Статья была написана для издающейся в Бостоне на английском языке газеты «The Armenian Mirror-Spectator» и была опубликована 24 октября 2019 года
Пройдя уже, казалось бы, через все испытания, он не ожидал ничего подобного. Вода была ледяной. Ноги онемели и не подчинялись. Он думал, что у него есть средство против этого, и полоснул по голени острым ножом. Не помогло; он начал тонуть. Не поддававясь панике, сделал глубокий вдох, нырнул и пополз по дну реки. Повторив этот маневр несколько раз, он в очередной раз вынырнул на поверхность, и перед ним вдруг предстала сцена из голливудского фильма ужасов: драконообразный объект, изрыгая пар и дым, громыхал и надвигался с востока. Он был освещен многочисленными прожекторами, повернутыми во все стороны и превратившими ночь в день. Грохот его двигателя отскакивал эхом от стен ущелья. Он услышал, как Сурик прокричал «Ныряй!», и глубоко нырнул, чтобы не быть замеченным. По рельсам грохотал поезд, следующий из Баку в Ереван. Пограничники, свесившись из тамбуров вагонов с автоматами наперевес, внимательно смотрели во все стороны в поисках любого, кто был достаточно глуп, чтобы попытаться нелегально пересечь советскую границу в том или ином направлении.
Поезд был пассажирский, и пассажиры будут сидеть, вжавшись в свои места на всем протяжении прохода вдоль государственной границы – под пристальными взглядами солдат, призванных пресечь любые попытки спрыгнуть с поезда, когда они находятся в такой близости к границе. Те же прожекторы осветят и пропаханную полосу земли между рельсами и рекой, и обнаружат отпечатки следов, оставленные тремя друзьями. По сигналу тревоги пограничники, вооруженные до зубов, с дрессированными собаками рванут в их направлении.
Акоп еще раз вынырнул, глотнул воздух и увидел конец поезда, исчезающего вдали за поворотом. Все получилось! Они были в безопасности! Было три часа утра 26 октября 1957 года. Измученные и дрожащие от холода, они упали на землю на иранском берегу реки Аракс.
Читайте также
Еще несколько минут назад тройка друзей стояла на вершине скалы, и в рассеянном свете растущей луны рассматривала мерцающую где-то внизу, порядка 350 метров по вертикали, ленту реки Аракс. Свобода была на том ее берегу. В то время они еще не знали, что знаменитое армянское кладбище Джульфы было расположено чуть восточнее того места, где они находились. Виднелись железнодорожные рельсы и распаханная полоса земли, за которой тянулся забор из колючей проволоки.
Именно здесь поезда подходили максимально близко к реке. Однако сначала им нужно было спуститься по крутому и коварному склону, вся поверхность которого была покрыта каменной крошкой. Это оказалось тяжелее, чем они себе представляли. У них не было ни веревок, ни какого-либо еще специального снаряжения. Лежа на спинах, они осторожно стали сползать вниз, стараясь не сдвинуть ни одного камня, чтобы не вызвать камнепад, который бы всполошил пограничников. На пол-пути вниз они заметили одинокого солдата, идущего вдоль полотна. Если ли бы хоть один камень сорвался, их бы немедленно обнаружили.
Они подождали, пока солдат отошел на достаточное расстояние, и они оказались вне его слышимости. У большого камня разделись, оставили все лишние вещи и продолжили спуск. Когда они в конце концов достигли подножия холма в непосредственной близости к рельсам, они смогли облегченно вздохнуть. Они внимательно всматривались в темноту по обе стороны железнодорожного полотна. Берег был пуст. Сурик надел резиновые перчатки, и тройка понеслась – через железнодорожные пути, по вспаханной полосе – к забору из колючей электрической проволоки. Сурик одной рукой схватился за самую нижнюю проволоку, второй – за следующую над нею и раздвинул их на достаточное расстояние для того, чтобы можно было пролезть. Оставалось только одно, последнее препятствие – сама река Аракс, текушая метрах в пяти внизу и достигающая в этой части ширины около 80 метров. Не колеблясь ни секунды и не думая ни о чем, они, словно зомби, бросились в воду.
Акоп Еремян родился в Греции, в пригороде Афин Перистери, в 1938 году. Его отец, Барсех, переживший Геноцид в Ушаке, владел строительным бизнесом; его мама, Эли, была гречанкой. У него были старшие брат и сестра. Район, где они жили, был преимущественно населен армянами, и Акоп ходил в школу при армянской церкви. Бизнес отца был успешным, а его опыт – весьма востребованным во времена строительного бума в послевоенной Греции. Однако волна репатриации, подобно цунами обрушившаяся на армянскую Диаспору, настигла и понесла семью Еремян, как, собственно, и многие сотни их соседей.
Мать Акопа не хотела переезжать, но во имя сохранения семьи, скрепя сердце, согласилась. Господин Еремян, несмотря на многочисленные просьбы греческого правительства остаться и использовать свой опыт на восстановление местной инфраструктуры, направлялся в Армению, чтобы применить эти знания и опыт для восстановления и развития Армении. Итак, он упаковал все, что мог, и в ноябре 1947 года взошел на борт советского корабля «Чукотка». Тогда он еще не знал, что сделал нечто такое, что станет спасением для всей семьи. Дело в том, что дом, который он построил для своей семьи в Перистери, оказался слишком большим, и тогда в его неиспользуемой части он открыл продуктовый магазин. Отъезжая в Армению, он не знал, что делать со всем этим добром: мукой, бобами, оливками и оливковым маслом, консервами и прочими продуктами. Он просто погрузил их в ящики и отправил вместе со всеми своими пожитками в Армению. И только оказавшись в Армении, он осознал, что обладает настоящим сокровищем.
Черное море штормило на протяжении всего плавания. Наконец они пришвартовались в советском порту Батуми. В Ереване они нашли временное пристанище у родственников, которые репатриировались в Армению еще в 30-х годах.
Еремян вскоре взял кредит в 30 тысяч рублей, предоставляемый правительстом репатриантам для постройки дома. Он сразу же взялся за дело; к тому же, переезд в свой дом стал насущной необходимостью: родственники без конца пользовались привезенным семьей продовольствием. Будучи строителем, отец Акопа был хорошо знаком с новейшими европейскими технологиями, и смог применить свои знания для завершения строительства в кратчайший срок, с меньшими затратами и хорошего качества. А через некоторое время он был назначен ответственным за строительство ряда важных индустриальных проектов в Армении.
Тем временем Акоп пошел в школу, проучился в семилетке на дневном отделении и потом еще три года на ночном. Он не только гонял мяч с соседскими мальчишками как только выдавалась возможность, но и помогал отцу в строительстве их нового дома. Именно тогда он и встретил Сурика и Тиграна.
Сурик Багдасарян был 27-летним выходцем из небольшого села Бардзруни, расположенного недалеко от границы с Нахичеванской АССР. 21-летний Тигран Карапетян был нубарашенский. Как оказалось, Сурик был заядлым слушателем запрещенных зарубежных радиостанций, которые способствовали постепенному расширению его представления о внешнем мире. Другим источником были репатрианты, которые прибывали в Армению. Сурику было ясно, что его собратья-армяне приезжали из государств с более высоким уровнем жизни и с гораздо бóльшей свободой.
Акоп и Тигран время от времени присоединялись к нему послушать «голоса». Акоп по собственному опыту знал обо всем этом и именно он мог подтвердить достоверность всего услышанного.
Со временем Сурик начал совершать короткие пешие прогулки из своего родного села Барцруни в Нахичеван, до границы с которым было около километра, изучая местность. Подробных карт не было в широком доступе в Советском Союзе, однако у него была вполне сносная физическая карта Советской Армении, на которой была и Нахичеванская Автономная Советская Социалистическая Республика. Неизвестно, как далеко заходил Сурик «в разведку» на территорию Нахичевана, были ли у него какие-либо другие источники, кроме этой карты, но он сделал на ней грубый набросок предполагаемого маршрута. Поклявшись хранить все в тайне, три друга не обмолвились ни единым словом ни со своими домочадцами, ни с друзьями.
Когда Сурик сообщил, что пора отправляться в дорогу, Акоп попросил отсрочку: его отец был занят строительством нового, более просторного, дома для семьи, и Акоп не мог уйти до завершения заливки потолка цементом. По окончании этой работы тройка отправилась в путь на поиски свободы и лучшей жизни.
Ранним утром 21 октября три друга встретились, как и планировали, на автобусной станции в центре Еревана. Они захватили с собой несколько инструментов, а также выданное Акопу разрешение на работу в запретной приграничной зоне, что позволяло им говорить, что они путешествуют в поисках работы на стройке. В тот день из-за нехватки пассажиров их автобус так и не уехал. Вместо этого они сумели сесть на грузовик, ехавший в северном направлении в сторону города Севан, на берегу озера Севан, а там пересели на другой, идущий в Мартуни, что на юго-восточном берегу. Они петляли, выбирая окольные пути: проехали на перекладных на юг до Ехегнадзора, а половину пути до Бардзруни шли пешком. Они должны были обойти слева родное село Сурика, сделав огромный круг и оставив его километрах в тридцати южнее для того, чтобы быть в абсолютной уверенности, что их не заметит и не узнает никто из знакомых селян. В тот первый день на территории Нахичевана друзья нашли приют в руинах заброшенной армянской церкви вблизи армяно-азербайджанской границы. Перед ними расстилался дикий пустынный холмистый ландшафт, который тянулся на почти 65 километров далее на юг – через Нахичеван и до границы с Ираном. Этот участок пути они преодолевали только под покровом ночи, прячась днем: местные азербайджанцы с подозрением отнеслись бы к трем армянам, идущим в сторону границы, и сообщили бы властям.
Пока друзья перемещались по территории Армении, им удавалось кое-как питаться, но к этому времени еда уже стала отдаленным воспоминанием. Дело в том, что решив путешествовать налегке и быстро, они не взяли с собой ни еды, ни воды, только бутылку водки, которую к тому времени они уже распили и, не подумав, выбросили пустую бутылку. Это было большой ошибкой, поскольку в этом регионе воды было мало, и отсутствие какой-либо емкости, даже когда они находили воду, создавало проблему. У них не было иного выхода, как пить из каждого ручья или каждой лужи, в этом случае фильтруя ее через свои толстовки.
Идти было тяжело, и они прошли уже точку невозврата. Они плелись вверх и вниз по пыльным каменистым холмам, следуя маршрутом, проложенным Суриком. В одну из ночей, приближаясь к границе, они были замечены сворой собак. Эти крепкие пастушьи собаки нацелились на них. Друзья рванули в противоположном направлении только для того, чтобы наткнуться на вторую свору. Они вновь были вынуждены изменить направление… Две своры, объединившись, продолжали преследовать их. В тот момент, когда они уже решили, что все пропало, собаки внезапно отстали. Акоп быстро оглянулся и был поражен: псы стояли, как вкопанные. Нигде не было никакой видимой преграды.
Вид местности с востока на запад. Река Аракс течет по дну ущелья. Нахичеван по правую сторону реки. Видна лента железной дороги, извивающаяся на Нахичеванской стороне. Советско-иранская граница проходила по середине реки. Три друга пересекли реку в точке, где рельсы проложены максимально близко к реке. Google Earth 3D
Они все шли и шли… и, наконец, оказались на вершине того самого, последнего холма. В итоге, обойдя Бардзруни с юга на почти 65 км, они были в паре километров к западу от Джульфы. Как потом выяснилось, благодаря пересеченной местности и мистическому везению, они подошли к одному из наименее охраняемых отрезков всей границы.
*****
Ранним утром их разбудил лай собак. Над головами стоял молодой солдат с нацеленной на них винтовкой. Иранский пограничник угрожающе кричал что-то на непонятном языке Акопу и, казалось, готовился выстрелить. Именно тогда Акоп внезапно осознал, что продолжает крепко сжимать в руке нож. Как только он бросил нож на землю, солдат стал дружелюбнее и повел их к глинобитному домику, который оказался ближайшим пограничным постом.
Тем временем на противоположном берегу реки наблюдалась бурная деятельность: советские пограничники столкнулись с серьезной угрозой безопасности. Солдаты с собаками сгрудились в той точке, где друзья были еще совсем недавно. Следы на аккуратно распаханной мягкой земле указывали на то, что три взрослых мужчины смогли незаконно пересечь границу. Парни были уже вне досягаемости, и всемогущие стражи советской границы ничего не могли поделать.
Иранцы на пограничном посту встретили парней сухой одеждой и горячей едой. Отсюда они были перевезены в Тавриз, потом в Тегеран, где их допрашивали несколько раз, но в целом относились вполне сносно.
У Ирана с СССР не было соглашения об экстрадиции, однако, существовало расхожее мнение, что Иран возвращал перебежчиков советской стороне. Возможно, из-за того, что отношения между СССР и шахским Ираном в 1957 году были весьма напряженными, друзей через три месяца отослали во Франкфурт, в Западную Германию, и передали на попечение американским военным властям. После пребывания на роскошной вилле в центре города, их перевели в трудовой лагерь в Кайзерслаутерне, недалеко от Франкфурта. В лагере, в основном, содержались беженцы из всех государств, лежащих по ту сторону Железного занавеса. Друзьям были предоставлены приличные условия: предполагалось, что лагерь еще долго будет их домом. Жилые помещения были чистые и комфортабельные. Комнаты убирались раз в неделю, с такой же частотой менялось постельное белье. Кормили три раза в день. Через несколько месяцев они были приняты на работу в качестве охранников на американскую военную авиабазу Рамштайн. Одетые в униформу и с карабинами, они патрулировали периметр базы. Зарплату выдавали дважды в месяц. Они имели право покидать лагерь и проводить в городе свободное время. Они были, наконец-то, свободны! Чего еще им не хватало? … Они хотели в Америку.
Акоп хотел поехать в Грецию навестить своих родственников. Однако греческое правительство отказало в визе, опасаясь, что он будет распространять коммунистическую пропаганду. Он обратился с просьбой о предоставлении возможности поселиться в США, и ему ответили, что это произойдет в самом ближайшем будущем.
Сурику и Тиграну было отказано в аналогичных просьбах, скорее всего, из-за очевидных проблем со здоровьем. Это не устраивало Акопа, и он отказался ехать в Америку без своих друзей: в конце концов, они были вместе с самого начала. Ему удалось провернуть пару маневров и переправить Сурика и Тиграна в США за несколько месяцев до своего собственного переезда туда в октябре 1959 года. Ему помог Фонд Толстого, основанный младшей дочерью Льва Толстого Александрой в 1933 году в США. Воссоединение друзей состоялось в Бостоне.
В Бостоне Акопа спонсировала партия «Дашнактутюн». Он сначала нашел работу в Кондитерской компании Дерана в Кэмбридже, штат Массачусетс, владельцем которой был Деран Хинтлиян. Спустя чуть больше года ему повезло – он был принят на работу Гайком Мерияном, который сам еще недавно был эмигрантом. Гайк был выходцем из села Цовинар в Советской Армении. Во время Второй мировой войны он был на фронте и попал в плен к немцам. После освобождения из плена американцами, Мериян решил не возвращаться в СССР, поскольку неизбежно оказался бы в Гулаге. Он эмигрировал в США, где он основал собственный бизнес «Ковровый бизнес Мерияна». Гайк был рад обучить Акопа этой профессии. Сурик и Тигран тоже вскоре стали членами их команды.
В 1961 году Акоп был призван на службу в армию США, по завершении которой, отдав долг своей новой родине, он вернулся на работу к Мерияну. Проработав там еще год, и накопив достаточно знаний в этой области, он основал свою собственную компанию «Ковровый сервис Акопа» («Akop’s Carpet Service»). В 1966 году Акоп женился на Джудит Кинг, а через год родилась их дочь Маро.
Работая над моими мемуарами, я намерен включить в них главу, посвященную нескольким попыткам американских армян-репатриантов вырваться из тисков советского режима. Все предшествующие побегу Акопа и его друзей попытки, как и все последующие, насколько мне известно, были предотвращены КГБ на самых ранних стадиях планирования. К сожалению, большинство этих людей было арестовано и отправлено в Гулаг. Мой отец, быть может, был единственным, кто смог предпринять следующий шаг и попасть в приграничную с Турцией деревню. Ему каким-то образом удалось получить разрешение на посещение там больного родственника. Этот «родственник» предоставил моему отцу редкую возможность и втайне показал ему как обстоят дела на местности. Он показал многочисленные линии глубокой обороны в виде заборов из колючей проволоки, вышки охраны, тайные посты наблюдения и прочие устройства безопасности, которые были установлены советскими пограничниками для того, чтобы предотвратить попытки перехода границы или перехватить любого, кто был достаточно смел или наивен, чтобы пойти на такой шаг.
Мой отец был мудрым человеком. Он понял, что переход армяно-турецкой границы, тем более с женой и двумя детьми-подростками, был невозможен, и он сразу же отказался от этого плана. На протяжении долгих лет пребывания нашей семьи в Армении мы не слышали ни о ком, кому удалось бы сбежать из Советской Армении. Однако по возвращении в 1965 году в США, я встретил Акопа, Сурика и Тиграна в доме моего кузена Армена Дедекяна в Ватертауне. Все трое жили и работали в этом городе. Армен, как и я, недавно вернулся из Советской Армении, встретился и подружился с тремя неразлучными друзьями. Я был восхищен ими и их героическим поступком. Именно поэтому, работая над главой моих мемуаров о неудавшихся попытках побега, я решил включить их историю. С другой стороны, я пришел к выводу, что их история – абсолютно уникальна и заслуживает того, чтобы быть переданной с бóльшими подробностями. Но я по-прежнему подозреваю, что Сурик, возможно, получил какую-то помощь в выборе маршрута.
В настоящее время в живых остался только Акоп, который согласился на интервью. Он с поразительной ясностью помнит все детали этого путешествия. С помощью Google Earth он смог сориенитроваться и «провести» меня к той самой точке, где они пересекли границу с Ираном в ту роковую октябрьскую ночь 1957 года. Нет сомнения в том, что ему были известны все предыдущие неудавшиеся попытки побега. Риск был очень высок, тем не менее, он принял этот выпадающий раз в жизни вызов. Когда его спрашивают, счастлив ли он, живя в США, он всегда отвечает: «Я живу жизнью Райли!» (В американском слэнге эта фраза означает «жизнь прекрасна!». Прим. переводчика). Но временами он все еще просыпается среди ночи в холодном поту, не зная, по какую сторону Железного занавеса он находится.
Филипп Кетчян — физик, в настоящее время сотрудник Центра Российских и Евразийских исследований им. Дэвиса, Гарвардский Университет, Кэмбридж, Массачусетс.
Перевод с английского — Гаянэ Новиковой, специально для «АРАВОТ»
На главном снимке — Акоп Еремян (справа) и Филипп Кетчян
