачем было применять силу. Это понятно и детсадовскому малышу». Затем Т. Егорян отметил: «О каком посыле можно говорить, когда наблюдатель – Нарине Исмаили, дает показания в присутствии человека, против кого предоставила сообщение, что секретарь комиссии Анаит Султанян собственноручно открыла урну, чтобы группа из 30 молодых людей осуществила заброс. И на свидетеля оказывается явное давление, формируются некомпромиссные взаимоотношения с представителем свидетеля. По моему, здесь нет альтернативы и не надо быть гигантом мысли, чтобы понять, какой месседж отправляет следователь этому субъекту».
Читайте также
Коснувшись спекуляций по поводу сделанных аудиозаписей, Т. Егорян отметил: «Я не только действовал в рамках закона, но и не воспользовался в рамках закона некоторыми полномочиями. Это очевидно, так как закон невозможно трактовать так, как захочется. Если закон предоставляет возможность фактической аудиозаписи, уголовное судопроизводство не запрещает аудиозапись, то очевидно, что я имею право на аудиозапись. Иных комментариев просто не может быть. Мы три раза ходили на допрос, и я не в первый раз делал запись. После этого стало ясно, что когда в заявлении я допускаю упущения, не могу обосновать. Следователь говорит, что было не так. Мое слово – против его слова. А мы знаем, чьему слову отдается предпочтение, когда на одной стороне полицейский. Я вынужденно сделал аудиозапись, и во время второго допроса факт записи не удостоился таких больших препятствий. В тот раз следователь высказывал сомнения по поводу слов Нарине. На третий раз, проанализировав, что во время второго допроса я использовал аудиозапись и ссылаюсь на фрагменты из нее, они попытались лишить меня этой возможности».
Адвокат считает, что политические подтексты – более глубинные, чем увиденные в одном эпизоде – это не дает целостной картины. Однако он замечает: «Во всяком случае, здесь вопрос простой воли. Если объявляется, что есть воля для раскрытия всех преступлений, тем более связанных с избирательным процессом, я считаю, что такие препятствия на пути его исполнения на соответствующем уровне просто не должны быть. Осуществляется предварительное следствие, но просто непонятны и нелогичны напряженность и противодействие в отношении желающего раскрыть преступление и сообщающего об этом свидетеля. И делается это Специальной Следственной Службой».
Татев АРУТЮНЯН
