«А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем, – он – добрый?». «Да, – ответил арестант, – он, правда, несчастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств». Это, как вы поняли, диалог между Пилатом и Иешуа из известного романа Булгакова. Главная идея, насколько я понимаю, любовь, которую нам проповедует Евангелие. Но я здесь вижу и конкретный общественный смысл, не спешить давать оценку тому или иному явлению или мнению, а скорее, попытаться понять, почему произошло данное событие или почему этот человек так думает. Этот принцип должен действовать и в политической жизни, и особенно в журналистике.
В этом смысле, за последние два года зафиксирован крайне незаметный, но все же прогресс. В течение 20 лет отношения между властями и оппозицией сводились к следующему высокомерному диалогу. Власти: «Что, власти захотелось? Во-о-о вы ее получите!» Оппозиция: «Вы все преступники, ничего, и наше время придет, всех перевешаем». Конечно, этот политический мейнстрим все еще сохраняется, но некоторые новые элементы, однако, уже появились. Сначала в 2011 году, в диалоге между оппозицией и коалицией, а затем в деятельности парламента нового созыва. Свою положительную роль в этом сыграли, конечно, все политические силы, и в первую очередь, партии, представленные в парламенте. Хотят они того или нет, они вынуждены общаться друг с другом и пытаться понять друг друга, какими бы принципиальными не были их разногласия. В частности, мы постепенно отходим от стереотипов, что оппозиционер непременно должен быть страждущим, преследуемым и матерящимся – эти времена прошли. Когда Серж Саргсян и Гагик Царукян вместе чествуют наших лучших спортсменов, это вовсе не означает, что между их партиями нет принципиальных противоречий, это всего лишь значит, что для них обоих важно состояние нашего спорта. Эта новая культура только начала давать свои ростки, но я уверен, что через 5, 10 лет такой стиль станет преобладающим.
Иногда мои студенты спрашивают, почему меня не любит такой-то человек. Обычно называются неизвестные мне имена. Я, наверное, должен отвечать так: «Какие-то добрые люди вдохновили этого человека некими идеями, и вполне возможно, что эти идеи лучше, чем мои». Если этот человек готов меня выслушать – очень хорошо, – я представлю свои аргументы, если не готов – его дело – значит, он получает удовольствие от того, что я ему не нравлюсь. Хотя такого рода удовольствие, на мой взгляд, весьма сомнительно.
Читайте также
АРАМ АБРАМЯН
