С 22-го августа в больших и маленьких городах Швеции одновременно начнется демонстрация фильма “Верблюд” — очередной киноленты известного шведского кинорежиссера-документалиста армянского происхождения, автора нескольких десятков фильмов Сюзан Хардалян. В фильме затрагивается тема “арабской весны”, той роли, которую играет в ходе революции женщина, и в контексте всего этого — западных СМИ. В ходе интервью газете “Аравот”, которое проводилось по Скайпу, режиссер сказала, что перед ней стояла задача показать имевшие место на Ближнем Востоке события с альтернативной точки зрения. В основу стиля работы легла деятельность радиорепортера, освещающего события на Ближнем Востоке, за деятельностью которого Сюзан Хардалян наблюдала в течение трех лет.
По убеждению режиссера, журналист, имеющий миллионную аудиторию, в состоянии с помощью ежедневных трансляций “воспитывать” общественность и создавать соответствующее мнение об “арабской весне”. Сюзан Хардалян отмечает, что участие женщин в революции являлось гвоздем программы этой журналистки. Наша собеседница констатирует: в качестве политического оружия для того, чтобы женщины держались подальше от политики в арабском мире используется сексуальное насилие. Она уверена, что в ходе революций женщины играют существенную роль, и, к сожалению, горькие плоды после провала революции, или в данном случае – после того, как “арабскую весну” сменила “арабская зима”, пожинают в первую очередь именно женщины.
Мы поинтересовались, почему фильм носит название “Верблюд”. Выяснилось, что это псевдоним главного героя, но по словам режиссера, оно также имеет и символическое значение: “Во-первых, главный герой сюжета во всех кругах известен как верблюд, это — псевдоним, а во-вторых, верблюд олицетворяет терпение арабского народа, выносливость, стойкость, основные трудности, с которыми в эти жестокие годы они столкнулись, надежды… Скажу, что будучи женщиной на Ближнем Востоке работать не просто, сложно: тебя не воспринимают всерьез, отказываются давать интервью, государственные служащие отключают диктофоны, — в общем, имеет место неуважительное отношение. В тоже время, будучи женщиной, проще внедриться в общество, посещать дома, узнавать такие вещи, о которых не говорят на улице, но говорят дома.”
Читайте также
Мы спросили автора фильма, когда кинолента будет доступна и армянскому зрителю. Она ответила, что возможно она обратится к организаторам “Золотого абрикоса”, или если появятся заинтересованные люди, которые обратятся к ней с соответствующим предложением, то киноленту непременно привезут в Армению. С другой стороны Сюзан Хардалян выражает удивление: “Если фильм содержит армянскую тематику, то многие армяне заинтересуются в большей степени, будут пытаться связаться со мной, однако если мои фильмы рассказывают о других материалах, то со стороны армян вообще нет никаких отзывов. Нужно задуматься, ведь то, что происходит на Ближнем Востоке может иметь большие последствия и для Армении — отголоски “арабской весны” мы наблюдаем сегодня в Ираке, от нас все это не так уж и далеко… Надеюсь, что и армянского зрителя заинтересует этот фильм.”
Мы спросили Сюзан Хардалян, не намерена ли она снять фильм и про исламизированных армян, тем более, что в последнее время они стали больше говорить о своих армянских корнях. В ответ кинематографист отметила, что у нее на самом деле есть такая идея, просто она ждет, чтобы тема созрела: “У меня уже есть такая мысль, но я не стану спешить с работой, я должна сначала подождать пока тема созреет, посмотреть на возможности, условия для осуществления съемок, поскольку это не репортаж, я не работаю в жанре репортажа, должны быть установлены и сроки – год, два года. Самым важным является вопрос, как мы, чистокровные армяне, должны относиться или отнесемся к этим людям. Решим ли мы на этот раз, что должны приветствовать их с распростертыми объятиями – со всеми последствиями. Если в ходе истории армянин слегка изменил своей идентичности, то большинство его не принимает. Для меня нет разницы, какую веру исповедует армянин. Я задам вопрос, а стоило бы относиться ка армянам плохо, если бы они исповедовали буддизм, поскольку мы же никогда не станем относиться плохо, например, к армянам Калифорнии, которые исповедуют различные христианские направления. Следовательно, почему же мы не принимаем исламизированных армян?”
Обращаясь к теме о женщинах Ближнего Востока, документалист говорит, что они смелые, целеустремленные, не пали духом даже после публичных изнасилований и пыток, даже женщины-исламисты отступили от многих принципов – несмотря на жесткие религиозные запреты. И далеко не все являлись авангардистами, читали Сартра, — просто эти женщины имели желание что-то изменить.
В ответ на наше замечание о том, что документальное кино значительно уступает художественному в лоске и роскоши, нет там ни шикарных автомобилей, ни красных ковровых дорожек, Сюзан Хардалян сказала: “Документальное кино не обладает тем лоском, которым отличается кино художественное, и потом я – Сюзан Хардалян, а не Ким Кардашян, я не смогу состязаться с ней или какой-либо иной прекрасной актрисой. Это вопрос образования, вы знаете, повсеместно очень много смотрят документальные фильмы, например, у нас люди ходят в кинотеатры для того, чтобы посмотреть документальное кино, это длительная работа, которую ведет здесь министерство культуры, с тем, чтобы сделать документальное кино популярной частью культуры. Красных ковровых дорожек нет, но мне они не нужны. Я в своих фильмах рассказываю о том, что бы я сделала, если бы была активисткой и вышла на улицу. Мне кажется, что я таким образом могу рассказать то, о чем, как мне кажется, должны знать люди, представляя события на Ближнем Востоке. Фильм станет средством выражения моего активизма. Между прочим, кино является самым большим политическим инструментом. Посмотрите только, сколько фильмов было снято о Мировой войне для оказания влияния на публику. До сих пор во время предвыборных кампаний люди смотрят отнюдь не игровое кино, а документальные ленты.”
Мы попросили нашу собеседницу рассказать о каких-нибудь интересных эпизодах, которые имели место во время съемки фильма “Верблюд”. “Было очень трудно работать, порой мы прикидывались туристами, порой – людьми, снимающими туристический сюжет, путешествующими супругами. Однажды, когда мы снимали события на площади, на нас набросилась толпа, в тот же день были арестованы 3 журналиста, их избили.., у нас отняли камеру, унесли ее, мы постоянно находились в окружении разгневанной толпы, любой пустяк мог взорвать ситуацию”, — рассказала режиссер.
Она говорит, что на Ближнем Востоке люди видели в каждом иностранце агента Америки или Израиля, раздражались, когда иностранцы интересовались их внутренними проблемами. А самым печальным было то, что снимать приходилось жестокую реальность, события, в которых они не могли участвовать или которые были не в силах предотвратить.
Одним из таких событий стал поход исламистов против коптов в Александрии, на их глазах разворачивалась трагедия: горели дома, страдали люди, — но они были не в силах помочь им: “Было печально, что не можешь помочь, не в силах что-то изменить в такой момент, когда перед тобой оружие и многотысячная толпа.”
Гоар АКОБЯН
