Этот памятник был установлен в Москве, в 2005 году, в канун 60 — летия победы над фашизмом. Автор памятника Зураб Церетели. Неоднозначно отношусь к величайшему скульптору, но именно этот его памятник мне очень нравится. Бывая в Москве, часто наведываюсь к нему в не очень приметное место — на площадь Шарля де Голля, где он стоит перед гостиницей «Космос». Восьмиметровая фигура бывшего президента Франции в военной форме возвышается на пьедестале высотой в десять метров.
Памятник этот, на мой взгляд, полно и масштабно рассказывает о времени и месте, и о личности во времени том. Подолгу находясь там, чувствуешь и некое художественное оправдание века двадцатого, и словно слышишь подробный рассказ – отчет последующим поколениям. Если не ошибаюсь, Церетели лично встречался с де Голлем только в 1960 году в период войны с Алжиром, когда де Голль вернулся к характерной генеральской фуражке времен антигитлеровской коалиции. Таким увидел его художник и, достав из калейдоскопа человеческой сущности всего одну струну, обратил ее в железную красоту эпохи. В сущности это памятник о фашизме и о чудовищно трудно доставшейся победе над фашизмом.
Теперь про нас.
Широко дебатируемое в последнее время желание установить в независимой Армении уже в четвертый раз памятник — постамент советскому государственному и политическому деятелю армянского происхождения Анастасу Микояну, на мой взгляд, еще одно свидетельство хаоса творящегося у нас. Вот, если бы этот самый четвертый памятник уже был, и даже, если бы он был безобразен, как часто у нас в пост советское и советское время творилось и твориться, думаю, что сносить или выкидывать (как многое снесли в то время) было бы неправильно. Но устанавливать сейчас? В сегодняшнем потоке времени, не рано ли? А может поздно? А кто заказывал, и для чего? Не спорю, Анастас Иванович Микоян крупная в мировом масштабе личность. Периода от Ленина до Брежнева. Способный поведать миру в очередной многострадальный раз «Кто Мы».
Читайте также
Кто он!?
Анастас Микоян училсявв духовной семинарии Тифлиса, служил в рядах добровольческой дружины Андраника, потом был Турецкий фронт и Русская императорская армия вплоть до весны 1915 года… Далее партия большевиков, быстрое продвижение по партийной лестнице… В высших органов Советской власти Микоян пребывал целых пятьдесят пять лет. Один из организаторов сталинских репрессий, в том числе крупномасштабных репрессий в Армянской ССР. И один из главных переговорщиков с Фиделем Кастро и Броз Тито. Активно участвовал в урегулировании «Карибского кризиса», лично ведя переговоры с Кеннеди и Кастро. Представлял советское руководство на похоронах убитого президента США Джона Кеннеди. И т.д. и т.п. Всего не перечислить. Масштабная глыба парадоксов… Не знаю как насчет памятника, но заслуживающая не одного аналитика — биографа независимой Армении сегодня.
Кризис наш, на мой взгляд, заключается в бесконечном стремлении к само -идентификации, а страдание заключается в невозможности прийти к удовлетворению в этом. Я не знаю, что современные армянские политические деятели хотят сказать миру, если памятник будет все-таки установлен. Это трудно понять. Но нам! Лично Нам он не нужен, потому что история, знаете ли, сама выбирает, кому стоять, а кому нет. А эту, хоть и одаренную и во многом масштабную личность, история, на мой взгляд, уже не выбрала.
Что такое память?
Каково это нести бремя памяти, бремя давно ушедших тяжелых событий — наш народ знает не понаслышке.
«Товарищ Микоян оказал огромную помощь армянскому народу и на основе указаний великого Сталина лично помог рабочим и крестьянам Армении разоблачить подлых врагов и шпионов», — писала газета «Коммунист» в 1937 году.
«По указанию великого Сталина товарищ Микоян оказал громадную помощь большевикам Армении в разоблачении и выкорчевывании врагов армянского народа, пробравшихся к руководству и стремившихся отдать армянский народ в кабалу помещикам и капиталистам, презренных бандитов Аматуни, Гулояна, Акопова и других» – цитата из той же газеты «Коммунист» в том же 1937 году.
Микоян, выступая от Политбюро ЦК КПСС на торжественном собрании, посвященном 20-летию органов НКВД, поносил «врагов народа». Цитата участника:
«Доклад читал Микоян, одетый в темную кавказскую рубашку с поясом. Слов я разобрать не мог, наверное, из-за того, что говорил он с сильным акцентом. Сталина в президиуме не было. Буденный появился с большим опозданием, и заседание было прервано овациями, какая-то женщина даже что-то прокричала. Потом снова вспыхнули овации — это Сталин возник в ложе — и не прекратились, пока он не скрылся. Но, пожалуй, самые бурные приветствия достались любимому «сталинскому наркому» Ежову. Ежов стоял, потупившись, и застенчиво улыбался, словно не был уверен, заслуживает ли он таких восторгов.
Однако выступления и речи Микояна уже при Хрущеве, в эпоху объявления культа личности Сталина, свидетельствуют о другом, более гибком повороте в понимании хрущевского времени.
В своей книге «Великий поворот» бывший корреспондент итальянской коммунистической газеты «Унита» Дж. Боффа так описывал выступление Микояна:
«Микоян говорил страстно, быстро, наполовину глотая слова, как будто боялся, что у него не хватит времени сказать все, что он хочет. Было очень трудно следить за его речью. Но даже немногих фраз в начале речи было достаточно, чтобы захватить общее внимание. Царило абсолютное молчание. Имя Сталина было упомянуто в его речи только один раз. Но критические замечания по адресу умершего вождя были почти свирепы в их категорической определенности. В предшествовавших речах не было ничего подобного этому решительному осуждению. Когда он кончил говорить, зал был охвачен возбуждением. Делегаты громко обменивались мнениями. Следующего оратора никто не слушал».
Но, оглядываясь на страшное и кровавое прошлое и на личностей, приложивших, несомненно, к этому руку, не следует забывать еще и о дне сегодняшнем, откуда мы, так сказать, смотрим, и как мы смотрим… Это является единственным выразителем именно нас, и только нас, а не Микоян и не кровавые события прошлых фашизма, коммунизма, ГУЛАГ-а. Об этом уже написано и сказано . Я бы не стала огульно бросаться на личность Анастаса Микояна, как это делается сегодня в связи с решением мэрии установить ему памятник, хотя и категорически не согласна с этим решением. Повсеместные дебаты, устроенные не бог весть кем, с тематикой, а был ли Анастас Микоян хорошим сыном или был он плохим сыном своего народа, вселяют ужас. И именно они, на мой взгляд, являются большим спровоцированным злом, а не сам человек, или памятник ему. Я бы оставила эту личность профессионалам и историкам, прошедшему веку двадцатому, потому что, несомненно, можно найти, привести массу фактов и доводов его заслуг перед Армянской СССР и перед миром… Также, как и факты преступных чудовищных действий во времени том, во времени, в котором увяз не один десяток душ.
И все-таки что такое время?
Истерия наша подробно указывает на все болячки современного гражданского, так сказать, общества. Когда говорим о том, где мы находимся сегодня, рассказываем о кризисе государственном, духовном, о потери в современном мире ориентиров, в том числе нравственных, о непонимании значения и места своей нации и себя в сегодняшнем дне, опасения вызывают и те, кто за памятник, и те, кто против. Наш взгляд в прошлое и принятие решений является непосредственным выразителем того, куда мы хотим идти, потому что как бы не была богата страницами о том, кто мы наша история, есть существование в сегодняшнем дне и только. Вот только, если мы не музейная нация и вообще мы есть в дне сегодняшнем?! В этой связи приходит на ум слово» бдительность», навевающая определенные ассоциации. Это слово, на мой взгляд, не кажется чуждым веку двадцать первому.
Ранним утром 26 октября 1962 года первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев срочно вызвал к себе заместителя председателя совета министров Анастаса Микояна. Зайдя в кабинет первого секретаря, Микоян увидел растерянного и не похожего на себя Хрущева. «Нужно срочно лететь на Кубу, — устало сказал, не спавший эту ночь, Хрущев, — мне сегодня ночью звонил Фидель, он в бешенстве, кричит, что не доверяет устным обещаниям американцев и грозится высадить десант в Майями. Попытайся, что то сделать, останови его».
Шла третья изнурительная и почти бессонная неделя переговоров, когда Микояну сообщили о внезапной смерти жены — Ашхен Туманян. В тот же день Кастро навещает его и выражает соболезнования по поводу ее кончины. Анастас Микоян стоял спиной к нему, у окна, вглядываясь в чужой необыкновенной красоты вечереющий горизонт, из глаз его текла слеза. Он потерял не просто жену, он потерял огромную опору длиною во всю жизнь «Я дал приказ на ваш самолет». «Я не полечу, — ответил Микоян, — не могу, мы ведь еще не закончили переговоры». Простая человеческая трагедия и сила духа потрясли Фиделя. Впоследствии он неоднократно рассказывал об этом, как о свидетельстве выдающейся личности Анастаса Микояна. Вопрос — трагедия просто пришла и влилась в совершенно не предусмотренное для нее пространство и время? Или все-таки предусмотренное..? Но, могло ли человеческое горе как- то повлиять на переговоры и принятие решений подобного уровня и масштаба? Я думаю, это вряд ли удастся выяснить.
Помедлив Фидель Кастро сказал: «Совещание возобновляется, я согласен на вывод ракет».
Иногда между всеми ними, сущностями, сумевшими победить время, в котором им выпало существовать, и не сумевшими победить это самое время — разница не так велика, и может случиться даже, что мала, но это разница, может быть, и есть все — рывок в пространство, время, в жизнь.
Oдин из величайших людей века двадцатого, легендарный французский лидер Шарль де Голь, отныне одиноко и неприметно стоит в городе Москва. Это не первый его памятник, однако, стоит он здесь, в холодной Москве, покорно вглядываясь куда- то вдаль, во всем его образе присутствует какая-то обреченность. Кажется, что дух его парит именно тут. Взгляд его, однако, устремлен и в то его настоящее, с чем ему было суждено столкнуться, и в будущее одновременно. Через кажущийся железным и потертым военный костюм, к которому он пригвожден как к доспехам времени, показано обреченное бремя человеческого столкновения добра со злом в нем, и во вне его. Показано это художником Зурабом Церетели удивительно тонко и как-то сакрально. А вокруг снуют группы туристов с фотоаппаратами, приходят погулять молодые, высоко в небе парят серые птицы большого города.
2 декабря 1942 года он впервые побывал в Москве. Де Голль приехал с визитом «в ту Россию, которая существовала всегда, в Россию вечную, которая, как писал он в своих мемуарах, «сильнее любых теорий и любых режимов». В 2005 году на открытии памятника в Москве это постарался подчеркнуть президент Франции Жак Ширак.
Мирзабекян Заруи
Mы должны думать не только о том, кому мы ставим памятник в нашей столице, но и о том, какой памятник ставим. Взять, например, памятник генералу Андранику. Это какой-то цирковой номер, всадник пытается сидеть сразу на двух лошадях, при чем лошади больше похожи на бегемотов, а в руке у генерала меч, которым пользовались только в средние века.
Вообще, по логике на проспекте Тиграна Меца должен быть памятник самому царю Тиграну, а сдесь стоит Грибоедов. На площади Нжде стоит памятник Спандаряну!
Еще один памятник В. Сарояну. Это американский писатель, писал об Америке, писал на английском языке. При всем уважении к В. Сарояну хочу спросить за какие заслуги он удостоился такой чести? Только из-за того, что он армянин?
Многочисленные туристы, осматривающие центр Еревана, обращают внимание на обилие памятников в центре города. На небольшой территории центральной части города можно увидеть памятники писателям А. Исаакяну, Х. Абовяну, О. Туманяну, В. Теряну, композирорам А. Спендиарову, А. Хачатуряну, Комитасу, А. Бабаджаняну, Тиграняну, революционерам С. Шаумяну, А. Мясникяну, художникам И. Айвазовскому и М.Сарьяну. Есть памятники Сахарову, Ф. Нансену, В. Сарояну, А. Манташеву и другим.
Любой турист обратит внимание на то, что все эти деятели жили в советский или короткий дореволюционный периоды и подумает, что у армянского народа нет истории. Неужели у народа, живущего в Армении несколько тысяч лет, не было достойных исторических личностей? Почему в Ереване нет памятников царям Тиграну Великому, Артавазду Второму, Ашоту Железному, которые создавали страну? Неужели они менее достойны памяти чем какой-то продавец цветов с турецким именем? Кстати, памятник Карабале симпатий не вызывает, он больше похож на безобразное чучело.
Создается впечатление, что люди, принимающие решение об установке того или иного памятника, не интересуются историей своего народа и авторы памятников “пропихивают” свои работы через муниципалитет.
Предлагаю разработать концепцию установки памятников в Ереване и выносить на общественное обсуждение проекты предполагаемых памятников.
B качестве проекта предлогаю следующее. В 34 году до н. э. римский полководец Антоний начал войну с Арменией. Вначале потерпев неудачу, он пригласил армянского царя Артавазда II на переговоры. Во время встречи Антоний приказал схватить царя и заковать в кандалы. Затем, разграбив столицу Армении, увез плененного царя в Египет. Там Антоний предложил Артавазду освободить его если царь попросит пощады и поклонится Клеопатре. Артавазд отказался и был казнен. Дла него честь и достоинство были выше смерти.
Я предлагаю поставить памятник Артавазду II. Могу предложить место для установки памятника (это может быть колонна) на пересечении Северного проспекта и улицы Теряна и назвать ее Площадью Достоинства (Արժանապատվության հրապարակ). Пусть это будет примером нашим современникам. По этой площади ежедневно проходят тысячи людей и, посмотрев на памятник, подумают о своем достоинстве и о достоинстве своей страны.
В. Кургинян