Ашот ГАЗАЗЯН
Солнце ласковое. Море теплое. Волны мягко накатывают на берег, но выходить на пляж категорически запрещено. Берег обстреливается. Берег обстреливается снайперами не потому, что солнце ласковое, море теплое, а волны мягко накатывают на берег, а потому, что в стране война.
Странная какая-то война. Берег обстреливается, а в Белом доме в Сухуми обед. Большой обед. В нем принимает участие сам президент Грузии Эдуард Амвросиевич Шеварднадзе. А большой обед по случаю победы грузинского оружия над абхазскими, как говорят грузинские журналисты, сепаратистами.
За столом собрались несколько министров, включая главу оборонного ведомства Грузии Тенгиза Китовани, несколько генералов, включая, наверно, самого молодого генерала современности Ираклия Каркарашвили, несколько депутатов армянского парламента, включая нынешнего замминистра иностранных дел Армении Шаварша Кочаряна, и несколько журналистов, включая вашего автора. Армянские парламентарии приехали в Сухуми посмотреть, насколько сильно страдает от грузинской победы армянское население Абхазии. Президент Шеварднадзе приветствует собственно победителей. Парламентарии выражают озабоченность и надеются на мирное урегулирование проблемы, журналисты готовы все это описать, в смысле пером. Словом, все были заняты своим делом.
Читайте также
Но там, за длинным и широким столом, за которым, говорят, любил попировать сам Иосиф Сталин, все были заняты одним мирным и замечательным делом — обедом. Никогда не устану повторять, что грузинское гостеприимство самое особенное, наверно, во всем мире. Грузины несут на стол все, чем богаты, а богаты они даже в самые трудные времена бараниной и телятиной, свиными окороками и хачапури, лобио и сыром, чади и мамалыгой, грибами и сациви, красным, розовым и белым винами, рогами для этих вин и горячим пури.
Они говорят проникновенные тосты, от которых слезы наворачиваются на глаза, хотя печаль от этих тостов светлая и потому на аппетит действует только со знаком плюс. За единую Грузию! За победу! За наши горы! За отцов и дедов, что жили здесь веками! Они надменны, но не потому, что сидят за столом Сталина и мочатся в унитаз, в который мочился сам Отец народов, а потому, что по праву гордятся и своей принадлежностью к удивительной нации, и своими гостями, потому что они тоже — лучшие в мире.
Президент собственно в застолье участия не принимал. Он тихо так себе поел, задумчиво выпил полстакана «Боржоми». И хотя сидел он в безопасном расстоянии от журналистов, я все-таки подкатился к нему со своим рогом.
— Эдуард Амвросиевич, — спрашиваю. — Когда на Кавказе мир наступит?
— А ты своего президента спроси! — отрезал президент и удалился в сопровождении своих министров.
Банкет догуливали представители новой власти освобожденного Сухуми и гости.
Проходит года полтора. И снова солнце ласковое. И снова море теплое. И снова волны мягко накатывают на берег, но выходить на пляж категорически запрещается. Берег обстреливается. Берег обстреливается снайперами не потому, что солнце ласковое, море теплое, а волны мягко накатывают на берег, а потому, что в стране война.
Странная какая-то война. Берег обстреливается, на улицах города останки некогда целых танков и бронетранспортеров, дома некоторые продолжают дымиться, а в Белом доме в Сухуми обед. Большой обед. В нем принимает участие сам президент Абхазии Владислав Ардзинба. А большой обед по случаю победы абхазского оружия над грузинскими, как говорят абхазские журналисты, империалистами.
За столом собрались несколько министров абхазского правительства, несколько абхазских генералов, снова несколько депутатов армянского парламента, включая того же нынешнего замминистра иностранных дел Армении Шаварша Кочаряна, и несколько журналистов, включая вашего автора. Армянские парламентарии приехали в Сухуми посмотреть, насколько сильно страдает от абхазской победы армянское население Абхазии. Президент Ардзинба приветствует собственно победителей. Парламентарии выражают озабоченность и надеются на мирное решение проблемы, журналисты готовы все это описать, в смысле пером. Словом, все по-прежнему заняты своим делом.
Но там — да-да! в Белом доме, за тем же длинным и широким столом, за которым, говорят, любил попировать сам Иосиф Виссарионович, все были заняты одним мирным и замечательным делом — обедом. Никогда не устану повторять, что абхазское гостеприимство в принципе ничем особенным от грузинского гостеприимства не отличается, хотя грузинское все же самое особенное, наверно, во всем мире. Абхазы несут на стол все, чем богаты, а богаты они даже в самые трудные времена бараниной и телятиной, свиными окороками и хачапури, лобио и сыром, чади и мамалыгой, грибами и сациви, красным, розовым и белым винами, рогами для этих вин, чачей и горячим пури.
Они говорят проникновенные тосты, от которых слезы наворачиваются на глаза, хотя печаль от этих тостов светлая и потому на аппетит действует только со знаком плюс.
За свободную Абхазию! За победу! За наши горы! За наше море! За наших отцов и дедов, что жили здесь веками! Они надменны, но не потому, что сидят за столом Сталина и мочатся в унитаз, в который мочился сам Отец народов, а потому, что по праву гордятся и своей принадлежностью к удивительной нации, и своими гостями, потому что они, эти гости, тоже — лучшие в мире…
— Господин президент, — подкатываюсь с рогом к Владиславу Ардзинбе. — А когда, вы считаете, на Кавказе мир наступит?
Ардзинба насупился и отвечает:
— А вы у президента Грузии спросите!
…Пошел двадцать первый век. На Кавказе как не было мира, так и нет до сих пор. Откуда ему быть, если даже президенты не знают — откуда…
