Как известно, борьба с коррупцией состоит из трех компонентов: а) предупреждения, создания соответствующей законодательной базы, б) верховенства закона, безусловного наказания виновных, с) общественной нетерпимости к этому явлению.
С начала 2000-х годов некоторые шаги в направлении реализации первого пункта предпринимаются, но эти «меры» по характеру больше напоминают «кампании», примерно как «месячники борьбы с коррупцией». По второму и третьему пунктам ничего не делалось. Общественное восприятие только на первый взгляд проявляло нетерпимость, по принципу – «чтоб им пусто было, разграбили и проели всю страну». Но как только выступающий с подобными речами получает малейшую возможность пограбить что-нибудь, он делает то же самое с превеликим удовольствием, то есть, «содержит семью».
Нет прогресса также и в вопросе ответственности. Я помню, когда в 1998 году к власти пришел Роберт Кочарян, пошли разговоры о том, что теперь новые власти накажут и бросят за решетку «всех расхитителей из АОД». Но аодовцы, многие из которых действительно были далеко не святошами, по части грабежа оказались детским садом в сравнении с теми, кто пришел после них. После 1998-го года коррупция приобрела систематический, институциональный характер.
И в этом смысле появляются мысли вообще об ответственности, не только за коррупцию, но и во всех других вопросах. Это, в конце концов, тоже является общественной проблемой. Проживая в российской, а позже в советской империи, мы, сегодняшние жители Армении, генетически привыкли к культуре «коллективной безответственности». Российское государство еще в допетровские времена традиционно основывалось на «общинном мышлении», по принципу – «я могу работать в общине (колхозе) хорошо или плохо, но все равно ответственность несу не лично я, а община, и моя хорошая или плохая работа «размывается» в этом коллективном результате.
Читайте также
«Рудименты» такого мышления имеются и сегодня – «как же классно было в советские времена, сидели мы себе в научно-исследовательских институтах или конструкторском бюро, и получали свои 120 рублей». Или: «Это же было чудо, что мы выпускали «Еразы», ничего страшного, что эти «Еразы» доезжали всего лишь до Севана и портились, двигатель и все остальные детали прибывали из разных краев советской страны, и мы здесь занимались только сборкой, но поскольку эти запчасти крались, «Ераз» и не мог далеко уехать. А кто именно крал, сказать было трудно. Наверное, все, и каждый в свою меру.
Сейчас настало время для совершенно иного уровня индивидуального и государственного мышления. Если я здоровый и взрослый человек, то за мое состояние, итоги моей работы, условия моей жизни и свое личное счастье или несчастье отвечаю только я сам. Если я живу в государстве, то за действие или бездействие его механизмов, в конечном счете, опять-таки отвечаю я. Если я недоволен «менеджментом» моего государства, то должен заменить «менеджеров». А если я не могу их заменить, это тоже моя вина.
