Как “оптимисты” препятствуют установлению “охлократии”
В Древнем Риме понятие, которое мы условно переводим как “власть”, имело разные нюансы и определялось разными словами: auctoritas (авторитарность), potestas (мощь), dominium (владение), imperuim (указ, приказ).
Чтобы избежать путаницы, рассмотрим первые два. Тем более, что именно на них в первом веке до нашей эры обратил свое внимание римский оратор и философ Цицерон, одно из самых известных изречений которого звучит так: potestas in populo, auctoritas in senatu, то есть сила, мощь исходит от народа, авторитарность (authority) от Сената. Более того, сенат не был законодательным органом для древних римлян; это был “клуб” уважаемых, образованных, обеспеченных людей, который в результате дискуссии руководил политикой страны. (Неслучайно слово “сенат” переводится на западноармянский язык как “кучка стариков”).
Конечно, Цицерон описал чисто теоретическую, идеальную ситуацию, на практике, когда республиканский порядок в Риме был заменен империей, монархи пытались передать Сенат своим лояльным людям, говоря современным языком, “в списках правящей партии”. Есть даже миф, что Калигула хотел сделать своего коня Инцитата сенатором. Но, во-первых, на самом деле речь идет не о сенаторе, а о должности консула, во-вторых, император не выполнил свое намерение. По одной из версий, он просто пошутил, намекая на незнание консулов.
Сам Цицерон играл для консулов особую роль. Он считал систему правления, представленную в “чистом виде”, вредной и предлагал смешанную форму, развивая идеи грека Полибия. Соответственно, система должна быть трехступенчатой; два консула, олицетворяющие монархию, сенат, представляющий “оптимистов” (аристократию), и Народное собрание, через которое действуют демократические нормы, естественно, для свободных людей, а не рабов.
Позже, в “терминологии”, все перепуталось. Например, могущество страны описывается на английском языке как authority, а на итальянском — Potenza, и два латинских корня, так сказать, несут власть “в разные стороны”. Но проблема не столько в формальном применении формулы Цицерона, сколько в единстве власти народа, легитимности и авторитете аристократии. Первое без второго ведет к “охлократии” (власти толпы), второе без первого превращается в разного рода произвола “верхов”.
В разных странах эти проблемы пытаются решить по-разному или не решают их вовсе. На Западе есть институты, выполняющие функции “Полномочия сенаторов”. Они независимы от правительства и политических сил, но часто питаются от государства. (В таких странах, как наша, где правительство отождествляет себя с государством, любой правительственный чиновник будет кричать: “Как это, я буду платить, чтобы меня критиковали?”). Это могут быть аналитические центры, университеты, СМИ, отдельные интеллектуалы. Например, американский лингвист и философ Ноам Чомский с его крайне левыми взглядами, близкими к анархизму, влияет на американскую политику, хотя ясно, что ни один государственный или политический деятель в Соединенных Штатах не будет напрямую реализовывать идеи Чомского. Таким образом, идею “сената” необязательно формулировать на институциональном уровне, важна государственная традиция, общественное восприятие.
В постсоветской стране такой идеи нет ни на уровне власти, ни на уровне общественного восприятия. Конечно, нельзя сказать, что ситуация везде одинаковая. Чтобы далеко не ходить за примерами, отметим, что тысячи людей в соседней Грузии считают себя потомками аристократа, князя не в том смысле, что их предки были богаты или у власти, а следовали определенным этическим нормам, чтили определенные духовные ценности, которыми гордятся современные люди и которым они стараются следовать.
Таких нюансов в общественном мышлении в Армении нет. Также нет уважаемых групп или индивидуумов. Дискредитация любого мнения аргументом ad hominem (переводя разговор на личностный уровень) проще простого. Жестокость армянской действительности в том, что можно “сказать” каждому человеку: “Ты кто такой, чтобы говорить”.
В ХХ веке, мне кажется, у нас не было более известного пишущего на армянском писателя, чем Грант Матевосян. Но, я бы не сказал, что во время правления Кочаряна у подлиз язык не поворачивался писать или говорить в его адрес неуважительные слова.
Также в России, Армении и ряде других стран предпринимаются попытки создать структуры, подобные “авторитетному сенату”, у нас он называется “Общественный совет”. Но я думаю, что все согласятся, что эта структура не служит своим целям, и не случайно, что Совет возглавлял горячий сторонник сначала Серж Саргсяна, а затем Никола Пашиняна.
В нашей стране этот механизм не работает. Остается добавить, что у нас много достойных людей как в Армении, так и в диаспоре. Но как сделать их auctoritas, я понятия не имею.
Арам АБРАМЯН
