Ашот ГАЗАЗЯН
Елена Георгиевна отставила большую кружку с уже остывшим чаем на край стола и снова закурила. Она много курила всегда, но сейчас дымит практически безостановочно. Слава Богу, лёгкие привыкли к никотину настолько, что теперь уже, наверно, и не обходятся без него. Да и почему бы не курить, если нравится…
Не бывает с вами такого? Сидите себе или занимаетесь своими делами и вдруг – а куда это такой-то подевался? Ни слуху о нём, ни духу! А ведь всё время был на виду. В кино снимался или книжки писал. И не можете успококоиться до тех пор, пока сосед не вытаращит глаза и не выдохнет вам в лицо: «Так уже год, как помер! Что ты!» Или, скажем, ешё кто-то во Франции с семьёй зацепился, не помнишь, дом свой продавал с вещами?..
Так у меня однажды получилось с Еленой Боннер. Что-то давно о ней ничего не слышно, и куда это она подевалась? И не выходит, сердечная, из головы, словно должна мне осталась!
Читайте также
До тех пор, признаться, о Елене Георгиевне Боннер я знал совсем немного. Разве что она была дочерью первого секретаря ЦК КП (б) Армении, впоследствии члена Исполкома Коминтерна Геворка Алиханяна и супругой великого учёного Андрея Сахарова. Во время азербайджано-карабахского противостояния вместе с мужем встали на сторону армян. Это Андрею Дмитриевичу в ответ на предложение проявить великодушие и добровольно позволить независимость армян Карабаха тогдашний первый секретарь ЦК Компартии Азербайджана Везиров заявил что-то вроде того, что земли не дарят, их завоёвывают. Армяне приняли эти слова к сведению…
Трудно, наверно, быть женой великого человека. Или мужем. Трудно соответствовать ему. Или ей. Но Елена Боннер, все знают, с этой задачей справлялась замечательно, потому что, хочет этого кто-то или нет, ей удалось главное – стать мужу другом, помощником и даже больше – соратником.
Но куда же она, крупный публицист, правозащитник и диссидент, видный общественый деятель и «лучший друг» Горбачёва, подевалась? Почему о ней так давно ничего не слышно? Где она живет и что сейчас делает?
Разумеется, сейчас на все эти и многие другие вопросы можно спокойно получить ответы в интернете, и если уж кому-то придёт в голову разыскать кого бы то ни было или разузнать о нём что-то, он это сделает без проблем. Пробежался по ссылкам и я. Немного ошалел от пятнистого разнообразия оценок, но вывод один, думаю, можно сделать определённый: никому эта женщина, которой уже за 85, в России не нужна. Оценки женщине «с безнравственным сознанием», человека «с лицом Чикатило», на Мариетту Шагинян похожа, жутко скупа, проела березовские три миллиона, которые опальный олигарх выделил для музея Сахарову в Москве и пр. – это оттуда, из страны, где она родилась и выросла. Где тщетно пыталась докричаться до свободы, которую получила только сейчас – в Америке.
Скорее всего, никому она не нужна и в Армении. Потому что время её ушло вместе с кончиной великого супруга, которого она боготворила, и развалом Советского Союза, который она ненавидела всем сердцем! Трагедия этого человека, получается, в том, что она продолжает боготворить Сахарова и ненавидеть всем сердцем СССР.
Но, как бы Боннер ни стремилась эксплуатировать свои самые сильные чувства, связанные с прошлым, уверен, это совсем не значит, что о ней никто ничего и слышать не хочет. Может быть, даже наоборот. В конце концов, памятник Сахарову не в Москве появился, а в Ереване. Елена Георгиевна считает, что не стала Россия ещё той страной, в которой может быть установлен памятник Андрею Дмитриевичу. Армения, видимо, той страной стала, хотя мне кажется, по поводу нашего памятника академику Сахарову у госпожи Боннер не очень-то и спрашивали…
По старой журналистской привычке я подумал о том, что для того, чтобы получить ответы на все мои вопросы, нужно просто иметь хороших друзей. Причем, коли уж речь пошла о Боннер, так, чтобы среди них оказался и бывший номенклатурный работник, ереванец Арташес Тантушян. Это человек, не просто хорошо знающий Елену Боннер, но и является знаменитой женщине родственником. Нужно ещё журналисту со всеми вытекающими отсюда последствиями просто переговорить с ним за чашечкой кофе и рюмочкой коньяка.
Если вы не знаете Тантушяна, значит, вы не знаете, как полнокровно весело провести какой-нибудь вечер в кругу друзей. Он в таких красках расскажет вам о грузинских похоронах или отдыхе на море, что вам, человеку, только-только возвратившемуся с грузинских похорон или с отдыха на морском берегу, обязательно покажется, что вы вернулись не с похорон или с моря, а, скажем, из рядовой поездки за город, где вам не достался тот кусок шашлыка, который вы присмотрели себе ещё на мангале. Вдобавок ко всему, пошёл дождь, вконец изгадивший всё ваше настроение…
Тант, обычно в своих оценках объективный и жёсткий, иногда до степени неприличия, на этот раз удивил: никаких сенсаций я от него не дождался и высказывался он о Елене Георгиевне с исключительным почтением: «Глупости в Интернете пишут!» Впрочем, какая разница, если на душу ложится именно то, что хочется сказать…
Её небольшую уютную квартиру в одном из престижнейших районов Бостона в городе знают все русские. «Русские» – это русскоязычные евреи, армяне, грузины, украинцы и собственно русские. И как некую достопримечательность они показывают дом, в котором живёт жена академика Сахарова, всем приезжающим сюда со всего постсоветского пространства. Русскоязычным евреям, армянам, грузинам, украинцам и собственно русским. Кто-то попадает в небольшую ухоженную квартиру и тогда тем, кому так повезёт, здесь наливают чай. В чае престарелая хозяйка квартиры очень хорошо разбирается.
В тяжёлые для Армении времена, кода свет подавался в дома только на пару часов в сутки, а магазины стояли словно выпотрошенные, она никогда не упускала случая послать из Москвы Танту и его семье очень хороший кофе, замечательный чай и обязательно прилагала к посылочке сто долларов. Друзья бывшего номенклатурного работника не упускали случая заглянуть к нему в гости: «А не выпить ли нам чаю от Боннер?» И тогда полутёмные вечера начинали напоминать Танту знаменитые кухонные чаепития в сахаровской квартире на Чкалова в Москве…
Она пьёт свой чай, время от времени отвлекаясь на ручку с бумагой – может сесть за свой заваленный бумагами стол, закурить и написать открытое письмо какому-нибудь президенту. Мимо любой, на её взгляд, несправедливости не пройдёт и сегодня.
В последнее время часто болеет, но передвигается резво, да с умом, острым и саркастическим, ничего не изменилось. Когда на столе появляется селёдка, тут же вспоминает, что Андрей Дмитриевич любил потреблять селёдку подогретой…
День её расписан по минутам. Она много работает, много читает и много пишет, поэтому режим необходим – вовремя принять лекарства, отдохнуть. Если какое-то издание обращается с просьбой об интервью или прокомментировать что-то, зовёт на подмогу дочь Татьяну Янкелевич. Это для того, чтобы мысль и слово её были бы доведены до англоязычного потребителя в полную силу, а «американским», как по сути родным русским она так и не овладела.
Елена Георгиевна закуривает новую сигарету, поправляет прическу «каре», поправляет очки и спрашивает, «как там дела». Расспрашивает в основном о своей двоюродной сестре Рузанне, матери Танта, которой помимо прочего очень благодарна за сохранённые её детские фотографии – Люсенька с бантиками!, фото отца, много фотографий. Любит больше слушать, чем говорить. А когда встаёт из своего кресла, не получается не отметить, что ходит она, высокая, статная и ухоженная, с прямой спиной. Обычно она строгая и даже угрюмая, но когда по лицу её пробегает улыбка, она становится похожей на настоящую армянскую бабушку…
Говорят, когда-то её отец влепил затрещину самому Лаврентию Павловичу, позволившему себе очередную шалость в отношении женщины. Его расстреляли не по этой причине, а по всеобщей причине 1937 года. Хотя, кто знает, может, всесильный к этому времени Берия помнил тот случай. Такое ощущение, что папа, которого она просто обожала, до сих пор рядом. И Андрей Дмитриевич сейчас выйдет из кухни, тихий и незаметный. Он прислонится к столу и возмущённо поведет носом: «Сколько можно курить!» Теперь рядом только дети и внуки, хотя в целом их обществу она предпочитает одиночество..
Ушло ли её время вместе с кончиной великого супруга, которого она боготворила, и развалом Советского Союза, который она ненавидела всем сердцем! Трудно сказать, но, наверно, трагедия каждого человека в том, что он продолжает терять близких ему людей, места которых уже никто не занимает. Боннер продолжает боготворить Сахарова и ненавидеть всем сердцем СССР. Всё, чего уже нет.
2009 год
