Московские договоренности президентов России и Турции по ситуации в Идлибе принципиально ничего не изменили, считает российский журналист, ведущий программ телеканала «Дождь», aвтор еженедельной колонки на Deutsche Welle Константин Эггерт.
Владимир Путин и Реджеп Тайип Эрдоган договорились. Может быть, не обо всем. Но договориться, видимо, хотели. Потому что о чем же тогда они беседовали шесть часов?
Эрдоган уступил Путину
Оценки того, кто кого «победил», разнятся. Одни считают, что, прилетев на встречу в Москву, турецкий президент преклонил колено перед российским лидером. Другие — например, знакомый мне дипломат одной из ближневосточных стран — полагают: заручившись политической поддержкой НАТО, уничтожив три самолета плюс немало боевой техники режима Асада и сирийских военных, турки продемонстрировали, что с ними нужно считаться, и могли спокойно ехать в Москву обсуждать прекращение огня, не теряя при этом лица.
Читайте также
Константин Эггерт
Я лично склонен думать, что Эрдоган в данной ситуации все же скорее потерял, чем приобрел. Договоренности о воссоздании так называемой «зоны деэскалации» на северо-западе Сирии, в районе Идлиба, теперь охватывают меньшую, чем месяц назад, территорию. То есть Асад, хоть и не без серьезных потерь, отвоевал себе еще немного земли. НАТО, конечно, поддержала Анкару политически. Однако ракетные комплексы Patriot, о которых так просили турки, Дональд Трамп им так и не прислал. Европейский Союз не поддался на шантаж Эрдогана: не забросал его деньгами и одновременно не открыл границы для нового потока беженцев.
С другой стороны, Путин, похоже, тоже хотел остановиться. Судя по резко возросшему числу российских военных кораблей, срочно проследовавших в Сирию через Босфор, и военных самолетов, пролетевших туда же, в Кремле очень опасались, что Турция закроет для российских моряков и летчиков и черноморские проливы, и свое воздушное пространство. Тогда российской группировке в Сирии, а значит, и Асаду пришлось бы несладко. Видимо, поэтому и в Москве решили слегка отступить от той черты, за которой последствия стали бы непредсказуемыми.
Президентский престиж — прежде всего
Ни Москва, ни Анкара в сирийской войне отступать не собираются. Договоренности Эрдогана и Путина будут работать какое-то время, но окончательными не станут. На первый взгляд, главная задача Кремля — помочь Асаду окончательно победить в девятилетней гражданской войне. Однако пока продолжается война, которая России обходится относительно дешево в финансовом и человеческом плане, роль Путина в международных делах остается высокой, и мировые лидеры вынуждены с ним считаться и, что для него еще важнее, периодически общаться.
При этом, среди российских граждан война непопулярна. Вдобавок, чем дольше Кремль остается вовлечен в войну, тем выше риски. Например, если Дональд Трамп переизберется на второй срок, он вполне может захотеть перестать быть «президентом невмешательства», и, скажем, примерно высечь иранских союзников Москвы. Поэтому какой-то выход из сирийской ситуации Путину требуется.
Еще больше он требуется Эрдогану. Для него окончательное поражение сирийской оппозиции станет и его поражением. И оно немедленно отразится на его престиже дома, среди турецких граждан. Для Эрдогана престиж не менее важен, чем для Путина. Тем более, что Турция по-прежнему в значительно большей степени демократия, чем сегодняшняя Россия. Эрдоган может переизбраться на третий срок и оставаться у власти до 2028 года, но предыдущие президентские выборы в 2018 году ему уже дались нелегко. Проиграть войну в Сирии для него означает подвергнуться очень серьезным политическим рискам.
Московские договоренности двух «авторитариев» продержатся какое-то время. Но новое противостояние Путина и Эрдогана рано или поздно обязательно случится.
Фото — Deutsche Welle