И раньше, и сегодня историки, кажется, обижаются, когда кто-то со стороны замечает, что их учебники отражают точку зрения действующей власти. Например, когда-то за события 1 марта 2008 года во всех учебниках вся вина возлагалась на протестующих. Теперь акцент делается на вине властей, что лично мне ближе. Но я бы не спешил в одном случае обвинять людей в «служении власти», а в другом награждать за «академическую добросовестность». Я продолжаю утверждать: в вопросах новейшей истории, то есть событий, участники которых прямо или косвенно продолжают влиять на сегодняшние политические процессы, учебник неизбежно воспроизводит нарратив действующей власти.
Возьмем Великую Октябрьскую Социалистическую революцию. Сегодня мы сомневаемся, была ли она действительно «великой» — большевики и левые эсеры представляли собой небольшие группы в крупных городах- мизер в масштабе огромной империи. Мы также не уверены, что она была «социалистической»: социализм как идея равенства людей тут ни при чем. Группа людей совершила переворот и установила диктатуру — какой же это социализм? Да, отряды рабочих и матросов ворвались в Зимний дворец и свергли более или менее легитимное Временное правительство.
Как это назвать — я не знаю. Но пока существовало государство, возникшее в результате этих событий, историки, работавшие на это государство, даже будучи «академически сверхдобросовестными», называли это «Великой Октябрьской социалистической революцией». Когда это государство рухнуло, употребление этого термина перестало быть обязательным.
Организаторы событий 2018 года называют их «демократической, ненасильственной, бархатной революцией». А те, «против кого» эта революция была направлена, описывают те же события, например, как «соросовский переворот» или «реализацию турецко-азербайджанских проектов». Пока у власти остаются люди, совершившие эту революцию, нарратив будет «бархатным». Когда власть сменится, повествование станет «турецко-азербайджанским».
Читайте также
«А что это было на самом деле?» — спросите вы. Опять же скажу: не знаю. Думаю, никто не знает, и никто не может быть «добросовестным» хотя бы до тех пор, пока физически существуют представители заинтересованных сторон. Поэтому правильно будет, если историки пока воздержатся от анализа этих событий.
Арам Абраамян
